– Где тебя носит, когда я так хочу тебя обнять? – сходу предъявил он, в дрифте преградив мне дорогу.

– С утра по зеркалу такие ужасы показывали, что мне пришлось задержаться, – улыбнулась я вместо приветствия, снимая кончиками пальцев с его скул капельки пота.

– Не экспериментируй больше с мытьем головы на ночь, – проговорил он, обхватив меня за талию и притягивая к себе.

Я скомкала рукав насквозь мокрой футболки и, миновав пальцами его вздутые мышцы трапеции и шеи, запустила их под влажные волосы на загривке. Он ответил нежно силовым приемом в районе поясницы, переместившим меня на сиденье четко между его ног и бензобаком. Я чуть отстранила его пятой точкой, занимая удобное положение для посадки и, воткнув передачу, открыла газ и покатила нас по площадке. Навыки вождения заметно снижаются, когда кто-то разгоряченным дыханием сзади внимает запах твоих волос и крепко прижимает руками. Но есть руки, которым позволяешь все. Почти все. Особенно если эти руки с фантазией…

Женщины в целом боятся изобретательных мужчин. Стоит раз поцеловать, наехав колесом на ногу, пореветь всю ночь прямотоками колыбельную в ее дворе, а потом заглянуть в окно предпоследнего этажа многоэтажной высотки, чтоб убедиться, что уснула, или украсть туфельку, чтобы носить ее как талисман, – сразу убегают. Ну, или истерику закатят. По привычке так. В любой непонятной, как говорится…

Женщины трусят сильных чувств, вот что я вам скажу.

Сила Макса была в риске. Знаете, есть такие мужчины, они существуют насмерть, горят и дымятся, – все как в последний раз. Если их долгое время не допускать до желаемого, они могут взорвать криво припаркованный в их дворе Range Rover, отдубасить праздно-питейное заведение в субботний вечер и совершить ещё много разных красивых глупостей. Однако прошу не путать данные характеристики с клиническим случаем, – между истинным риском и идиотизмом всегда была и будет огромная пропасть. Идиотизм в нашей жизни, к сожалению, превалирует, в то время как истинный риск – это, прежде всего, возможность, которая лишь на первый взгляд кажется безумной, но на самом деле она исключительно полезна, и учит изначально никогда не рисковать, если размер приобретаемого уступает тому, что стоит на кону…

Макс долгое время любил Лену. А она не любила его тягу к спорту. Правда, это проявилось не сразу. Вначале, как и многие, она была им очарована, готова была на него чуть ли не молиться: о, Великий Учитель, о, Мудрый Наставник, о, Продвинутый Мастер, яви мне свое внимание, и буду я счастлива – отныне и до конца жизни! И Мастер явил. Глаза Лены сверкали какое-то время, как две рюмки, наполненные текилой, но спустя несколько месяцев сожительства она начала беситься от безразличного «да-да, милая, да, дорогая, да, солнышко, конечно!» И еще больше от того, что на деле за всеми этими «конечно», он попросту ее не слушал, не воспринимал, и все время глядел куда-то сквозь нее. И даже совместно нажитое вдруг чадо никоем образом не повлияло на ситуацию. Потому что вольных зверей привязывать бесполезно. Их и любить-то не совсем безопасно, – чем больше любишь, тем сильнее они становятся. А когда совсем набираются сил, – убегаю, взбираются выше, потом еще выше, потом еще, и так до самого неба. Этим все обычно и заканчивается. Так что следует помнить, если позволяешь себе любить дикую тварь, будь готовым к тому, что в определенный момент только и придется, что смотреть в небо.

При первой нашей встрече зверь покорял новую высоту. Перегретый асфальт, запах отработанного бензина и ошмётки жженой резины из-под колеса остро резонировали на фоне его легкости и концентрации. Напряженные мышцы, вздутые вены и абсолютный контроль над двухсоткилограммовой махиной. От всплесков его адреналина разбегались даже муравьи на площадке, что уж там говорить, а он тем временем просто напевал полюбившийся трек из обновленного плей-листа. Одержимость. Что может быть притягательнее? Он же был полностью в спорте, – в его ушах были наушники.

