— Диадема. И бляха.
— Торин уведет остатки своего отряда в Синие горы, — сказал Трандуил. — В созданные им и оставленные ради мечты Чертоги. Все правильно. Он не может более оказывать тебе покровительство. Он просто будет слишком далеко. И ему тяжело нести туда свою любовь к тебе. Он запер ее на ключ. Или думает, что запер. В любом случае, побратим прав. Ни желтая диадема, ни эреборская бляха тебе больше не пригодятся. Пришло время выбрать, Ольва.
Ветка уставилась на Трандуила, словно увидела его впервые.
— Ри… ты серьезно? Я сделала выбор очень давно. В стае варгов, около камней, на пути между Лесом и Дейлом. И между нами нет теперь никакой недоговоренности, хвала Эру. Но мне очень больно, что я… например… что я разрушила твои отношения с Леголасом. Что ты теряешь его.
— Я не потеряю Леголаса. Он просто избрал свою дорогу. Он слишком взрослый, чтобы чувствовать себя ребенком, старшим братиком рядом с Анариндилом и Йуллийель, но слишком маленький, чтобы мудро и спокойно принять перемены и сжиться с ними. У каждого своя боль, но все мы достаточно сильные, Ольва. И ты. И ты тоже. Что сказал тебе узбад?
— Что я должна помнить, кто я и откуда… Что я — Светлана Иванова.
— Поблагодари его за это, — серьезно проговорил Трандуил. — И прими его дар. Отпусти его, как он отпускает тебя, Светлана.
Ветка подошла к Владыке, скинула с него покрывало, обняла и прижалась. Трандуил расстегнул ее плащ, который тоже упал на пол.
Прошептал, касаясь губами уха:
— У нас есть еще немного времени, Ольва… немного… но мы всегда укладывались, верно? Верно, Йул?..
— О да… Ри…
Ладони короля эльфов сперва были легкими и прохладными, а затем наполнились огнем и потяжелели.
Ветку, после всего услышанного и обдуманного, трясло, как будто они были друг с другом впервые — и впервые надо было отдать себя, свою наготу, свои секреты другому. Который брал.
Как будто Трандуил впервые раздевал ее, безошибочно ориентируясь в тайнах женского платья, укладывал на походное, не слишком широкое, не слишком удобное ложе, раскрывал ее ладони, сгибы локтей поцелуями, лепил своими губами ее шею, плечи, острые ключицы… «Все будет хорошо, моя горячая, мой огонек, моя искра… мы снова прошли теми дорогами, которыми были должны… и снова нашли друг друга — это ли не счастье… оно бывает таким, с привкусом гари и крови, а те, кто живут тысячелетия, иного и не пробовали… и тем важнее принять то, что есть, всем сердцем радоваться любому свету, любой минуте ласки и добра… я радуюсь тебе. И ощущаю твою радость… вот здесь… и вот здесь… вот так… а еще тут».
Ветка не удержалась, закричала, откинулась, как будто отбивалась — но разве от таких рук отобьешься?
А Трандуил подхватил ее снова и снова затеял эту игру — уже для себя, чтобы молча ткнуться в шелк лицом, сдерживая неподобающие королю стоны, чтобы мышцы свело, как в бою.
Но только не от боли или страха, а от жизни.
***
Пир начался великолепно и грозно.
Совсем недавно тут была битва — но теперь цвели цветы, сияли огни, расстилались ковровые дорожки, бегали дети (когда забывали, что они уже «почти взрослые» и должны вести себя сообразно торжественности момента); эльфы, гномы и люди в самых нарядных одеждах, какие только нашлись, уселись за длиннейшие столы, чтобы все видели и слышали всех, чтобы удивительные блюда и напитки, приготовленные галадрим по приказу леди Галадриэль, доставались всем.
Столы были выставлены пятилучевой звездой. Во главе одного луча сидели Торин и Келлис, а между ними — Балин. Во главе другого — Трандуил и Ольва в венках сияющих свежестью и прелестью луговых цветов. Во главе третьего — Галадриэль и Келеборн. Четвертый возглавил Элронд, по правую руку от него сидел Арагорн. Пятый достался Синувирстивиэль и Барду.
В теле Ветки была приятная, легкая пустота. Как и в голове. Она рассматривала невесту Торина и очень жалела, что сидит так далеко от Галадриэль и Виэль и не может как следует обсудить молодую.
