«Ее можно легко проверить», – заметил Гвальхмай. Он хотел подойти ближе, но на его пути встала Кореника. «Под ободком моего кольца есть маленькая полость, в которой лежит порошок золотого чеснока. Если она нимфа, он не причинит ей вреда и не изменит ее. Но если она была околдована, как я подозреваю, потому что, на мой взгляд, ее очертания – лишь видение, тогда порошок вернет ее истинную форму. Ни одно заклинание колдуна не может противостоять такому чесноку. Я посыплю на нее щепотку».

Арнгрим и баск смотрели скептически. «Золотой чеснок?» – спросил варяг. «Никогда не слышал об этом». Он с любопытством глянул на открытое кольцо. Опал был поднят на крошечных петлях, а под ним лежал бледно-зеленый порошок.

Арнгрим крепче сжал девушку и сделал шаг назад. «Оставь ее в покое! Она мне нравится такой, какая есть!»

«Я тоже слышала об этом», – неожиданно вмешалась Кореника. «Один варвар-грек упоминает об этом в стихотворении, которое я услышала, когда он читал его в Итаке давным-давно. Посмотрим, смогу ли я вспомнить…

Странник, сорви чеснока пучок,

Прежде чем ступишь на остров Цирцеи.

Лишь золотой Гермеса чеснок

Может разрушить обман чародея.

Ну, Цирцея и Гермес сейчас мертвы, как и Гомер, но я знаю, что золотой чеснок все еще растет. Но не для тебя, мой муж, чтобы использовать его на ксане! Держи, Арнгрим!»

В мгновение ока она выхватила кольцо из руки Гвальхмая, прыгнула на Арнгрима со щепоткой порошка между пальцами, высыпала на его ладонь, и хлопнула этой ладонью, вместе с порошком, по лицу девушки и хорошо растерла его, прежде чем кто-либо смог сдвинуться с места.

«Вот!» – она тяжело дышала. «Теперь она твоя, варяг! Хорошенько заботься о своей ксане!»

Она защелкнула камень над остатком порошка и вернула кольцо Гвальхмаю. Едва он надел его на палец, как девушка открыла глаза.

Теперь Гвальхмай видел ее резко и четко. Размытость исчезла, но кроме этого других изменений не было.

Она осталась такой же красивой, как и прежде, и такой же мокрой. Она, казалось, не замечала и не обращала на это внимания. Она смотрела только на Арнгрима, и в ее глазах был свет, от которого у того перехватило дыхание, а сердце запрыгало в груди.

Она подняла руки, обвила его шею и крепко к нему прижалась. Его уродливое лицо преобразилось от радости.

«Меня зовут Майртра, и теперь я снова человек! Чары исчезли, а я осталась здесь. Если хочешь, я буду твоей, мой прекрасный великан, ибо, когда я была заколдована, я поклялась выйти замуж за того, кто спасет меня!»

«Прекрасный великан!» – простонал он. «Девица, ты все еще заколдована!»

А Яун радостно кричал: «Видишь! Я был прав! Она была ксаной!»

Вот что на самом деле случилось с Арнгримом, о чем он не рассказал скальдам в Византии, и именно так он получил свою золотую девушку.

12

Во имя Роланда!

Приключения, которые постигли Арнгрима и неожиданно доставшуюся ему жену, когда они позже отправились в Византию, не являются частью этой истории, хотя о них подробно рассказывают в зале наемников в Византии.

Гвальхмая и Кореники тогда уже с ними не было. Пока группа шла через перевал, произошли некоторые другие события, которые затронули всех, и поэтому о них следует упомянуть.

Итак, проход становился все более узким, а затем тропа неожиданно вышла на маленький зеленый луг. Здесь был пруд, возле которого Арнгрим нашел девушку Майртру, расчесывавшую волосы. Рядом с прудом стоял древний дуб, гнилой, но еще не мертвый, и дальше по пути росли такие же великаны.

Они ступили на эту маленькую поляну, и внезапно их всех охватило чувство, что они проникли на чужую территорию. Как будто они ступили на проклятую землю, гибельное место, которое даже сейчас хранило часть былого ужаса. Словно сговорившись, все пятеро застыли на месте, не сказав ни слова.

