Он называл меня Верусиком, мол:

– Верусик, закрой дверь, дует!

Какой у него был забавный нос! Ноздри как у дракона. Смешные и симпатичные.

– Верусь, твои волосы по всей квартире раскиданы. Я устал подметать.

Полгода назад нас познакомила Варя. Она списывалась с Пашей в чате «Найти судьбу» и решила устроить свидание в Битцевском парке.

В итоге она сказала, что у неё недостаточно стройные ноги и слишком плоская грудь. Ещё она прибавила про хрипотцу в голосе. Как я поняла, она нарочно отказывалась идти.

– Да просто не иди. Он же всё равно одноразовый. Похудеешь, сделаешь грудь, пропьёшь таблетки от ларингита и будешь как новенькая, – сказала я.

Но надо знать мою Варьку – она, если запланирует, то не подведёт. Однажды эта чудилка с сорокоградусной температурой пришла на мой день рождения и подарила мой самый любимый купальник. Правда, потом я целую неделю лежала и отхаркивала зелёную мокроту.

Дело в том, что она отправляла Паше мои фотографии. Я должна была подыграть. Но, чёрт возьми, у меня на тот момент уже был парень!

На это Варя спокойно заметила:

– Ручаюсь за то, что твой не узнает.

Наболтали Илье, что идём на день рождения Катьки. На самом деле я пошла на свидание вслепую. Спасибо Вареньке. Круто же эта лиса устроила мою жизнь.

Оказалось, что Вера – Пашино любимое имя. Он рассказал, что его маму, бабушку и обеих сестёр так зовут.

Вот так я с ним и сошлась. Илью я кое-как вычеркнула из своей жизни, сказав правду:

– Я полюбила другого. Твоего репетитора по английскому.

Да, так действительно совпало.

Я не знаю, ушёл ли в себя мой бывший или остался оптимистом. Отчётов о его судьбе мне никто не предоставил.

А я ходила безумно счастливая со своим Пашкой.

Он очень любил меня радовать. Каждый день, будь то утро, обед или время перед сном, слал откровенные фотографии. Забыла сказать: я поселилась в его квартире.

Иногда, сидя в разных комнатах, мы набирали друг друга и устраивали секс по телефону.

– Верусик, сегодня восьмое марта. Это тебе, любовь моя! – сказал Пашка и протянул огромного мягкого салатового крокодила. – И ещё вот это. Тоже для тебя.

Не скажу, что он там мне подарил, но оно блестит у меня на сосках. Прямо сейчас, под маечкой.

Он любил готовить салат, название которого я не запомнила, но и не переспрашивала, потому как решила, что рано или поздно вспомню сама. Как обычно бывает: идёшь так себе, идёшь и тут ЩЁЛК! Очень жаль, что так и не щёлкнуло.

Один раз Пашка отпустил бороду. Я долго уговаривала его состричь эту мочалку и смыть в унитазе. Он повторял каждый день:

– Верусик, я состригу мочалку. Вера, я состригу её.

Знаете, он ведь состриг. Чтобы ничего не дарить на Новый год. Он решил состричь мочалку и сказал, что сделал отличный подарок. Выходит из душа и стоит без бороды. На шею бантик красный повязал.

– Как тебе подарочек? – спросил Пашка. – Нравится?

А я, будто умалишённая, хлопаю в ладоши, словно на новогодней ёлке, и смеюсь с его выходки. Какой находчивый у меня Пашка.

Я варила кофе с молоком каждое утро. Я знала, что он просыпается в девять, и ради этого поднималась за пятнадцать минут, шла на нашу кухню, перемалывала зерна на старой кофемолке и ставила турку на огонь. Я сидела и ждала, пока сварится ароматный чёрный кофе. Когда я наливала в чашку молоко, Пашка, по обыкновению, уже останавливался в дверном проёме и каждый раз говорил:

– С добрым утром, Верусик!

Он мылся, чистил зубы и садился пить.

Я готовила для него самые разные разности. Запеканку с баклажанами, сыром и базиликом, манную кашу, овсяный блин с кленовым сиропом, спаржу с салатом айсберг, оладьи из кефира и укропа, цветную капусту и брокколи на пару. Но Пашка набирал лишние килограммы. Я чувствовала, что не моя еда тому виной.

Натуральный кофе по утрам радовал Пашку, а он радовал меня своей заботой и добротой.

