Дэвид сидел на уроки физкультуры в спортивном зале. Только что закончилась очередная пробежка, объявлен перерыв. Некоторые сокурсники кидали баскетбольный мяч, другие флиртовали с девушками. Дэвид довольно отстранённо наблюдал за окружением, все его мысли были прикованы к осознанному сновидению – пара часов, проведённых в интернете за чтением различных псевдонаучных статей и парочкой действительно лабораторных исследований, сделали своё дело: окружающий мир кажется блеклым и неинтересным, он сковывает твои возможности законами физики, законами юридического права, законами морали, а в сновидение никаких законов нет, и, при этом, есть реалистичность, настолько высокая, что удар быка в живот вылился в реальный кровоподтёк в реальном мире – он до сих пор заживал.

Размышления прервал «грохнувшийся» рядом приятель.

– Дэвид, пошли жрать – я умираю, перерыв ещё минут 20 будет длиться – успеем.

– Ага, – Дэвид ответил машинально, продолжая прокручивать последний сон в голове и его недавние попытки вырваться из бесконечной череды сюжетов.

В столовой, как всегда, было полно народу, и, как всегда, все сидели, уткнувшись в экраны смартфонов и планшетов. Рядом с Дэвидом оказался парень с экономического факультета. Видимо, он делал курсовую на тему бедных кварталов, а может ему просто было интересно, так как на экране его коммуникатора шла запись репортажа как раз про них:

– В этом и заключается основная идея. Мы прекрасно знаем, кто продаёт наркотики, где и зачем. И мы заключаем сделку с этими людьми – мы их не контролируем в «бедных районах», а они не продают наркотики в городах. Нарушение сделки – смертная казнь.

– Подождите, даже если предположить, что люди, которые должны будут вынести наркотики из городов в резервации, не будут брать взятки, даже если предположить, что каким-то образом, наркотики вдруг станут качественными, хотя я совершенно не понимаю, как это улучшит участь наркомана, даже если всё это окажется рабочим, почему надо ссылать туда людей без права возврата, почему просто не наладить нормальную систему реабилитации, лечения?! Получается, что вы делаете наркотики общедоступными, что позволит молодым людям без проблем попасть в зависимость, но вы и лечить их не хотите – просто ссылаете в гетто. Это полная капитуляция, а не решение проблемы, Вам так не кажется?

– Поймите, если человек наркоман – он всё равно найдёт дозу. Именно поэтому и совершаются преступления, и вы его не вылечите, если он сам не захочет. Ну посудите сами – к примеру, я хочу принимать наркотик. У меня нет семьи и детей. Почему я не могу это делать? Это моё тело, мой выбор, моё право делать со своим организмом всё, что захочется в случае, если это не принесёт вреда окружающим. Ну хочется кому-то убиваться героином? Ну почему бы и нет? Неужели Вы думаете, что человек с болезненной тягой к саморазрушению, может быть полезен обществу? Что он может быть безопасен? А ведь таким людям доверяют управлять транспортными средствами, доверяют носить и применять оружие, проводить операции.

Если мы дадим ему нормальный доступ к наркотику – он не будет совершать преступлений, чтобы его достать. И мы его изолируем в отдельном районе, где есть вся инфраструктура, рабочие места и клиники, тем самым обезопасив здоровое общество.

– Клиники? Т.е. лечить вы их всё же собираетесь?

– Тех, кто добровольно об этом попросит – конечно, это же основное из прав граждан – право на бесплатную медицинскую помощь.

– Но Вам не кажется, что лечить их надо вне «бедных районов», ведь если вокруг будет оставаться свободный доступ к наркотикам, то случится рецидив.

– А разве сейчас в нашем городе нет свободного доступа к наркотикам? Разве нет специализированных сайтов, где вы можете заказать дозу? Разве нет ночных клубов, где эти дозы продают?

