— Вот именно. Сожми и слушай…

Ветка слушала тихий голос нандо… и задремала — но это была худшая ночь в Сумеречном дворце с того самого дня, как она узнала, что беременна Йул.

***

Утром Мэглина в покоях не оказалось. Ветка подошла к зеркалу… и некоторое время с ужасом рассматривала то, что там отразилось. Потом схватилась за лицо, за щеки — круги под глазами, отпечаток от складок подушки на коже, цвет синюшный.

Она не помнила, чтобы так плохо выглядела. Хотя выглядела и хуже. Когда? Во время войны. Скитаний по Средиземью. В плену у… это же было?..

Но она точно помнила, что каждый день сидела тут, перед зеркалом, как кукла, с радостью разглядывала в зеркале — себя, выбирала украшения, причесывала густые пряди… и это занимало ее всю, и занимало надолго.

Вошла тоненькая эльфийка, Фириэль. Внесла кувшин с ягодным соком, булочки в плетеной корзинке, вареные яйца. Ветка уставилась на нее свирепо… и девчонка выскочила прочь.

Впрочем, какая она девчонка? Ей тысячу лет, полторы?.. Пять?

Здесь все не то, каким кажется. И она сама не такая. От этого ощущения из глаз чуть не брызнули слезы.

Вина не принесли.

Ветка зло пнула подушку, упавшуюу на пол, и пошла одеваться.

Платья, платья, платья…

Постояла перед бесконечными вешелами.

— У Елизаветы Английской не было гардероба для одежды, потому что ей все наряды приносили ее стилисты. И хранили одежду где-то в отдельных помещениях. И занимались барахлом специально обученные люди. Хорошая же идея. Почему у меня тут?..

Елизавета Английская и ее фелл-пони вспоминались неотчетливо.

Без удовольствия поковырялась в одежде, что-то выбрала. Оделась.

Вышла к окну и зажмурилась от яркого солнца.

Вернулась к туалетному столику, надкусила булку, бросила обратно. Начала расчесывать волосы, застряла гребнем. Собрала, ощупала толстый пук сзади — волосы достигали пятой точки. Поразмыслила, накинула на волосы веревочку, завязала хвост. Ей же кто-то иногда плел сложные эльфийские прически, вот эта девочка, которая принесла завтрак, и плела.

Эльфийка меж тем проворно скинула легкие туфли, обула мягкие сапожки и выводила из конюшни поседланного боевого коня. Причесывать Ветку сейчас она не собиралась.

В дверь постучались.

— Да, — уныло проговорила Ветка.

— Повелительница… прибыл Светлейший!

— Я готова. Я сейчас выйду к гостю.

…Ветка шла по галерее тронного зала.

Посередине перед рогатым троном стояли трое — высоченная фигура, закованная в золотые доспехи, Иргиль — в черном, как обычно, и сияющий изумрудами Мэглин.

— Ты увидишь сам…

— Ты не имел права, нандо…

— Так продолжаться не могло…

— Витязь, если ты решишь не вмешиваться, не вмешивайся…

— Если Владыка решит тебя казнить, никто не заступится…

— Как у вас все интересно… поэтому я не живу во дворцах и более не управляю городами…

И все стихли.

Ветка проследовла мимо троицы, приветливо кивнув им, поднялась на трон и заняла свое кресло — науку восходить сюда, не запутавшись в подоле, она осваивала вместе с мужем.

— Мы счастливы приветствовать тебя в Сумеречном дворце, Глорфиндейл. Ты давно не показывался у нас. Мы скучали.

Троица безмолствовала, хотя все было сказано верно и по этикету.

Верно ведь?

— Это что сейчас было? — негромко спросил витязь и снял шлем. Волосы растеклись стремительным золотым водопадом по бронированной спине и завились вопросительными знаками. — Ольва?..

— Что не так? — уточнила Ветка. — Ты не доволен приемом? Тебе предложат покои, пищу. Все гостеприимство Сумеречного дворца для тебя.

— Э-э, — выговорил Глорфиндейл.

— Это не наше решение, — жестко сказал Иргиль. — Если это продолжится, я отправлю к Трандуилу гонца.

— Да. Пусть это будет мое решение, — сказал Мэглин. — Отправляй. И я думаю, все уже случилось без нашего ведома.

