Эол задыхается от испарений,

И песни сирен глушит грохот сражений.

Там, где Афродита восстала из пены,

Завалена хламом обитель сирены.

Наяда с ундиной от плача охрипли –

В трясине отходов нимфы погибли.

Кентавру и Пану нет рощицы боле.

Должны мы уйти, чтоб искать лучшей доли!

О, люди, оставьте чуть места и нам!

Поверьте, мы будем нужны еще вам!

«Мы будем нужны еще вам», – Гвальхмай тихо повторил последний стих. «О, да, моя королева, позвольте мне так вас называть, потому что это большая честь для меня, и в моем сердце вы навсегда останетесь королевой, даже если мои глаза больше не увидят вас. Как же вы правы: вы нужны нам сейчас, вы всегда будете нужны нам! Все люди, какими бы грубыми, безумными и безрассудными они ни были, нуждаются в чем-то драгоценном, прекрасном, чтобы ценить это и лелеять. Чтобы питать душу, чтобы она не погибла. Вы, феи – последнее, что осталось прекрасного и хрупкого на земле. Если вы оставите нас навсегда, мир станет серым и ужасным.

Может быть, вы все же сможете остаться с нами где-нибудь? Хотя бы ненадолго, чтобы у большего числа людей осталась память о вас, о ком они никогда не узнали бы, кроме как во сне? Некоторые уже сейчас думают, что все мечтатели немного сумасшедшие».

Королева Крида взяла Гвальхмая за руку. Ее глаза были полны слез.

«Вы почти заставляете нас пересмотреть это решение. Но, сэр Орел, куда мы могли бы пойти? Для нас нет безопасного места в этом мире. Это последний оплот для такого деликатного, уязвимого народа, как наш. Наши княжества пали перед врагом или были поглощены морем. Я не хочу вас обманывать: у меня больше нет владений. Когда этот купол света выйдет из строя, мы должны будем либо бежать, либо погибнуть».

«Почему бы вам не отправиться к вашим кузенам в Алату? Там нет железа».

«Нет железа? Расскажите нам об Алате! Где эта земля? Мы не слышали об этих кузенах!»

Хор голосов был таким громким, таким обнадеженным, что на мгновение мрачные лучники забыли о службе и оглянулись на группу, вдохновленную Гвальхмаем.

Тогда достаточно громко, чтобы ближайший часовой мог услышать и передать радостную новость своим товарищам, он рассказал им об Алате. Он говорил о маленьких красных человечках, ростом не больше жителей Эльверона, которые обитают в стеблях тростника в Катавбе и охотятся на комаров с луком и стрелами. Рассказывал о пук-вуд-джи, хорошо известных Ходеносауни, собственному народу Мерлина; о том, как они любят проказничать и, следовательно, должны быть родственны эльфам, и о том, как ацтекские маги Нуалли используют их в качестве посланников.

«А-а, пука! Мы их знаем!» – воскликнула Королева, восхищенно хлопая в ладоши.

«Возможно, он говорит о Паке, моя королева», – предположил Хуон. «Его уже давно нет при дворе».

«Да, мы очень скучаем по его выходкам и шуткам. Мы должны вернуть его. Продолжайте, сэр Орел!»

«У нас также танцуют хороводы, как это делаете вы здесь, королева Крида. Наши люди видели, как микамви резвятся по ночам в лунном свете, украшенные перьями, красочно размалеванные под звуки барабанов из ореховой скорлупы. Если не считать цвета кожи, они могут быть вашими братьями и сестрами.

Что касается фей с крыльями, как у вас, у нас они тоже есть. Они живут в лесах и столь же вредны и милы для нашего народа, как вы для людей Европы. Мы называем их мамагвасевуг!»

«Какие тяжелые имена!» – воскликнул принц Оберон. «Интересно, как им удается танцевать или летать с таким тяжелым грузом!»

«Я уверен, что мне даже не стоит пытаться», – лениво заметил Хуон. При этой мысли он устало, но изящно вздрогнул.

«Ах, да!» – королева притворно нахмурилась и тут же рассмеялась. «Мы все знаем, какой вы ленивый, сэр Хуон».

