Трюмы все еще находились в руках монголов, но палубы принадлежали Нихону!

Потом загорелись спущенные паруса, поскольку снаружи подходили всё новые захваченные суда, уже пылающие. Со срезанными канатами они врезались в суда, стоящие на якоре, безнадежно запутывая такелаж. Огонь распространялся.

Обнаженные мужчины из замка Шори, узнаваемые только по белой повязке на голове, символу их готовности умереть в бою, прыгали из горящих джонок в возбужденную толпу сбитых с толку врагов. Они били ножами и мечами во все стороны, а монголы отбивались вслепую, не отличая в темноте друга от врага. Повсюду бушевали кровопролитные сражения, пока не были перебиты все, кто пришел из-за моря.

На берегу горели палатки, подожженные людьми, сидевшими в засаде. Они пошвыряли свои факелы и бросились в воду. Около десяти из них достигли замка и получили похвалу своих товарищей. Никто из тех, кто сражался на судах, не вернулся.

С начала атаки прошло меньше 40 минут, час собаки еще не начался. Защитники отдыхали, как могли, а захватчикам в ту ночь было не до сна.

В утреннем тумане стало видно, насколько огромен был нанесенный ущерб. Тлеющие корпуса лежали на скалах там, где их оставил отлив. Рассеянный ночью флот теперь отбивался от ветра, дувшего с берега. Берег был усеян телами лошадей. В воде, наполовину погруженные плавали изрезанные трупы, слишком далеко от замка, чтобы их можно было опознать.

Тем не менее, для монголов все это было не более чем небольшим беспокойством. Насколько мог видеть глаз, дым поднимался вверх и вниз по побережью, показывая, где врагу удалось успешно высадиться и где горели деревни или укрепления. Сигнальные вышки были уже не нужны.

На фоне превосходящего числа монгольских войск, высадившихся на берега Нихона, такое событие, как ночной инцидент в бухте Хага, было лишь укусом блохи для слона. И слон готовился отомстить!

Дивизии солдат уже строились боевым порядком. Готовились штурмовые лестницы. Сотни плотников и механиков собирали осадные машины, строили щиты для их защиты, складывали каменные шары, огненные бомбы и разрывные гранаты.

В 10 часов утра Чепе Кетоян Бе дал сигнал к первой атаке, так как время было благоприятное – час дракона. Чешуйчатый, многоногий монстр пошел против крепостных валов, ревя от ярости. Обратно он откатился стоная и хромая – на меньшее число ног.

Две колонны атакующих в доспехах побежали по двум мостам, высоко поднимая щиты, на которые обрушился поток стрел. Стрелы находили дыры и собирали горькую дань. Когда колонны попали в зону обстрела из щелей между фашинами на первом крепостном валу, многие полегли, так как должны были опустить щиты для защиты. С высоты замка продолжали лететь стрелы, которым гравитация придавала дополнительный импульс.

Грубая сила чисел двигала армию вверх по земляному валу. Цепляясь пальцами ног за щели между каменными блоками, выстраивая пирамиды из людей, взбираясь по лестницам, чтобы быть сброшенными падающими трупами, они, наконец, взобрались на вершину стены и прыгнули вперед – на острые колья, установленные поприветствовать их. Те, кто выжил, оказались в узком коридоре между первой и второй стенами, с зарешеченными воротами по обе стороны и… без противника.

Неукротимые защитники Шори молниеносно отступили на вторую линию.

Теперь нападавшие оказались в опасном положении. Те, кто находился в коридоре, без лестниц не могли выбраться. Подходы к воротам на обоих концах коридора были забиты телами. Кучи мертвецов росли за счет тех, кто все еще шел в атаку на вал. В обе массы атакующих лучники Шори со второй и третьей стен стреляли со смертоносной скоростью и точностью. С зубчатых стен замка снайперы целились не спеша, выбирая офицеров.

Многие монголы так и не продвинулись дальше кольев фашин. Пронзенные, неспособные двигаться, они кричали, дергались или безвольно висели в ожидании смерти.

