– Как всегда передёргиваешь. Земля – звёзды – это очевидные вещи, которые вычисляются простым наблюдением, и если уж до этого додумались чёрт знает, когда, то сейчас, с нашими технологиями, уж смогли бы понять, как подохли долбаные мамонты.

Дэвид не хотел продолжать этот бессмысленный диалог. Вообще он, судя по всему, был единственный не рад этой экскурсии. Что-то пугало его в этом здании. Какое-то давно забытое переживание отзывалось мурашками по его коже.

Студенты, наконец-то, вошли в здание музея. К удивлению многих, не смотря на почти полную зеркальность стен снаружи, внутри они оказались прозрачными только на самых верхних этажах, где располагались наименее уязвимые к ультрафиолету, образцы. В любом случае, даже там стены почти полностью закрывались специальными шторками большую часть времени

Первый полноценный публичный рабочий день на новой должности подходил к концу. Директор музея дал последнее интервью, состав которого был идентичен всем остальным: почему музей в форме пирамиды, зачем нужны стеклянные стены, как часто будут обновляться экспозиции, почему у вас часы без стрелок и т.д.

Он спускался вниз на лифте. Стены кабины были прозрачными, как и шахта. Сотрудники проводили последнего посетителя, заперли двери и начали уборку. Директор проследовал до дальней части нижнего этажа к двери «Только для персонала», вошёл в неё и оказался около нового лифта. Он вызывался специальным кодом доступа: внизу хранились особо ценные экспонаты, и нельзя было допустить, чтобы любой сотрудник, только что зачисленный в штат, имел к ним доступ, равно как и сверх любопытный посетитель. Спустившись ещё на несколько этажей под землю, директор вновь прошёл вглубь зала, где отыскал собранный скелет динозавра. Как оказалось, его правая передняя лапа была подвижна и легко смещалась в сторону. Под ней находился еле заметный люк. Открыв его, директор нажал на какую-то кнопку, и механизм закрыл люк и задвинул лапу автоматически после его спуска внутрь.

На огромной глубине под музеем, намного ниже, чем городской метрополитен, залегала самостоятельная ветка железной дороги, которая вела далеко за город, точнее, должна будет вести, так как в настоящий момент проходило активное строительство. Директор спустился и оглядел работу строителей, тут же приняв некоторые правки, отправился в небольшое подсобное помещение. Там уже находился человек, внешне не отличимый от строителей путей, однако именно он руководил всеми работами.

– Ну что, Ра, – обратился он к вошедшему директору, – как прошёл день? А то мы-то тут безвылазно, ни хера не слышим.

– Тяжело – много народу, много журналистов, много вопросов, в основном, тупых вопросов, – Ра налил себе кипятку в небольшую глубокую мисочку, в которой лежали спрессованные в таблетку чайные листья с почками.

– Ну ещё бы, такое здание отстроили, считай, заново, это ж какой повод, мать его! Слушай, а нахера тебе часы без стрелок? – прораб кивнул на наручные часы директора.

– В основном, тупые вопросы, – чуть повысив голос, повторил Ра, – вы давайте, закругляйтесь, ночью лучше не шуметь, хоть нас и слышно не должно быть, но мало ли.

– Да, надо бы, – прораб потянулся через спинку стула и нажал на большую красную кнопку на стене. Вслед за этим раздался звуковой сигнал по всему тоннелю, означающий конец рабочего дня, – а как там твои пчёлы?

– Не пчёлы, а ОСы, – Ра аккуратно переливал получившуюся заварку в маленькую пиалу и неспешно вдыхал аромат напитка.

– Да какая хер разница? Пчёлы, осы, один хер, – прораб переодевался в чистую одежду, явно не понимая, что Ра имеет в виду не насекомое, а аббревиатуру ОС (осознанное сновидение).

– Пока «Улей» проектирую. Надо же им где-то быть, – Ра неспешно, но за один глоток выпил содержимое пиалы, и, поместив в неё нос, медленно вдыхал остатки аромата и эфирных масел, оставшихся на стенках.

– А с хера ли ты? Они разве сами его не делают?

– Обычные сами, но у меня редкий вид, очень дорогой, – Ра допил остатки чая и, не обращая внимания на явное непонимание со стороны прораба темы разговора, внимательно изучал карту получавшегося тоннеля.

