Меня било мелкой дрожью, а горло сдавливал спазм. Перед опущенными веками вдруг ярко и отчетливо вспыхнул образ мужчины. Совсем молодого мужчины. Он возник передо мной таким, каким я видела его в последний раз, десять лет назад. Лишь с тем отличием, что лицо его не было искажено гримасой злости, боли и отчаяния. Его выражение было умиротворенным, а на губах играла улыбка. Такая добрая и по-мальчишески задорная. Какой она бывала в минуты его счастья. В минуты, когда мы были одни. В мгновения, когда я принадлежала ему.

– Когда? – хрипло выговорила я, выдавливая звуки из горла сквозь спазм.

– Я жду вас завтра во второй половине дня. В два часа вам будет удобно? – вежливо предлагает адвокат, не поняв смысла моего вопроса.

– Когда это произошло? – уточнила я.

– Завтра будет пятнадцатый день. Поэтому, согласно статье 1126 Гражданского кодекса РФ, завтра состоится оглашение завещания Руслана Дамиановича, на котором вы непременно должны присутствовать.

От каждого слова Романа Дмитриевича все сжималось внутри. Этого просто не могло быть. Я не знала второго такого человека, который бы так любил жизнь, любил жить; жить так, чтобы завидовали все. Ярко! Неповторимо! Каждый день, как приключение. Каждый час, как испытание. Каждая минута на лезвии ножа. Он не мог умереть! Просто не мог! Это какая-то очередная злая шутка этого гения розыгрыша.

– Запишете адрес? – перебил мои мысли Роман Дмитриевич.

Я нащупала вялой рукой рядом блокнот с ручкой и записала.

Завтра я приеду, а там будет очередной сюрприз от Руслана и этот кошмар закончится. Мы вдвоем весело посмеемся над его шуткой, над тем, как он в очередной раз искусно развел меня, и, возможно, даже помиримся…

– Я приеду, – сказала я, и моя рука вместе с телефоном безвольно упала на колени.

В груди так гулко ухало сердце. Мне казалось, что его биение отдается во всех уголках моего тела. Я чувствовала его в кончиках пальцев рук и ног. Чувствовала, как пульсирует в горле ком, который никак не желал рассасываться.

А я ведь до сих пор не забыла его. Все эти десять лет он был жив в моей памяти. Жив! Какой удачный эпитет. А «был жив» – еще удачнее. Да, я не жила затворницей после расставания с ним. У меня были мужчины. Были яркие романы. Я, кажется, даже влюблялась пару раз. Но такого мужчину, как Руслан, мне больше встретить не удалось. Не удалось встретить… Не удалось полюбить. И вот, мне уже тридцать три, а я до сих пор не замужем. Хотя тут надо уточнить: я не замужем за мужчиной, хотя я точно замужем за своей работой. Вы скажете, что начальник юридического отдела налоговой инспекции – это не бог весть какая должность, но меня, если честно, все устраивает.

И вот сегодня в мою отлаженную размеренную жизнь ворвался этот звонок. Ворвался и поднял все с ног на голову. И вот я сижу в своем кресле, за своим столом, в своем кабинете, и у меня нет сил даже руку поднять. Сердце постепенно перестало биться во всех конечностях моего тела, но зато начало вырываться из груди – мне кажется, это паническая атака и одновременно какой-то паралич. Интересно, а случается паралич при панической атаке или паническая атака при параличе?

Но как следует подумать над этой теорией мне не удается, поскольку возвращается практикантка с моим кофе, а я уже и забыла о ее существовании. Забыла о стопках неразобранных дел на моем столе, о куче раскрытых документов на мониторе компьютера, о подставе коллег и своего зама с этой практиканткой, имени которой я так и не запомнила, да оно и не важно. Все почему-то в эту минуту стало не важно. Ни работа, ни моя жизнь. Даже если бы мне сейчас сказали, что в сторону Земли летит огромный метеорит, я бы пропустила эту информацию мимо ушей. Все это вдруг стало таким незначительным и пустым. Если его действительно больше нет…

Десять лет… А мне кажется, что мы расстались только вчера. Потому что не бывает так больно от потери человека, которого не было в твоей жизни десять лет. Не бывает!