«Похоже, у нас действительно есть кузены в вашей необычной стране», – заметил принц. «Кажется также, что они воинственны. Как вы думаете, они будут к нам приветливы?»

«Я не знаю ни одного красного человека, который не был бы дружелюбным и гостеприимным, если только с ним не обращались плохо, и я думаю, что маленькие люди ничем не отличаются в этом отношении. Не могу представить, что они доставят вам какие-то неприятности. Думаю, что, если вы захотите сделать Алату вашим новым домом, они будут вам рады».

Хуон хмыкнул. «Можно почти поверить, что это рай, сэр Орел! Я желал бы увидеть Алату, но Эльверон мой дом, и даже если все покинут его, я останусь. Я люблю путешествовать, я боготворю королеву, но с сэром Перитоном мы уже давно заключили договор. Что бы ни случилось, даже если Двергар победит и стены этого замка с грохотом рухнут, мы рассчитываем прожить нашу жизнь в странах, которые знаем, и умереть там в свое время».

«Мы будем сильно скучать по вас, сэр Хуон», – сказала королева. «Мы знаем, что вы неразлучны, но вам будет очень одиноко, если все малые люди небесного происхождения отправятся в страну нашего друга. Но даже эта далекая страна не сможет долго быть безопасной для нас.

Было время, когда и здесь люди не знали железа. Придет день, когда красные люди тоже получат его. И тогда для нас не останется другого убежища, кроме Астофара. Сейчас вы должны пойти вместе с нами и покинуть Мир людей. Постарайтесь переубедить сэра Перитона, прошу вас!»

«Ха! Это будет грандиозный исход, если в Алату двинутся все! Не будет больше кобольдов в шахтах, русалок и нимф в морях и ручьях, сильфид и дриад в лесах, и никто из нас не будет дразнить людей и завязывать узлы в гривах их лошадей! Ах, нет, моя королева! Им понадобится кто-то, чтобы изводить их. Люди должны время от времени отвлекаться от того, что они люди. Мне с сэром Перитоном предстоит хорошенько потрудиться. Мы останемся, что бы ни случилось».

«Хорошо, пусть будет так. Мы проведем консультации с Советом эльфов, но я думаю, что вопрос решен. Я устала от Двергара и его отвратительных замыслов. Пора искать новый дом».

Хуон подошел к зубцам стены и указал наружу.

«Тогда давайте сделаем последнюю совместную вылазку. Поохотимся на единорога!»

Великолепное животное теперь паслось возле озера, из которого перед этим пило. Зверь был шестиногим, как эльфийские кони, но он был огромен. Его рог имел форму спирали, и это было единственное, что было у него белым. Рог блестел, как жемчужина в теплом свете облачного купола. Время от времени зверь вонзал рог в землю, выбрасывая комья грязи себе на плечи, либо играя, либо с целью избавиться от какого-то жалящего вредителя. После этого он с особым рвением принимался за пищу, как будто это упражнение вызывало дополнительный аппетит.

Он все еще был там, когда выехал охотничий отряд. Стая больших рыжих гончих, тоже шестиногих, изо всех сил рвалась вперед. Их едва удерживали на поводках псари. Затем следовал обер-егермейстер со своим рожком, который еще не звучал. Затем придворные дамы и джентльмены, числом чуть больше тридцати; мужчины на тяжелых, но быстрых, а женщины на более легких скакунах. За ними следовало такое же количество конных лучников и копейщиков на коренастых пегих полукровках – пестрая группа без порядка и стиля, но такая же решительная толпа кавалеристов, как и любая другая, какие видел Гвальхмай и в стране эльфов, и в мире людей. Дюжина рыцарей в доспехах замыкала процессию и, посмотрев на них, Гвальхмай подумал: «Пусть только сунется дверг!»

Он ехал в передней группе, когда прозвучала труба. Сэр Перитон был немного впереди, сэр Хуон и принц Оберон почти бок о бок с гостем. Гвальхмай поискал глазами среди дам, но не нашел ни обольстительной феи, ни миленькой Сирены. Он знал, что русалка не может долго оставаться без воды, но втайне надеялся увидеть ее снова.