- Лена! Тогда кто?! Постой... - рассуждал Виктор. - Кажется, я догадался. Неужели это...
- Это я, к нам ведь никто не приходил. Хотя кому это важно, - безучастно ответила жена и вновь всхлипнула.
- Мне важно! Очнись! Зачем ты это сделала?
- Зачем сделала... - повторила Елена, выныривая из состояния, похожего на транс. - Ты хочешь знать, зачем я это сделала? - заговорила она, повышая голос с каждым последующим словом.
- Хочу!
- Я расскажу тебе! - уже в ярости орала супруга, освобождаясь из объятий Виктора.
Елена развернулась и спрыгнула с подоконника на пол, так что он еле успел отскочить. Попятился, сделал два-три шага и молчаливо замер в ожидании.
Виктор, наученный за долгие годы, знал, что если Елена завелась, то её уже не остановить - она не будет его слушать, во всяком случае, сейчас. Удерживающую эмоции плотину пробило, и теперь оставалось лишь дождаться, пока хлынувший из неё поток слов иссякнет.
- Я тебе скажу, Виктор-р-р! - словно дикая пантера, рычала Елена, а лицо даже посерело от злости. - Всё скажу! Не буду больше тер-р-петь...
За окном почти моментально стемнело, а в комнату прокрался полумрак, который рассеивался лишь вырывающимся из глубин подвала ярким светом. Откуда-то издалека донёсся приглушённый раскат грома, и по наружному карнизу забарабанили крупные капли дождя, создавая в голове Виктора зловещую мелодию. Он понимал, что изменения погоды никак не связаны с переменами во внешности Лены, и это просто глупое стечение обстоятельств, но ему всё равно стало немного жутко.
- ...Как же я устала от никчёмной жизни! - вслушался Виктор в слова жены. - Что у меня есть? Ни-че-го! Чёртовы посиделки с напыщенными соседками-аристократками, без устали трындящими лишь о чужом "грязном белье" и собственных болячках? Терпеть не могу этих старых маразматичек, наведывающихся без приглашения в гости каждое воскресенье. Ненавижу наш грёбаный двухэтажный особняк на отшибе жизни, со всеми его шестнадцатью комнатами. Ну, это же твоя мечта... Меня и Москва вполне устраивала! Со всей её грязью, вонью и толпами голодных бездомных. Когда я последний раз гуляла по магазинам? Я не о супермаркете, в который мы ездим за продуктами.
Виктор стоял и удивлялся - раньше он никогда не ощущал в её речах столько желчи и горечи.
- ...Скажи, зачем нам столько комнат, если ты всё равно не выходишь из своего долбаного подвала? Ты же художник, твои музы - одиночество и тишина, - передразнила Елена, повторяя когда-то сказанные мужем слова, даже интонацию выдержала. - А обо мне ты подумал? Мы всегда делали так, как хотелось тебе. Хоть раз спросил, чего хочу я? Спросил, а? Виктор, ты даже хобби мне придумал - весь дом цветами уставила. Как же любимый муж обойдётся без гармонии с природой! Ну, так знай - я ненавижу этих зелёных гадёнышей! Они просто бесят! Эти мерзкие запахи при цветении убивают. Изо дня в день приходится пить препараты от аллергии. Но тебя это не интересовало: ни раньше, ни сейчас. Тебя вообще ничего не волнует, кроме чёртовых картин.
"Сейчас начнётся, - размышлял Виктор, предугадывая штрихи фраз, которые вскоре дойдут до его ушей. - Извращенец. Блудливые девицы. Ни стыда, ни совести..."
- ...Готов с утра до вечера рисовать свою похабщину. Только и успеваешь менять полуголых девиц, вертящих задом по твоей прихоти. Где ты только таких берёшь? Ни стыда, ни совести у них нет! При живой жене... Профурсетки! С тобой-то всё ясно, что ещё старому развратнику нужно, но ума не приложу, зачем это всё твоим пернатым натурщицам? Сколько им платишь за услуги? Хотя нет, не хочу знать ответ. Чёрт, как же я им завидую, по-чёрному. У этих скудоумных созданий есть всё, чего лишилась я: они молоды, красивы, у них всё впереди. А что есть у меня?
Виктор не изменял супруге и даже повода не давал, руководствуясь принципом: "Один Бог, одна жизнь, одна жена". Но Елену это никогда не останавливало, собственно, как и сегодня. Последние месяца три ей хватало малейшего предлога, чтобы зацепиться и пустить в работу старую добрую бензопилу "Ревность". Она пилила мужа чуть ли не каждую неделю. Раньше Виктор возражал, оправдывался, убеждал в том, что смотрит на натурщиц с чисто профессиональным интересом. Как женщины они ему безразличны, максимум - эстетическое наслаждение от процесса. Но он зря тратил время, Елена игнорировала доводы здравого смысла. Теперь Виктор поумнел - молчал и соглашался со всем.
Усердно жестикулируя, Елена вновь заголосила: "А у меня... ни-че-го! У меня нет будущего! Только место на кладбище, которое мы купили заранее, чтобы не переплачивать".
"Смерть всегда приходит не вовремя, к ней лучше готовиться заранее", - почему-то подумал Виктор и непроизвольно улыбнулся, хоть ему и было не до смеха. Почти незаметно, но только не для Елены.
- Ему ещё и смешно! - завопила супруга. - Гадёныш! Ненавижу!
Её лицо обезобразилось злобой. Виктор попятился к выходу, не от страха - пытался выиграть время. Елена зарычала и устремилась в атаку, ступив босыми ногами прямо на осколки стекла. Проходя мимо обеденного стола, схватилась за скатерть и...
- Нет! Только не бабушкин... - выкрикнул Виктор, но не договорил. Его слова уже заглушил звук бьющегося о пол сервиза.
Воспользовавшись ступором мужа, Елена резво сократила расстояние. Замахнулась, но ударить не смогла - Виктор перехватил её запястье раньше. Жена повторила попытку свободной рукой, но тут же угодила в цепкие силки.
Она вырывалась, билась, ругалась и вопила, как сумасшедшая, но бесполезно: Виктор притянул Елену к себе и намертво сомкнул руки за спиной. С трудом, но он всё-таки её удерживал, благо они числились в одной весовой категории.
- Ненавижу! Ненавижу тебя! Ненавижу бессмысленную жизнь! Я сгораю в этом аду...
Вскоре силы у жены иссякли, и истерика сошла на нет. Елена робко прилегла головой на грудь Виктора, будто извиняясь, и затихла. Из-за дождя он не слышал, как рыдала его супруга, но чувствовал запах слёз, перемешанный с горечью обиды.
Они минут пять простояли, обнявшись, словно влюблённые после долгой разлуки, боясь пошевелиться и не решаясь заговорить. Первым сдался Виктор.