Видимо, многолетняя юридическая практика меня подвела и что-то такое отразилось на моем лице, поскольку практикантка замерла в дверях моего кабинета со стаканчиком кофе в руках. Я повернула голову, и, подчиняясь закону притяжения Земли, капли влаги вылились наружу. На глазах у двадцатилетней девчонки. Какой позор. Я же должна показать ей пример стойкости и несгибаемости в своем лице. Но сейчас от моих профессиональных навыков железной леди юриспруденции не осталось и пыли. Я была разбита.

– Маргарита Витальевна, я вам тут кофе принесла. Все, как вы просили, – робко промямлила студентка, переминаясь с ноги на ногу, все еще стоя на пороге моего кабинета и не решаясь зайти.

– Спасибо тебе, – голос мой осип, и конец фразы я произнесла уже почти неслышно.

– Света.

– Что? – не поняла я.

– Меня зовут Света. Света Кузнецова. Я давно поняла, что вы не запомнили, как меня зовут.

И в этот момент мне вдруг стало так стыдно. Стыдно перед этой девочкой. Стыдно перед самой собой. За эти слезы, за свою слабость.

Я положила телефон на стол и поднялась с кресла. Шевеления моего тела практикантка, видимо, расценила как дозволение войти в кабинет и сделала смелый шаг к моему столу, закрывая за собой дверь. Пока она подходила и ставила передо мной стакан с кофе, я рылась в сумочке, пытаясь найти в ней платок или салфетку, но, как назло, ничего, даже отдаленно напоминающего эти предметы, мне под руку не попадалось. Меня начало захлестывать отчаяние. И тут я подняла глаза на студентку. Она протягивала мне пачку бумажных платков. На несколько мгновений я замерла, а потом почувствовала, как отчаянно задрожала моя нижняя губа, а изображение перед глазами размылось из-за переполняющих их слез. В этот момент я поняла, что мне их не удержать. И бог с ним, с образом «железной леди», я тоже живая, и мне тоже бывает больно.

Не говоря ни слова, практикантка просто шагнула ко мне и, сунув в руки пачку платков, обняла со словами:

– Иногда нам всем это надо. Даже самым сильным.

И я разрыдалась.

Рыдала я так, как никогда. Так горько, как никогда не умела. Видимо, повода никогда не было. А вот сейчас…

Сейчас с этими слезами открывались старые раны и кровоточили так же отчаянно. А Света просто обнимала меня и гладила по спине, ничего не говоря.

Не знаю, сколько времени прошло, но мне все же удалось успокоиться. Правда, платье Светы было безнадежно испорчено соленым водопадом из моих глаз.

– Я куплю тебе новое платье, – заикаясь и дыша через раз, говорю я Свете, опускаясь на свое место.

– Да ладно, пустяки, – отмахивается она. – Вы лучше научите меня разным юридическим фишкам. Ну, тем, что не по учебнику, – робко улыбается она, а в глазах горят такие огонь и решимость, что я невольно вспоминаю себя.

Себя десять лет назад. Я так же горела энтузиазмом. И никто был не в состоянии заставить меня свернуть с намеченного пути.

Я хлопаю по сиденью стула рядом с моим креслом, где она сидела перед тем, как отправиться за кофе. И она с радостью воспринимает мой жест как согласие поделиться профессиональными секретами.

– В рамках твоей практики всего рассказать и всему тебя научить не смогу, времени не хватит. А вот если ты устроишься к нам после практики. Ну, например, делопроизводителем на полставки. Я, так и быть, возьмусь тебя учить.

– А так можно было? – девчонка удивляется так искренне, что я понимаю, тяжело ей придется.

Чтобы быть хорошим юристом, адвокатом ли, следователем ли, нотариусом ли, неважно, хладнокровие и умение держать лицо – это самое главное в нашей профессии.

А Света… Маленькая, худенькая, в смешных очках. В этом ее сереньком невзрачном платье, со смешным хвостиком блеклых волос. Нет, у нее нет шансов стать акулой. Если только… Если только она не послушается моего совета и действительно не устроится в нашу инспекцию на полставки делопроизводителем, а в отделе кадров, так и быть, я словечко за нее замолвлю. Нравится она мне.