– Зачем тебе все это, Ника? – спросил он меня, отпаивая крепким чаем после усиленной тренировки и дебютного падения под ее окончание.

– Да, черт его знает, – пожала плечами я, стаскивая из пакета сдобное печенье перемотанной рукой. – Вечно ей что-то нужно, этой душе. Она потянулась, а я сопротивляться не стала.

Не сопротивлялась я, и когда он доводил меня до изнеможения, с усилием вбивая в мое сознание и моторику трюковую езду, как не стала сопротивляться, когда предложил совместный стандрайдинг по случаю показательных выступлений на открытом фестивале по мототренингу. Камасутру на русский, говорят, перевели еще со времен советских пионеров, и триста невероятно удобных поз (подарок индийских гимнастов) давно стали достоянием общественности. Мы же в сжатые сроки притирок и тренировок добавили туда еще с десяток как минимум. Оттачивать их приходилось в режиме dead-line и не только на асфальтированной поверхности. Но, как известно, если два человека способны вдохновлять друг друга, лёжа в разных кроватях, то уж в одной постели они точно смогут договориться. Вступительные переговоры были недолгими. Ускорителем процесса к тому же сработал немало известный факт, – если приятный по многим параметрам холостяк живет в отдельном доме, у него сама собой заводится женщина. Из ниоткуда. Из красоты внутреннего романтизма обстоятельств, наверное. Как мышь среди рассыпанной крупы. Не сразу, конечно. Иногда неделями приходится ждать, сходя с ума от желания. Зато потом просыпаешься с утра, – а она уже босиком в одной твоей футболке сооружает что-то на твоей заросшей мхом кухне и пританцовывает с ноги на ногу. О, знали бы вы, сколько разных смыслов вмещает в себя это пританцовывание в вашей футболке поверх обнаженного тела. Ох, знали бы…

Вечер внезапно превратился в ночь. Я вдруг почувствовала, что очень устала. Единственным желанием было снять туфли и закинуть повыше отекшие за время дороги ноги. Выйдя, наконец, на воздух, я прижала ладонь к разгоряченному лицу и вздохнула. На улице заметно похолодало, изо рта вырвалось облачко пара. Не запахивая тонкий нейлоновый плащ, я подхватила чемодан и поволокла его за собой. С вокзала я добрался до Главной площади и столкнулась лицом с ее главной достопримечательностью – толпами горланящих людей, на которых никак не влияло даже то, что стояла глубокая ночь, дул ветер, было холодно и назавтра предстоял рабочий день. Быстрым темпом, минуя это адово мракобесие, узкими улочками я вышла на нужный мне проспект. Заведение никак не изменился с тех пор, разве что на этот раз прямо у входа ужасно фальшивил длинноволосый саксофонист, окруженный теплым освещением и кризисом вдохновения.

Швейцар вежливо улыбнулся, широко открывая двери, и любезно приняв мою верхнюю одежду и ручную кладь, передал меня в руки не менее заботливой хостес. Я присела за один из любимых мной столиков и заказала бокал вина. С тех пор мало что изменилось. Лица официантов мне казались чрезвычайно знакомыми, в особенности того который, не уточняя какого именно вина хотелось бы отведать, тотчас же преподнес мне бутылку того самого сорта и того года выдержки, который я предпочитала. И непременно холодное.

Вино было превосходным. С каждым новым глотком я чувствовала, как по телу разливается тепло и блаженство. Уже давно я не испытывал такого умиротворения, просто смотря в окно. Меня, наконец, оставили равнодушие и усталость от мира, который существовал параллельно со мной, не совпадая с моими мыслями и моими желаниями. Ему было глубоко наплевать на мои мысли и желания, если уж по-хорошему. А я более не испытывала по этому поводу ни радости, ни грусти. Не думала о прошлом и не страшилась будущего. Видимо, время от времени все же очень полезно возвращаться туда, где ничего не изменилось, чтобы понять, как за это время изменился ты.

Матовая полоска touch cover лежала передо мной на столе, когда я вновь повернулась. «Управление по управлению всеми управлениями», – гласила визитка, подписанная хорошо знакомыми мне инициалами.