- Тётенька, кто вы?

Женщина разворачивается к нему, и молчит, и улыбается, и отбрасывает с лица спутанную прядь, тем же жестом, что и мама, когда вечером снимает с головы чепец и распускает косы.

- Тётенька, я заблудился…

Женщина кивает, и садится на песчаный берег, поджимая под себя ноги, так что светлая ткань рубахи, натягивается и под ней отчётливо проступают полные круглые колени.

- Тётенька, скажите хоть что-нибудь…

Женщина ничем не напоминает волшебное создание. Она не бледна и не румяна, тёмные глаза не отличаются от человеческих. Просто она красива, красива так, что у Румпеля при взгляде на неё перехватывает дыхание. И он начинает думать, что Марлин была права. Когда-нибудь он женится. Если ещё раз встретит женщину столь же прекрасную.

Тётенька, почему вы молчите?

Вместо ответа женщина вынимает гребень из своей растрёпанной причёски и проводит им по волосам. Тщательно прочёсывает пряди. Сплетает их в тонкие косы. Переплетает эти косы между собой. Закалывает гребнем на затылке. Ощупывает ладонями сложно свитый кокон из волос. Поправляет пушистые локоны на висках, слишком короткие, чтобы удерживаться в причёске.

- Тётенька…

Женщина снова улыбается и встаёт, и наклоняется к нему, и подхватывает на руки. Она тёплая и мягкая. Пахнет мятой и солью. Она несёт мальчика и Румпелю делается невероятно спокойно в её объятьях. Он почти не обращает внимание на то, что женщина заходит в воду — по щиколотку, по колено, по пояс, по грудь. Он прижимается к груди женщины и не замечает, что вымок до нитки. А женщина улыбается всё шире, и меж раздвинутых губ виднеются острые и тонкие как иголки зубы. От этого в груди мальчика шевелится смутная тревога.

- Тётень…

Она кусает мальчика чуть повыше ключицы. Острые иглы-зубы впиваются в плоть. Вода окрашивается рыжей кровью. Румпель пытается отстранится, выгибается всем телом, вырываясь из рук, которые ещё минуту назад казались ему нежными и мягкими. Женщина слизывает растекающуюся кровь длинным, раздвоенным на конце языком. А мальчик кричит, отчаянно, без надежды быть услышанным:

- Малкольм! Малкольм Храбрый!

***

Слева и справа от дороги простираются поля, засеянные ячменём и рожью. Лето ещё не вступило в свои права, а весна была холодной. Колосьев не видно, только первые нежные побеги, пробивающиеся сквозь слой бурой рыхлой земли. По дороге, вжимаясь в обочину идёт мужчина. Одежда его запылена, на щеках и подбородке отросшая за последние дни щетина. На плече у путника болтается тощая сумка. Мужчина то и дело оглядывается, и, заслышав людские голоса, вжимает голову в плечи. При ярком свете утреннего солнца легко разглядеть что именно с ним не так. У мужчины, что размеренно шагает вдоль обочины — нет тени.

***

- Малкольм Храбрый!

Румпель не верит, что кто-то придёт к нему на помощь. Укусы ундины отдают острой болью во всём теле. Ноги сводит судорогой, а вода слишком глубока.

- Малкольм!

Мальчик выкрикивает имя. И чьи-то руки подхватывают его под подмышки и выдёргивают из воды. Они летят над морской гладью, над берегом, над буковой рощей и приземлятся на склоне горы, там где серые скалы образуют глубокое ущелье.

- Ты спас меня.

- Ох, да. Я же храбрый герой. Не нужно благодарностей. Ну, разве что, ты сложишь обо мне песню…

Малкольм Храбрый прижимает ладонь к груди и Румпель отмечает, что этот странный волшебный человек похож на его папу гораздо меньше, чем ему показалось в начале. Он выше ростом, и более сухощавый, и топорщащийся на нём сюртук из красного сукна, со слишком короткими рукавами, оставляющими неприкрытыми покрытые тёмными курчавыми волосами предплечья — был одеждой, которую мальчик меньше всего ожидал бы увидеть на своём отце.

- Я не умею складывать песни, - признаётся Румпель.

- Какая жалость, - человек кажется искренне огорчённым. - Даже не знаю, что делать в этом случае.

- Верни меня домой, - просит мальчик и добавляет: - Пожалуйста.

- Я герой, а не проводник. Ты что-то путаешь, Румпи-малыш, - смеётся Малкольм Храбрый. - Домой ты должен вернуться сам.

- Как? - глаза Румпеля снова застилают слёзы.

