Девушка засмеялась и показала ему средний палец, оставляя одного. Клаус смотрел в потолок, ожидая начала действия защитной магии артефактов, но ее все не было и не было. Валери никогда не забывала активировать ее, неужели она доверяет ему сейчас, ведь даже цепью не сковала. Гибрид считал это глупостью, учитывая, что это первый момент, за больше чем год, когда он находится в своем уме.

Он лежал и молчал, прислушиваясь ко всему, что делала Валери на первом этаже. Она ушла от него, и как всегда, запела тихую песню, чтобы сконцентрироваться, как ее учил Кол и истребить магию внутри, на это у нее ушло три часа. Затем она постучала посудой на кухне, и, видимо, выпила крови, а после проторчала в душе почти час, далее девушка бегала туда-сюда по комнате, наверное, выбирая одежду для похода к другу, прокопавшись еще примерно час, девушка захлопнула за собой дверь.

Клаус остался один, впервые за шесть лет, он осознавал, что в доме никого нет, боль в голове была едва заметной, а та, что была в груди, вообще не ощущалась, потому что стала естественной для него. Тишина была просто оглушающей, он даже не мог прислушаться и понять, что творится на улице, раньше, когда он был в сознании, он улавливал голоса проходящих мимо людей, звуки машин, щебетание птиц, привычные дожди для Лондона. Сейчас было тихо. Тогда Клаус перевел свой взгляд на руку и заметил, что она стала неестественно бледного цвета, хотя всегда до этого была в отличном состоянии, будто он питался, как и положено вампиру. Он слабел. Это ведь хорошо? Магия отступает? Он скоро справится и сможет встретиться со всеми кого любит?

Надежда взяла в тиски его сердце так сильно, что он с легкостью смог игнорировать шепот Льюсена в голове, который твердил, что копия стала лучше оригинала. Его голоса в голове всегда принимали разные личности, чаще всего это были те, кого он ненавидел, и лишь иногда, тех, кого любил.

Сейчас было плевать не магию, присутствие чужого разума, хотелось взять белый холст и любимые цвета, чтобы заняться приятным делом.

Клаус не хотел рисовать что-то конкретное, имеющее форму и четкий определенный смысл. Он просто хотел перенести на полотно все прошедшие шесть лет. Верхний правый угол картины, он бы измазал иссиня-черной краской, как воронье крыло, и сделал бы акцент лишь немного слабее с каждым переходом, пока не дошел бы до темно-серого цвета. На встречу из левого верхнего угла он бы растушевывал обычный грязный коричневый цвет, смешивая с черным, ближе к середине. Оставшуюся нижнюю половину картины он просто размазал неаккуратными мазками, применяя белый, бордовый и голубой цвет. И только когда все цвета бы встретились, он взял в руки тонкую кисть и немного воды, чтобы сделать переход между каждым присутствующим оттенком, дабы любой, кто взглянул, видел, неопределенность, неуверенность, смятение, страх и бессилие, но, только углубившись и задумавшись, можно было увидеть иное. Все, что выражало неуверенность и неопределенность побеждено знанием, смятение — верой, а страх и бессилие — упорством сильной ведьмы. Воображение разыгралось не на шутку, когда он думал, под каким углом держал кисть, правильное ли он выбрал сочетание цветов, стоило бы добавить больше красного, а может нужно вставить туда яркое пятно отчаянья.

— Я вижу, что ты замечтался. — Клаус, насколько смог, повернул голову и увидел Валери, а после перевел взгляд на часы и понял, что прошел день, и настало время процедуры.

— Когда ты вернулась? — удивленно спросил первородный, пока Валери работала с мазью.

— Ушла в девять и пришла под утро. Хотела зайти к тебе, но ты был таким тихим, что я подумала, ты, наконец, уснул.

— Нет, я не спал, просто задумался так сильно, что для меня будто всего около часа прошло.

— Мне бы так! О чем думал? — девушка махнула рукой в сторону окон и занавески разъехались, впуская в комнату редкое для Лондона осеннее солнце. Валери, продолжая размешивать мазь, подошла к окну и стала нежиться в лучах света.

— О рисовании, мне кажется, что когда все закончится, я не смогу что-то перенести на картину.

— С чего бы это? Ты что на протяжении всей жизни занимался живописью? — девушка удивленно взглянула на своего «соседа» по дому.