Наконец, Яун поднял голову и показал рукой на край ущелья с обеих сторон.

«Там в ожидании стояли мужчины и женщины Эскуаль-Херрии. По пути, которым мы следуем, шла мавританская армия, чтобы отомстить за нападение на Сарагосу. Когда мавры прибыли сюда, они не нашли ничего, кроме трупов. Именно в этом месте был уничтожен арьергард армии франков.

На этом лугу герои отчаянно сражались, стоя спиной к спине. Там лучшие воины установили его знамя, там он защищал его в круге мертвых тел. Вон на том валуне все еще видны следы могучих ударов, которые он нанес, пытаясь сломать свой меч. На него он опирался в последнем смертельном усилии, когда трубил в рог. Не для того, чтобы вызвать подмогу, как говорят некоторые клеветники, а для того, чтобы предупредить Карла Великого о том, что мавры приближаются.

Так погиб великий Руотланд, защищая отступление основной армии. Это был рыцарский поступок. Мы, Эскуальдунак, тоже гордимся им. Нам часто хотелось, чтобы он был одним из наших.

Но еще до прибытия мавров сокровища исчезли, а маврам достались только раны, потому что армия франков вернулась, и разразилась ожесточенная битва. Так что и для нас, и для них этот маленький луг навсегда останется французским, пусть даже все холмы вокруг него испанские».

«Я никогда не был военачальником», – Гвальхмай задумчиво глядел на высоты, почти скрытые теперь незаметно опускающимся туманом. «Но если бы я командовал здесь, я бы выслал вперед отряд лучших бойцов, чтобы зачистить и удержать высоты. Только после этого я провел бы колонны через перевал. Этот Карл, возможно, был великим королем, но он не был мудрым командующим».

В этих разговорах, они вышли немного дальше на луг. Вдруг разветвленная ослепительная молния прорвалась сквозь клубящийся туман и ударила в старый дуб. Дуб с треском развалился.

Одна часть ствола устояла и слабо дымилась. Другая рухнула в пруд, из которого вода выплеснулась двойной волной в обе стороны, обнажив галечное дно.

Яун упал на колени, стуча зубами, и принялся истово креститься.

«Святой Михаил! Обещаю поставить пригоршню свечей! Защити нас сейчас, святой Яго из Компостеллы, от сил тьмы и опасностей бури!»

При других обстоятельствах Гвальхмай, возможно, рассмеялся бы, но и он увидел то, что напугало баска.

Это было огромное смеющееся лицо, на долю секунды образованное всклоченным туманом. Его борода была подсвечена красным от ярко горящей устоявшей части дуба. Лицо провисело там чуть дольше, чем сама вспышка, но достаточно долго, чтобы Гвальхмай успел узнать его и увидеть глаза, которые внимательно их разглядели, а затем повернулись к дубу.

Тотчас же раскатился гром, от которого затряслись каменные стены, и лицо исчезло. Когда Гвальхмай последовал за его взглядом, то увидел в обнаженной впадине дуба яркий металлический блеск.

Длинный прямой меч с крестообразной рукоятью, лежащий там, где он был спрятан так давно!

Теперь он понял, что это был не сон, когда ему казалось, что он слышал разговор богов. Тор сдержал обещание. Вот, наконец, меч Роланда!

Гвальхмай быстро прошел по лужайке к старому дубу и достал меч из укрытия. Валькирия сделала так, чтобы вор вынул меч из-под тела героя и спрятал в дупле дуба прежде, чем его нашли другие мародеры, и до того, как войско Карла Великого вернулось, чтобы сойтись в битве с преследующими маврами. Меч пролежал в дупле дуба сотни лет в ожидании нового героя и за все это время почти не заржавел. Кромка клинка все еще была острой, а рукоять не тронута разрушительным действием времени.

«О, Дюрандаль, прекрасный, смертоносный меч», – подумал Гвальхмай. «Великолепный клинок, достойный королевской руки! Никто прежде не прикасался к тебе, кроме великого рыцаря христианского мира. Как могу я осмелиться владеть тобой? Тор, ты дал мне больше, чем я просил, больше, чем я имел право просить. Ты дал мне слишком много!»