Возле Ветки было место Анариндила и далее сидел Мэглин в изумрудном и следом за ним - Леголас. А рядом с Трандуилом на сей раз оказались Эйтар и Тиллинель. Тиллинель Ветка мысленно определила как «расфуфыренную» — на самом деле деве-тайли достались запасное платье и украшения Синувирстивиэль, и, конечно, они не могли не быть великолепными. Слабость лучшей целительницы Средиземья была всем отлично известна. Справедливости ради, и на Тиллинель наряд сел на диво хорошо. Но Эйтар? Где он взял этот скромный серый кафтан? Правда, умелые руки распустили ночью несколько бриллиантовых низок с платья Тиллинель и брызнули звездного света на плечи и грудь телохранителя, а его волосы были украшены серебряным венцом с сияющей каплей драгоценного камня посередине. Итог был замечательным — вместе пара выглядела ослепительно. Мысли Ветки сбились на нунчаки и синяки, Тиллинель подняла на нее взгляд и свела бровки к переносице. Повелительница устыдилась и постаралась максимально искренне улыбнуться. Это удалось — вне всякого сомнения, Ольва Льюэнь всем сердцем желала счастья Эйтару. Если его счастье таково — прекрасно!
И когда пиршественные столы были готовы, а все уселись, первым заговорил Балин.
Поскольку старый гном знал, что это будет его последняя речь, то и подготовился основательно. Он вспомнил историю сотворения гномов и их ветви и колена, наимудрейших правителей и самые достойные города и поселения, города и дворцы, которые строили наугрим на радость всему Средиземью. Детально рассказал о роде Дурина и героических предках Торина Дубощита. О завоевании Эребора и драконах, о решении покорить Морию — и о победах и провалах на этом пути. (Ветка видела, что Арагорн, сидящий рядом с Элрондом, шевелит губами от усердия — ловит каждое слово и мысленно конспектирует).
Дошли до дел сегодняшних. Пленение королей, вызволение королей. О несметном кладе, о падении Саурона. Это неважно, что бою Трандуила было отведено одно предложение, а роли Торина и его потере руки — десять. Слушатели внимали старцу, потихоньку отщипывая румяные бочки от стынущих пирожков, так как открыто жевать во время такой речи было бы неприлично, а есть хотелось.
Завершил Балин речь тем, что Торин Серебряная Длань и Келлис из рода Дурина, дальняя родственница Даина Железностопа сочетаются у врат Мории законным браком наугрим, который уже вписан в летопись Мазарбул и да будет он счастливым, продолжительным и плодовитым.
Торин и Келлис встали и церемонно поклонились.
Ветка отметила, что ее имя Балин ни разу не произнес.
И это было правильно, хотя и не сказать, что приятно. Но время, когда имя Ольвы Льюэнь гремело по всему Средиземью, прошло.
После речи Балина пирующие положили себе закусок и налили вина… но далее встал Трандуил. Ветка поняла, что это надолго, еще когда церемонно, со змеиным шуршанием разворачивались складки его мантии, и пригорюнилась, сохраняя осанку, подобающую Повелительнице.
Трандуил был в лучшем здравии, нежели Балин, и склерозом не страдал. Его речь была вдвое длиннее речи Балина. Он начал с дыхания Эру и завершил очередной гибелью Саурона, пройдясь по всем эльфийским войнам (между Домами и с силами зла). Упомянул балрога, доблестного Торина Дубощита, огненные реки и реки кипятка, славное пари и полную победу. Солнце заметно направилось к закату, еда окончательно остыла, гости глотали слюнки.
— И здесь, около древнего и непревзойденного Кхазад Дума, два сердца открылись друг другу. Великая честь для всех эльфов праздновать сегодня две свадьбы — свадьбу досточтимого узбада Торина Серебряной Длани и его избранницы Келлис и свадьбу Эйтара из Эрин Гален и Тиллинель из Дейла. Этой свадьбой мы выражаем наше почтение многоуважаемому Балину из рода Дурина, Торину Серебряной Длани и нашему союзу, союзу наугрим, эльдар и людей, который вновь был проверен на прочность великим горем и великим боем, а завершается великой радостью.
Эйтар и Тиллинель встали и поклонились, как ранее Торин и Келлис.