— Нет, бывало, кисть в руки не брал десятилетия.

— Значит не о чем беспокоиться. — пожала плечами ведьма и подошла к Клаусу, смазывая его виски.

— Как прошла встреча? — он постарался отключиться от назойливой боли и сосредоточиться на движении рук Валери.

— Ну, все прошло не ужасно. — гибрид посмотрел на нее критически, требуя продолжения ее рассказа. Не то чтобы ему было интересно, просто она здесь единственное развлечение, чтобы не сойти с ума. — Мы выпили кофе, потом по коктейлям, потом виски. И прежде, чем я напилась окончательно, попросила отвезти меня домой. Он сейчас снова будет в разъездах, но мы договорились сходить в какой-нибудь ресторан поужинать, когда он вернется через полтора месяца.

— То есть, ты просто напилась? — девушка пожала плечами.

— Да, мне давно не было так весело и легко. — Клаус отвел взгляд, понимая, что причиной этому он. — Не из-за тебя, Клаус. — Валери догадалась о мыслях в его голове. — Мне не было легко задолго до встречи с твоей семьей. Ваша борьба друг за друга, даже вдохновила меня. Твой брат звонит и часто рассказывает, как все ждут твое возращение, или звонит, чтобы поздравить тебя с очередным идиотским праздником. Кол сказал, что Ребекка выделила отдельную комнату, где тебя ждут подарки от тех, кто не поленился, а точнее от женской половины твоего семейства. — Клаус прикрыл глаза, слушая ведьму. — Я не рассказывала тебе этого раньше, потому что ты ясно дал понять, что не желаешь иметь контактов с ними, но им плевать и они засоряют мой телефон звонками и сообщениями.

— Спасибо. — Валери кивнула, а после пошла к выходу. — А заклинание?

— Я все сделала.

— Но я ничего не почувствовал, ты ошиблась, видимо. — Клаус в растерянности смотрел по сторонам, нельзя пропустить ту боль, даже если уже привык к ней и можешь перетерпеть.

— Все было сделано, верно. За шесть лет, я ни разу не ошиблась. Просто ты справляешься. Извлечение магии — это не больно, если делаешь это на добровольной основе.

— Но…

— Поспи, Клаус. Тебе это так же нужно, как мне было нужно солнце.

— Могу попросить? — девушка задумалась, но все же кивнула. — Прочти письмо Кэролайн.

Валери улыбнулась и подошла к тумбе, где взяла конверт. Девушка так медленно его открывала и разворачивала листок, что ему хотелось рявкнуть на нее, но из последних крупиц здравого ума, сдержался.

— Здравствуй, Клаус. Не знаю, прочтешь ты это письмо вообще когда-нибудь. И пошел прочь, Кол, если ты открыл конверт! Хочу сказать, что у меня все хорошо. Продолжаю кататься по миру, чтобы спасти своих дочерей, а Элайджа мне в этом охотно помогает. Вообще-то, если бы не он, то я не нашла бы одну важную зацепку, которая скорее всего приведет меня к избавлению моих детей от слияния. У меня есть еще новости, я посетила Эрмитаж, и очень долго бродила там, пока не нашла твою картину в самом неприметном углу. Это было странно, потому что я думала, она будет в самом центре, потому что ты слишком любишь красоваться. Кстати, работа мне не понравилась, слишком отстраненная, на мой взгляд, пусть я и не разбираюсь в искусстве. Знаю, что Хоуп тоже напишет тебе письмо, надеюсь, ты стал счастливее, прочитав его. Не хотелось бы повторяться и рассказывать о том, о чем она возможно написала. Поэтому решила ответить на тот вопрос, который ты мне задал перед тем, как уйти, хотя разве это было не очевидным? Мой ответ «да, я буду тебя ждать, сколько бы времени на это не понадобилось». Продолжаю ждать и верить в тебя. Я люблю тебя, Клаус. Возможно, однажды я скажу, это лично.

Валери закончила читать, оставила письмо и ушла. Клаус улыбался и был рад, что остался один, потому что пусть он и доверяет ведьме сейчас, не хотелось, чтобы кто-то смог видеть его мечтательное лицо сейчас. Майколсон закрыл глаза и представил перед собой два самых прекрасных ангела, свою дочь и девушку, которую любит, и уснул, самым приятным сном.