— Я не понимаю, о чем вы говорите, — вмешалась Ветка. — Что-то происходит, а я не знаю? Рассказывайте.

— Спускайся, побеседуем, — устало выговорил Глорфиндейл. — Есть о чем рассказать, балрог это все подери. Я думал, ты знаешь.

— Что знаю?..

Сказать, что вечером было плохо — ничего не сказать.

Ветка сидела на небольшом диванчике в малом кабинете Трандуила потная, растрепанная, обнимаясь с подушкой. И да, тут фигурировал тазик и кувшин с чистой водой. Но Ветка уже не просила вина.

Уже нет.

На шее висела черная, колючая бляха, которая не подходила ни к одному наряду. Зато она отменно подходила к самой Ветке.

— Я же все это знала. Но знала… как-то иначе. Мне все рассказывали. Ри… Трандуил ничего не скрывал. Но такое ощущение, что я как-то не слышала. Как часть мозгов отрубило. И что, выходит, что Бус с ребенком буквально нужно убежище, а Трандуил не пустил?

— Не пустил. Дис передали, что ты более не относишься к Эребору, поскольку на его престоле не восседает Торин, и потому Лес закрыт для чужаков, так как хранит наследников Трандуила, — выговорил Глорфиндейл. Вокруг него как раз стояло около десятка пустых бутылок, но витязь, вливая в себя литры хмельного, не пьянел, только вышел лишний раз в уединенную комнату.

— И Синувирстивиэль перестала приезжать.

— Вокруг Дейла сейчас бродят несколько больших отрядов орков. Пустошь снова полна опасностей, а поселения превращаются в крепости. Я думаю, Трандуил не желал, чтобы Виэль видела, что тут творится, — вздохнул Светлейший. — Целительница бы вмешалась.

— Не суди никого, Ольва, — сказал Мэглин. — Ты не спала, тебе снились кошмары. Благая сила эльфийского младенца защитила тебя лишь на время. Все произошло случайно. И так… просто. Ненарочно. Я был рядом все время. Все мы были рядом все время.

…Да, это было.

Ветка кормила Йуллийель, но молоко портилось — после целого года отдыха Ольва начала вспоминать подробности своих ужасающих странствий, плена. Она волновалась, восходя на трон, на обязательных торжественных процедурах; не спала ночами. Вскакивала ночью и проверяла детей, отталкивая тайли. Не верила никому. Ждала воронов из Эребора. Рвалась в дозоры, самолично посмотреть, что делается на границах Леса. Намеревалась помогать Торину, грубила на советах. И тогда новая целительница, Иримэ, всего лишь разок добавила ей в вино капли, которые давали обычно молодым мамам эльфийкам в незапамятные времена.

Эти капли дарили молоко… и спокойный сон, позволяли принять свое материнство мягче и проще.

Но Ветка была человеком.

Эльфийские капли дали неожиданно мощный эффект. Ветка сделалась спокойной, умиротворенной; ее перестали интересовать оружие и боевые вылазки; как по маслу улегся этикет и гардероб, характер и даже волосы. Правда, молока не прибавилось.

Неизвестно, что подумал об этом Трандуил, но когда действие капель завершилось, он снова попросил их у Иримэ для Повелительницы.

Прочие эльфы, кроме самых приближенных, ничего не знали — и не задумывались. Это было так правильно — человеческая женщина, избранная самим Трандуилом, ставшая его женой в глазах эльфов и всего Средиземья, изменилась рядом с его благой силой. Стала более похожей на эллет, на эльфинита — только не на себя прежнюю.

Пытался ли Трандуил перестать давать Ветке эти капли? Раньше?..

Только кувшин со сладким вином теперь всегда стоял в их опочивальне.

На мужчин эта древняя магия не действовала.

— Буэ, — сказала Ветка, прижимая к груди тазик. — У меня куча дел.

— Понятно, — кинвул Глорфиндейл. — У Трандуила тоже. Орки собрали приличный отряд в Дол Гулдуре и атаковали Сумеречье. Трандуил сколько мог обходился патрулями, но теперь выехал на границы лично. Саурон выводит новых искаженных тварей, а тут ему медом намазано.

— Так. Здесь точно безопасно?

— Это самое безопасное место всего Средиземья, — сказал витязь. — В этом можешь не сомневаться. Особенно пока тут остается Трандуил.