- Ох, да это же очень просто. Только, - Малкольм Храбрый назидательно воздевает указательный палец, и этот жест напоминает мальчику о папе, отчитывающем его за очередную проделку, - только я не могу понять: зачем? Здесь, на острове, ты можешь иметь всё, что пожелаешь, и даже стать героем, почти как я… Ты будешь играть, побеждать чудовищ. .. - Малкольм Храбрый замолкает на миг, хмурится и повторяет то, с чего начал: - У тебя будет всё.

«Всё кроме дома», - думает Румпельштильцхен, а вслух произносит тихое:

- Нет. Я хочу домой.

- Тогда иди.

И мальчик делает шаг. И ещё один. И ещё. Он не видит, но ощущает, что с каждым шагом теряет цвет и вес, и наконец становится вовсе бесплотным и проваливается сквозь тусклые скалы, сквозь горячие недра земли. Он пытается ухватиться хоть за что-то, но всё утекает — сквозь пальцы, сквозь кисти рук.

***

Падение заканчивается так же внезапно, как и началось. Румпельштильцхен вжимается спиной в тюфяк, открывает глаза и видит закопчённые деревянные балки. Ему холодно, хотя на нём удушающим грузом и лежат два одеяла — его и перенесённое с родительской кровати.

- Мама, - зовёт он тихо и чувствует как саднит горло. - Мама!..

Никто не откликается. Румпель откидывает одеяла и свешивает ноги с кровати. Сидеть оказывается неожиданно трудно. Каменные стены беззвучно шатаются, словно хотят обрушится и некого спросить, почему так. Мальчик сползает с кровати и делает несколько спотыкающихся шагов к очагу. В нём — лишь зола. Даже камни не хранят больше тепла.

- Мама!.. - говорить больно, и мама не спешит на его зов.

Румпель цепляясь за скамью возле стены подходит к двери. Она прикрыта — не заперта. Мальчик толкает её, но почему-то дверь не поддаётся. Он наваливается всем телом, упрямо упираясь пятками в пол. И наконец дверь со скрипом приоткрывается, а он падает на пороге. Наверное, мама в хлеву, - думает Румпель. Встаёт, снова падает, поднимается, делает несколько неверных шагов и цепляется за распахнутые воротца. Но в хлеву нет никого — ни мамы, ни Пегого, ни их гусыни.

Мальчик сидит на земле. И удивляется тому, что так трудно ходить. Словно он младенец ещё не отлучившийся от груди, а не мальчишка, который иногда даже добегал до оврага первым, раньше больших ребят. Мальчик ложится и долго глядит в небо - по весеннему ясное. По небу проплывают облака, белые и пушистые, похожие на обрывки перины. Мальчик упирается локтями в утоптанную землю и встаёт на ноги. Он долго не может понять, то ли плетень шатается перед его глазами, то ли он сам не может стоять прямо. А потом Румпель всё-таки находит в себе силы пересечь двор и выйти на дорогу.

Но мамы нет и здесь. Зато, во дворе через дорогу, стоит опираясь на изгородь мамина сестра.

- Тётя Эрма, - выдыхает Румпель, улыбается потрескавшимися губами — это тоже оказывается больно.

А тётя Эрма смотрит на него зажав рот ладонью так, словно он не мальчик вовсе, а чёрная бесплотная тень.

Комментарий к Остров

Продолжения не будет до 26 апреля. Потому что - диплом сам себя не напишет.

Спасибо всем, кто читает эту сказку.

========== Потерянный мальчик ==========

Мальчик сидит, положив подбородок на собственные острые коленки, и бездумно ковыряет палочкой стену.

Эрмтрауд надоедает смотреть, как на пол сыпется глиняная крошка, и она одергивает племянника:

- Хватит уже! Дырку протрёшь! - и добавляет уже тише, сглаживая резкость тона: - Румпель, иди лучше погуляй.

Мальчик глядит на неё с робкой надеждой:

- Тётя Эрма, а можно мне домой?.. Я быстро.

Снова. Одно и то же. Изо дня в день. Женщина устала отвечать на этот вопрос отказом. Устала видеть надежду в детских глазах. У Ильзы, её бедной сестры, были глаза цвета осеннего неба, переменчивые, казавшиеся то совсем серыми, то почти голубыми. Глаза её сына — тёмно-карие, и в полумраке дома радужка сливается со зрачком. Единственное наследство, что оставил мальчугану его папаша, подлец и чужак Малкольм, этот тёмный нездешний взгляд, делавший Румпельштильхена столь не похожим на её собственных голубоглазых сыновей.