В конце концов, мешающие тела перед первыми двумя воротами были убраны. Когда ворота были, наконец, открыты теми немногими, кто еще оставался в живых между стенами, коридор был забит трупами. Потери нападающей стороны были серьезными, а успех сомнительным.

Колонны подкрепления монголов уже грохотали по мостам. Когда узкая полоса земли между рвом и мостами была полна людей, первый коридор заблокирован, а все головы смотрели на стену, на которой кипело сражение, воздух наполнил пронзительный свист. Во все глаза люди смотрели, как массивный валун обрушился в середину первого моста, разбивая, разламывая его, продираясь сквозь плотную толпу людей, вгоняя свое крепкое тело в быстрый поток.

Мгновение спустя долетел звук глухого удара руки катапульты, которая метнула его, но никто внизу его не услышал. Крики раздавленных и тонущих людей заглушили все. Почти мгновенно второй мост рухнул под ударом другой катапульты на скале. Теперь монголы у крепостных валов оказались отрезаны от основного лагеря стремительным течением Итари, вода которой на некоторое время стала ярко-розовой.

К полудню в коридоре не осталось монголов. Несколько человек собрались на узкой полосе между рекой и первым валом, не осмеливаясь поднять головы, ожидая, когда придут другие, чтобы снова обеспечить превосходство в силе.

Именно это захватчики и собирались сделать. Начали строительство передвижных мостов, а метательные машины подогнали к границе дальности стрельбы из лука. Эти движения прикрывались щедрым градом стрел монгольских лучников, которые постепенно приближались к краю рва, надежно защищенные дощатыми щитами.

Тем временем, скалолазы начали прорубать ступени в скале и забивать штыри, чтобы взобраться на нее и атаковать защитников сверху. Они надеялись захватить вершину утеса, но их продвижению сильно мешали рыбаки, которые сбрасывали на них камни, которые им подносили женщины и дети. Тем не менее, линия воинов неуклонно приближалась к вершине, так как число людей, карабкающихся вверх, казалось бесконечным, хотя многие срывались вниз.

В это же время вспыхнул артиллерийский поединок. Катапульты на стене замка попали под огонь более мощных монгольских машин, установленных на берегу. Много защитников было ранено разрывными бомбами, достаточно мощными, чтобы нанести страшный урон, хотя они и не были наполнены тем порохом, что разработал Гвальхмай. Теперь он благодарил Бога за то, что не достиг успеха.

Под прикрытием этой бомбардировки войска перекинули построенные мосты и снова пошли через ров боевым порядком. Облака дыма от черного пороха и горящих фашин затмевали солнце и отбрасывали мрачное красное сияние на их искаженные ревущие лица.

Глядя вниз, защитники могли видеть только глаза и открытые рты. Это был день ужаса.

Когда скалолазы, несмотря на героическое сопротивление, наконец, достигли вершины утеса, защитники Шори были вынуждены отступить. Мужчины сражались отчаянно, защищая каждый дюйм верхушки скалы, в то время как их семьи побежали к отверстиям, которые вели в проходы и комнаты в скале, на которой был построен замок.

В качестве последнего жеста катапульта, все еще находившаяся в руках защитников замка, выбросила последний огромный валун. Этот тщательно выверенный удар был направлен не на один из мостов, а на плотину, построенную через перевал.

Огромная каменная глыба тяжело поднялась из ложа, нехотя взобралась вверх, достигла вершины и ринулась вниз. С оглушительным грохотом валун влетел прямо в центр плотины, разметал ее каменную облицовку и вонзился в глиняную перемычку.

Из глубокой ямы паутиной разбежались трещины; вода хлынула в яму, заполнила ее, выплеснулась наружу, разрушая плотину, как влажный сахар, и расширяя пробоину. Река Итари набросилась на свои берега. Она металась, ревела и кувыркала катапульты и щиты. Вся масса воды из озера выбросилась на берег одной огромной падающей волной, вышвырнув людей, снаряжение и разбитую артиллерию в море.

Последним актом арьергард на вершине скалы поджег вторую сигнальную вышку и последовал за женщинами в туннели. Дым поднимался по спирали – последний крик о помощи, но помощи не было видно ни с суши, ни с моря.