- Я хочу, чтобы вы следили за моей бывшей женой. Где она, с кем, что делает, чем занимается…

- Так…

- И… кое-что еще. Около полугода назад она родила ребенка. По моим подсчетам, скорее всего в июне-июле. Пола не знаю, на кого записан тоже. Вот это вы и выясните. Сделайте побольше фото… а еще…

- Разумеется. Всегда есть «а еще», - усмехнулся мужчина.

- Нужно понять, от кого она родила. Мой ребенок или нет. Если нет, то чей.

- Это все?

- Да.

- И за это Вы выложили такую сумму?

- А я о сроках еще не говорил, - ухмыльнулся я.

- Ну-ну.

- Просто… сделайте все, как можно быстрее.

- Я Вас понял, Шамиль Рашидович. – Виктор поднялся и протянул мне руку. – Сегодня к вечеру в любом случае отзвонюсь и сообщу Вам информацию, которой буду владеть.

- Спасибо.

Доценко ушел, а я остался в одиночестве. Ждать.

Нельзя было придумать хоть что-то, что было бы хуже неизвестности и ожидания. Весь день прошел как-то странно, будто в тумане. У меня не вышло ни на чем сосредоточиться, все валилось из рук. Странным образом эмоции смешивались и сменяли друг друга. От надежды, что ребенок мой до ужаса от понимания, что если мой, то я… я разрушил брак с любимой женщиной, обрек ее на страдания и унижения, а своего ребенка… оставил одного. Бросил. Прямо как моя мать. До злости на Гордеева, который притащился ко мне и разрушил мою, пусть и несчастливую, но зато устоявшуюся и привычную жизнь.

А вечером Виктор Андреевич, как и обещал, позвонил мне.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Она сидела передо мной на коленях и рыдала.

Просила прощения, умоляла понять ее, говорила о том, что любит, а я ее не слышал.

Чуть больше недели, если быть точнее, то десять дней Виктору Доценко потребовалось для того, чтобы разрушить мою жизнь, перевернуть ее верх дном и выяснить истину, сложив два и два.

- Ты поедешь домой, - тихо проговорил я, глядя куда-то вдаль перед собой. Женщина, валявшаяся в моих ногах, зашевелилась, закорчилась, но я не перевел на нее даже взгляда. – Знаешь, развод в нашей религии – это крайняя мера. Он становится дозволенным, когда поведение женщины и то, что она делает, становится невозможным исправить…

- Шамиль… - услышал я свое имя совсем близко.

- То, что ты сделала, невозможно исправить. Уже никак. Никогда.

- Пожалуйста…

- Я отказался от собственного ребенка. Первые полгода жизни я его вообще не видел. И не видел бы дальше, если бы сам Аллах не смилостивился бы и не решил открыть мне глаза на все. И я увидел.

- Но…

- Я увидел многое. То, какая ты ядовитая, жестокая, бессердечная тварь. То, какая ты лживая и коварная… То, как сильно ты изменилась, ведь когда-то давно я влюбился в совершенно другого человека…

- Я не могу без тебя…

- О, ты сможешь. Ты далеко пойдешь, Зара.

Я никогда еще не чувствовал себя таким большим дураком. Никогда в жизни. Даже когда я впервые оказался заграницей и не мог связать двух слов на арабском или хотя бы английском и из-за этого неоднократно попадал в абсолютно идиотские ситуации.

Я не чувствовал себя таким беспомощным дураком в тот момент, когда отец решил передать мне дела в столице, а я наворотил столько дел, что потом несколько месяцев их разгребал.

Никогда я еще не был таким кретином, как год назад, когда в упор не видел правды и не желал ее слышать из уст той, что полюбил всем сердцем.

Доценко стоил своих денег. Он сделал все быстро и четко, ровно как я и просил. Сложил куски паззла и сделал это так красиво, так играючи легко, что я готов был еще сильнее проклинать себя за собственную тупость.

- А, знаешь, что? Раз уж дело так повернулось, то можно дальше и не претворяться, так ведь? – Зара поднялась, вытягиваясь во весь рост и бросила на меня нечитаемый взгляд. Такой я прежде у нее никогда не замечал.

