* * *

После концерта мистер и миссис Хупер подошли к Майклу.

— Отличная работа, сынок. Просто здорово! — говорили они и обнимали его за плечи.

Ники держался за ногу брата.

Я стояла в стороне, опустив взгляд. Знают ли мистер и миссис Хупер про моего отца? Знают ли они, что произошло? Все остальные точно знают. Я не отрывала взгляда от пола.

— Джастин, иди сюда! — позвал Майкл.

— Привет, Джастин, как у тебя дела? — спросила миссис Хупер.

— Вы хорошо дружите с Майклом, — сказал мистер Хупер. — Он будет скучать по тебе на каникулах.

Я не могла ничего сказать. Даже посмотреть на него не могла.

Миссис Хупер подошла ко мне и обняла. Я будто окаменела. Она прижала меня к себе.

30

С тех пор как забрали папу, я каждое утро замечала, как у деда на лице прибавляется дорог, что пролегали между Бирмой и Таиландом, будто ночью кто-то прокладывал их по коже. Они сбегали от глаз до подбородка, дальше по шее, затем под одежду и вниз, по ногам. Восточный фронт мог бы перевозить по этим дорогам боеприпасы. Дед разговаривал со своей папиросой, с чаем и радиоприемником. «Дорога Смерти была права, Лиззи, и за что? Ублюдки».

Мы сидели за столом и вдыхали дым «Белого вола». Добрейшее животное было и моим другом.

* * *

Тетя Рита так и не написала мне, и дед ни разу не принес из почтового ящика письмо для меня. Я сняла с вентилятора бумажку с номерами ее телефонов и попыталась их прочесть. Но я не знала, как их читать, вперед или назад. Она никогда не звонила по телефону, чтобы со мной поговорить. Она не позвонила даже на Рождество. К нам в гости пришли Кирк и Стив, мы ели куриные крылышки и подняли тост за отца. Релл сказала: «Даже когда его нет рядом, этот ублюдок все равно с нами». Когда она вытерла слезы, на щеках у нее остались потеки от макияжа, будто зеленые крылья. «Копы — свиньи», — сказал Кирк, а Стив вытащил перочинный ножик и стал срезать кору с дров деда. Я весь день ждала, что тетя Рита позвонит по телефону. «Джастин рядом? Позови ее, дед, позови мою маленькую красавицу, скажи, что звонит ее тетя Рита». И новой пижамы, завернутой в коричневую бумагу, не пришло по почте. Казалось, что тетя Рита никогда не приезжала в гости, что ее и вовсе не было. Дед никогда больше не произносил ее имя.

Когда Релл и дед зашли в дом, мы с Кирком и Стивом по очереди затянулись папиросой. Мы не дрались за нее. Мы все знали, как правильно втягивать в себя дым, будто бы сам «Белый вол» научил нас этому. И на мгновение, в самом конце затяжки, когда головы наши наполнились дымом, нам показалось, что не было ни суда, ни отца в заключении, ни слов, долетевших до нас с кухни: «посягательство сексуального характера».

* * *

В ночь накануне Рождества мне приснилась тетя Рита. Мы плавали на Удавке, где берега реки почти смыкаются друг с другом, сжимая реку. Земля задыхалась от воды. Я смотрела, как Муррей выплескивается на эвкалипты, накрывая даже самые высокие ветви. Вода все поднималась, и я увидела, что тетя Рита зовет меня: «Сюда, Джастин!»

На следующий день все открывали рождественские подарки. Вокруг костра лежали банки с пивом, а на траве валялась розовая оберточная бумага, в которую Кирк и Стив упаковали ожерелье для Релл.

— А где тетя Рита? — спросила я, когда мы собирали у ограды хворост на растопку.

На губе у деда прыгала папироса с «Белым волом». Из деда постоянно выходил дым, он был похож на дом, в котором вечно пожар, дым выходил у него из носа, глаз и макушки, окутывая лицо, поэтому я никогда не могла заглянуть ему в глаза.

— Нет у меня дочери. Нет на свете никакой тети Риты, — произнес дед. Он поднял палку и швырнул ее в тачку.

— Есть, — возразила я.

— Нет, нет… — сказал он и отвернулся, бормоча себе под нос слова, которые я не могла расслышать.