Когда я интересовалась, где ещё кроме дома он питается, Пашка отвечал:

– Больше нигде.

Мы гуляли по центральным улицам, изучали новые экспонаты на выставках и участвовали в занимательных играх по выходным. Когда я пошла в кружок самодеятельности, Пашка стал возражать.

– Верусь, ну это же пустое времяпрепровождение! Это ведь деньги на ветер!

Он говорил, что хочет каждый день после прогулок приходить домой, слушать музыку, ужинать и смотреть кино.

Каждое утро я варила кофе. На обед готовила запеканку. По обычаю, вкусную-превкусную, с баклажанами, сыром и базиликом. На ужин я делала для Пашки салат из пекинской капусты и фасоли.

Однажды ночью Пашка встал с кровати и вышел на кухню. Наверное, он подумал, что я сплю, однако я тайком подкралась к двери и прижалась. Старалась не дышать и врасти ногами в пол, чтоб тот не скрипел.

Я наблюдала, как Пашка бросал жёлтый прямоугольник лапши «Доширак» в плошку с кипятком и стоял ждал, когда лапша разбухнет. Потом он налил в плошку соус и подсолнечное масло, посолил, добавил кубик «Магги». Из-под раковины достал копчёную колбасу, белый хлеб для бургеров, майонез и горчицу, стараясь всё делать как можно тише. Пашка даже научился жевать с закрытым ртом. В это время я стояла за дверью и подсматривала в маленькую щёлку. Я едва сдержалась, чтобы не ворваться и не разметать всё к чертям собачьим. Обида и неприязнь – вот что одолевало мои чувства. Отношение Паши к еде и здоровью было демонстративно выплеснуто горячей порцией вонючего «Доширака» в мою сторону.

Я опять встала на пятнадцать минут пораньше, чтобы сварить кофе. На запотевшем окне я решила нарисовать сердечко. Пашка вышел из комнаты, увидел рисунок и сказал:

– Доброе утро, Верусик!

Я знала, что люблю его, даже после того, как он отреагировал:

– Верусь, ну вот зачем? Я и так знаю, что ты меня любишь. Стекло-то зачем пачкать? Не трогай больше стекло.

Он выпил кофе и съел рисовую кашу на соевом молоке.

На выставке мы рассматривали новую коллекцию бабочек.

Потом мы пришли домой, Паша включил музыкальный центр, лёг на кровать и подозвал меня.

Мы полежали так немного. Я помяла его уши. Я очень любила к ним прикасаться, потому что таких нежных и мягких ушей ни у кого не встречала.

Утром я сварила чёрный кофе и снова ждала, когда он выйдет и скажет: «Доброе утро, Верусик».

А он вышел и сказал.

Пашка пил кофе, ел лёгкий овощной суп. Вечером мы вернулись с очередной выставки. Он включил музыку и позвал лечь рядом. Пашка обнял меня и потрепал мой пирсингованный сосок.

– Паш, – поворачиваюсь к нему, – а подари мне новые украшения!

– Не подарю, Верусик.

Но на следующий день меня на кухне, прямо в тарелке с горячими гренками, ждали серебряные колечки.

Вот какие сюрпризы он любил.

– Паша, а ты точно меня не дуришь? – спросила я после очередного похождения на кухню, за которым снова подсмотрела ночью.

– Что, Верусь?

Самое страшное то, что я доверяла Пашке. Даже когда находила у него в кармане женские сигареты «Вог». Он отвечал, что действительно курит такие.

В его карманах были найдены чупа-чупсы и жевательные конфеты. Зефир и козинаки с налипшим мехом от кармана куртки. Чеки из Макдональдса и КFС. И снова женские сигареты. Несколько раз я ломала их прямо в его кармане. Табак сыпался, и от моих рук ужасно воняло.

Как-то раз я прихожу домой и застаю Пашку, привязанного за руки и за ноги верёвками к кровати. Он не мог освободиться и начать говорить, потому что рот был заклеен весьма прочным, толстым слоем из пластырей, скотча и широкой липкой ленты. На матрасе было жёлтое пятно и пахло солью и сыростью. Свет был погашен, шторы опущены. Комната приобрела к вечеру жутковато-тёмный, мрачный вид. Я решила, что шторы нужно срочно открыть. Этим я и занялась, как только прошла в комнату.