– Давно хотел спросить – нахуя мы строим эту линию? Контрабанда? Хочешь вывезти всё из музея, продать и на отдых? Просто деньги ты нам платишь немаленькие для директора музея…

– Слушай, а давай вот тут соединим обе ветки? – Ра проигнорировал вопрос.

– На хер? – прораб с одним надетым ботинком на ногу подпрыгнул к Ра, склоняясь над картой, – тут же магистраль проходит. И потом, это совсем рядом с Музеем. Сразу выберешь, по какой ветке поехать, чем между ними бегать.

– А заблокируют одну из них в начале и в конце, что делать будешь?

– Ну, не знаю, если так рассуждать, на хера тебе только один переход, давай все ветки соединять и доп. тоннели рыть.

– Заметь, не я это предложил, – на этих словах Ра медленно повернулся к прорабу.

– Сука ты, Ра, хитрожопая, сам по пирамиде ходишь, да в камеры лупишься, а мы тут копаем, так ещё теперь и в 5 раз больше работы. Где столько людей взять?

– Людей я найду – это не твои проблемы.

Прораб наконец переоделся и пошёл к специальному блоку под землёй, где ночевали все строители.

А Ра, немного погуляв по опустевшей железной дороге, вернулся на поверхность и отправился к себе за город.

Дэвид шёл по парку, медленно вдыхая свежий июльский воздух. Редко, когда в разгар зимы можно найти такой островок тепла и свежести. Тут его взгляд привлекли мелькание шум где-то впереди. Сразу за поворотом Дэвид увидел автодром. По трассе с рёвом неслись автомобили, обгоняя друг друга. Что-то странное происходило вокруг. Дэвид с подозрением начал оглядываться и вдруг он наконец обратил внимание, что, не смотря на лето и жару с неба падает крупными хлопьями снег. Волна эйфории захлестнуло всё тело. И в этот самый момент один из гоночных болидов вылетел с трассы и влетел прямо в Дэвида.

– Дэвид, Дэвид, проснись, это лишь сон!!! – около кричащего во сне парня стояли его соседи по общежитию.

– Твою ж мать, как больно-то, – он согнулся пополам, хватаясь за живот, – ладно-ладно, мне просто кошмар приснился, идите все спать, я в норме.

      Когда студенты разошлись в растерянности по своим спальным местам, Дэвид ещё долго не мог заснуть, боль вроде и отступила, но сам факт того, что пережитое во сне вылилось в реальную боль, шокировало.

Наступило очередное ноябрьское утро. Ноябрь – это почти такой же подлый месяц, как и февраль. В феврале все ждут весну, устав от холодов, ждут тепла, а в ноябре ждут праздника – Новый год. И ноябрь, как и февраль, кажутся слишком затянутыми, потому, что вот-вот, и начнут украшать улицы, или вот-вот, и температура поднимется выше нуля. Но месяц всё не заканчивается, а позади уже 60 дней дождливой осени или холодной зимы. Каждое утро в ноябре светлеет всё позже, погода всё пасмурней. Для студентов, ноябрь – это ещё и время приближающейся зачётной недели, время тестов, рефератов, курсовых работ.

– Я тебе говорю – боль адская!!! – Дэвид вполголоса, чтобы преподаватель не заметил, рассказывал другу про сегодняшний сон с машинами.

– Ну и что, все знают, что если мозг что-то воспримет за реальность, то и ощущения воссоздаст, не мешай, а? – студент пытался ухватить нить лекции.

– Ага, а синяк тоже воссоздаст? – с этими словами Дэвид задрал рубашку, демонстрируя огромный кровоподтёк посреди живота, как будто бы его и вправду что-то сильно ударило.

– Ух нифига себе?! – Кевин сказал это чуть громче, чем следовало, – ты где так умудрился?!

– Да говорю тебе, что во сне, – Дэвид осёкся, поймав на себе взгляд профессора.

– Молодые люди, – преподаватель обращался к Дэвиду и его одногрупнику, – я, конечно, не имею права никого осуждать, но давайте вы будете своими интимными делами заниматься после пары, хорошо? – аудитория наполнилась смешками и хихиканьем.