— Нет, у тебя есть дочка, — сказала я, выпрямляя спину. Я всегда делала то, что говорил дед. Он был главный. Больше не было ни Рэя, ни Донны, больше у меня никого не было. Но тетя Рита сказала, что позвонит мне, что напишет письмо. Может, с ней что-то случилось?

— У меня есть сын, и мне этого достаточно, — сказал он. — И этого-то слишком много.

— Но у тебя же в самом деле есть дочь, дед.

— Заткнись, Джастин.

— Она у тебя есть, — повторила я.

— Джастин!

— Есть!

— Ты нарываешься на неприятности.

— У тебя есть дочь. Ее зовут Рита.

— Не произнеси это имя.

— Рита!

— Я тебя предупреждаю!

— Предупреждай! — завопила я. — Предупреждай! Предупреждай!

— Хватит!

— Рита! Рита! Рита!

— Нет у меня дочери!

— Рита! Рита! Рита!

Бац! Дед ударил меня сзади по ногам палкой.

— Заткнись! — взревел он.

— Нет! — Я не могла остановиться. — Рита! Рита!

Я швырнула собранные ветки на землю и побежала в дом, в свою комнату, и зарылась лицом в подушку. У деда была дочь. И он не мог просто решить, что у него нет Риты, потому что она «неестественная». Слишком поздно, он уже сделал свой выбор. Я снова услышала плач — он раздавался и внутри меня, и снаружи. Ноги горели в том месте, куда дед меня ударил.

Я посмотрела на лопасть вентилятора над головой, но не увидела уголок от листка тети Риты. Я не помнила, положила ли его обратно, и не стала проверить: мне уже было все равно. Может, он окончил свой путь в костре деда. Да и вообще, что бы я делала с этими номерами? Они были в неправильном порядке, я все равно никогда не смогла бы по ним позвонить.

Я встала с постели, подошла к окну и посмотрела на дорогу. Там Джон Уэйн водил кругами своего Чудесного Коня и ждал меня, подняв пистолет в воздух. «Я возьму в Миссури весь скот, который смогу забрать. Ты со мной?» Я прижалась лбом к стеклу. Он мог спасать людей, но мог и убивать их. Он мог любому прострелить голову. Он мог пристрелить быка, человека или лошадь со сломанной шеей. Он мог посмотреть своей жертве прямо в глаза и нажать на спусковой крючок.

31

Был мой первый день в четвертом классе. Туфли стали такими тесными, что я ходила, поджав пальцы.

— Чего это ты так странно ходишь? — спросил дед.

— Туфли, — ответила я.

— Что с ними не так?

— Они слишком маленькие, — сказала я.

— Боже правый! — охнул дед.

Мы доехали до Нуллабри и остановились в центре. Дед обшаривал взглядом улицу так, будто ждал нападения врагов. Затем он вышел из машины, и я последовала за ним в магазин.

— Здравствуй, Роберт, — поприветствовала его женщина, продающая обувь.

Тело у нее под футболкой перекатывалось тугими валиками. Губы она накрасила помадой, а волосы уложила в высокий тугой шар на самой макушке.

Дед кивнул.

— Привет, Перл. — Здороваясь, он отвел взгляд, будто чувствовал опасность.

— В последнее время тебя что-то не видно.

Дед нахмурился. Любой встречный в городе мог оказаться япошкой.

— Чем могу помочь? — спросила она, глянув на меня.

— Не мне. Джастин. Ей нужны новые туфли.

— Хорошо, — сказала Перл. — Привет, Джастин. — Она улыбнулась мне. — Ты выросла. Должно быть, тебе уже… девять. Или десять?

— Десять, — сказала я.

— У нас мало времени, — заметил дед.

Перл бросила на него быстрый взгляд.

— Садись, — сказала она мне. — Школьные туфли, дорогая?

Я посмотрела на деда.

— Школьные туфли, — подтвердил он.

— Сегодня первый день школы, так?

— Да, — ответила я.

— Лучше бы нам поторопиться, — снова вставил дед.

Перл строго посмотрела на деда поверх очков.

— Поздновато спохватился, не так ли, Роберт?

— Ты не могла бы просто дать нам туфли, Перл? — сказал дед, будто боялся, что полки с сандалиями, ботинками и кроссовками возьмут его в плен.

— Разумеется, — ответила Перл, поджав губы.