Если человек сам осознал, что хочет избавиться от зависимости, то он выдержит этот соблазн. Какая разница – свободный легальный доступ или свободный нелегальный, как я уже говорил, свинья грязь везде найдёт. И потом, если человек избавился от зависимости, прошёл курс реабилитации – он вправе вернуться обратно в город, покинув «бедный район».

Дэвид забыл, что он сюда пришёл с приятелем и должен его дождаться, чтобы потом самому сходить за едой, он забыл, что хочет есть, забыл, что у него ещё целая пара впереди, он просто встал и пошёл к себе в комнату – в его голове возникло внезапно решение мучавшего его вопроса – как ему опять попасть в осознанное сновидение?

Дэвид стоял в очереди на посадку на железнодорожной станции. Впереди его ждал досмотр с полной проверкой багажа и одежды, а также контрабанды внутри кишечника или желудка. При нём находился необходимый комплект документов от вуза и справки от медкомиссии. Всё это давало ему право попасть внутрь бедных районов. Естественно, никто, кроме него самого, не знал, зачем он едет туда на самом деле. Все думали, что он едет на пару недель собрать материал для своей дипломной работы. Если честно, Дэвид и сам не понимал, как именно он будет проворачивать задуманное – насколько бы легальный доступ к наркотикам не был в бедных кварталах, ему нет 21 года, и ему никто наркотики не продаст, кроме того, он понятия не имел, есть ли специальный наркотик для попадания в ОС. В интернете, конечно, есть целый перечень специальных веществ, но он не доверял ничему, что написано в интернете, или в книгах, или сказано кем бы то ни было. Все вокруг называли это подростковым максимализмом. А Дэвид считал, что это просто здравое отношение к жизни – критичность восприятия.

После долгой и весьма неприятной процедуры переворачивания с ног на голову всего содержимого его багажа, процедуры рентгена и осмотра собаками его пропустили в следующий кабинет, где долго и тщательно проверялись разрешающие документы, паспорт и т.д. Наконец, после всех этих мучений, Дэвид оказался на платформе. Именно в этот момент он почувствовал, что он, словно лист, оторванный от дерева, падает в серую дождливую неизвестность осени, судорожно хватаясь за воздух. Дэвид невольно поёжился, хотя одет он был тепло.

Размышления Дэвида были прерваны подошедшим поездом. На посадке, в конечном итоге, оказалось не так много людей. Во-первых, район ещё достраивался, хотя, вернее сказать, отстраивался заново. И даже из города можно было различить башни кранов и оголённые скелеты зданий, который наводили на Дэвида необъяснимый ужас и чувство дежавю, схожее с тем, что он испытал в Музее, во-вторых, слишком уж противоречивый проект, слишком много «но» вокруг него витает, и далеко не каждый отважится на подобный шаг. Когда Дэвид сел на свободное место, и поезд тронулся, он ощутил себя космонавтом в космическом корабле, отправляющимся на другую, совершенно неизведанную планету.

Вот и станция назначения. Оказалось, что не так уж и мало людей решилось на переезд. Первое, что удивило Дэвида – отсутствия наркоманов и проституток, т.е. отсутствие их в том виде, к которому все привыкли. Вокруг ходили по своим делам обычные люди, одетые в обычную одежду. Точно такие же магазины и перекрёстки. Единственное отличие – все дома здесь – высотные постройки, и все они из самого дешёвого материала, как и всё вокруг. Ощущение, что вы оказались в спальном районе криминального города, состоящего из панельных домов и гаражей, только дома эти высотой в 100 этажей.

Пройдя второй пункт досмотра, Дэвид оказался на улице и почти сразу же заметил невысокого мужчину средних лет, который держал в руках табличку с его именем и фамилией.

– Дэвид?

– Да, это я, а вы мой…ам, даже не знаю, как это назвать, – Дэвид и правда смутился, потому, что в голове упорно звучало «НАДЗИРАТЕЛЬ», но называть так вполне дружелюбного с виду человека, было бы неловко.

– Я твой научный руководитель внутри «бедных» кварталов, пошли, ты будешь располагаться недалеко отсюда.