Заставить меня поверить в то, что я действительно бесплоден, могли лишь квалифицированные врачи. Ну, точнее, бумаги от них. Я ведь так и не удосужился поговорить ни с кем из них лично. В ту пора загруженность была столь бешенной, что даже отправиться в клинику на сдачу анализов было чертовски непросто. В те месяцы я спал по четыре часа в сутки, ел раз в день, ничего не успевал. Жил, как на автопилоте. И нашелся человек, который воспользовался этим.

Всегда нужно быть начеку, сохранять бдительность, зверь может затаится так близко и скрыться так ловко, что разглядеть и победить его будет очень непросто.

- Я так… так сильно тебя ненавижу, о, Аллах, кто бы только знал, - прошептала Зара, заставляя меня поднять к ней взгляд. Я не ослышался? Она правда сказала то, что сказала?

- Ненавижу… - повторила она, отсекая все попытки обмануть себя.

В назначенный день я получил ответ из клиники, в которую мы впервые отправились вместе с Зарой. До этого мы неоднократно поднимали тему деторождения. Я отчаянно хотел ребенка еще до появления Ульяны в моей жизни, но время шло, а детей все не было. Мы решили провериться. Оба. Лану я к этому делу привлекать не стал, она сама говорила мне, что пьет противозачаточные, да и с Зарой мы на тот момент спали намного чаще, чем с Громовой.

Результат пришел неутешительным. Бесплодие. Не такими словами, конечно, там все было завуалировано, абстрактно, дипломатично, но я и так все понял. Они давали надежды после лечения, но… это был явно не тем, что я хотел получить.

Я хотел поехать туда, поговорить с докторами, но только сейчас вспоминал, что Зара меня отговорила. Сказала, что нет в этом нужды, что доктора ошибаются и нужно просто сдать анализы еще раз. В другом месте. В другой клинике. Более надежной. Более проверенной.

Что мне помешало поговорить с врачами во второй раз, когда на и-мейл снова пришли неутешительные результаты? Истерика Зары. Она тогда так плакала, так кричала… я думал, у нее настоящий приступ, даже хотел вызывать скорую. Было не до остального, только страшно за супругу, которая будто бы на глазах теряла разум.

В третий раз я уже был уверен, что увижу в ответном письме из клиники.

Все те же слова, те же формулировки, та же дипломатичность.

К тому моменту я почти свыкся с этой мыслью. Не смирился, нет, но… начал постепенно понимать, что ничего не поделаешь. Значит, свыше так решили, а мне нужно принять это и как-то жить дальше.

- Что ты такое говоришь, Зара? – наконец, осмелился я на вопрос.

- Я так сильно тебя презираю, что даже не могу выразить это словами, дорогой муж, - выдохнула Зара, становясь напротив дивана, на котором я сидел в ее квартире. На улице был вечер, за окном было темно и туманно. Я приехал к ней сразу после разговора с Доценко.

- Объяснишься? – Нет, я уже ничему не удивлялся. А зачем? Мне регулярно вонзали нож в спину, нужно было привыкать к этому.

- Ты же испортил мне всю жизнь, Цахаев… - прошептала она. - Если я только не влюбилась в тебя, если бы только слушалась мать, то не стала бы твоей подстилкой, не окунулась бы в эту грязь лицом! Ты же смешал меня с грязью, Шамиль… ты отвел мне позорное второе место… во всех смыслах этого слова. И сколько я не старалась для тебя, но сразу, как в дом привели эту русскую чужачку, твой взгляд изменился. Ты и сам не понял этого, а вот я увидела, я сразу рассмотрела твои чувства к ней. Ты заставил меня соперничать с ней, заставил унижаться, вести эту борьбу за твое сердце, хотя я изначально проиграла этот бой. У меня никогда не было шанса быть счастливой с тобой и не говори мне, что ты старался! Если бы ты хотел… ты бы украл меня, украл сразу, как мы закончили школу или хотя бы тогда, когда ты уехал жить в Москву! Но нет, ты держал меня, словно на привязи, уговаривая подождать, обещая, используя, как дешевую шлюху, пока находился дома, а я… сначала любила, потом верила, а затем… поняла, что у меня уже просто нет другого выхода. После близости с тобой у меня уже не было шанса выйти замуж за другого. Ты знаешь, сколько парней ко мне сваталось? Знаешь, какими красивыми, успешными и состоятельными они были? А я, дура, тратила годы, ждала тебя и только тебя, мечтала, что когда-нибудь мы будем вместе, надеялась, что Аллах вознаградит меня за терпение.