– Подмыть тебя или ты сама?

Я, разумеется, ожидала каких-нибудь более возвышенных слов. Но не вымаливать же их в самом деле! Ответила «как взрослая», словно бы для меня такие разовые сношения в общественном туалете обычное дело.

– Я сама.

– Тогда я пошёл одеваться? – спросил он, продолжая всматриваться в меня, и пока не двигаясь и не убирая своей поглаживающей меня под платьем руки.

– Иди…

Он убрал руку. Взяв меня за талию, поставил на пол и направился к своей одежде, сваленной на полу живописной кучей, я залюбовалась его крепким мускулистым телом, красивыми ягодицами… Стал одеваться ко мне спиной, видимо давая мне возможность подмыться без стеснения. Я же продолжала стоять и смотреть на него. Запоминать свой самый необычный секс. Всего лишь второй в моей жизни, но уверенность, что он останется самым необычным, почему-то присутствовала.

– Чего ты ждёшь? – не оборачиваясь спросил он, успев надеть носки, брюки и ботинки и уже застёгивая рубашку.

– Когда ты уйдёшь…

Он надел пиджак и снова стал похож на новобрачного.

Взялся за ключ, поворачивая его в замочной скважине, обернулся на меня.

– Спасибо. Я обязательно найду возможность встретиться с тобой.

Я лишь недоверчиво и печально усмехнулась…

Дверь за ним закрылась, я быстро подмылась и надела недостающие части моего наряда, пока никто не вошёл, всё-таки мы занимали туалет не одну минуту… Посмотрела на себя в зеркало. Лицо горело румянцем, глаза светились каким-то колдовским светом. Они у меня карие, но мне нравится думать, что тёмно-зелёные. Во всяком случае, я вижу в них такой оттенок, и неважно, что, кроме меня, его никто не может разглядеть. Чтобы подчеркнуть эту зелень для невнимательных, я мою свои каштановые волосы оттеночным изумрудно-зелёным шампунем и для одежды тоже выбираю оттенки благородно-зелёного. Наверное, в прошлой жизни я была болотной кикиморой или царевной-лягушкой, а может, русалкой.

Из туалета я вышла в неудачный момент. В зале, где шло торжество, в очередной раз громким хором кричали «горько!», смотреть на то, как мужчина, присвоивший себе осколки моего сердца, целует другую, было бы проявлением мазохизма, а потому я сразу направилась в гардероб. Гардеробщики, вероятно, не предполагали, что кто-то захочет покинуть праздник так рано, а потому на месте их не было. Я принялась терпеливо ждать, постукивая номерком по стойке, тоже мраморной. Кучу мрамора извели на этот ресторан… Уловила ушами что-то знакомое. Оказалось, что, задумавшись, выстукиваю: «Я тебя никогда не забуду… Я тебя никогда не увижу…» из «Юноны и Авось», да ещё и подпеваю тихонько.

– Увидишь, – вдруг раздалось сзади, потом почувствовала руки на моих плечах, вздрогнув, обернулась.

– Почему ты уходишь? Я хочу потанцевать с тобой.

Теперь его взгляд не был ни весёлым, ни призывным. Абсолютно серьёзным.

– Исключено, – нашла я в себе силы ответить. – Я хоть и не знаю твою молодую жену лично, но мне хватит того чувства вины, которое во мне уже поселилось. Танцевать с тобой на её глазах я не буду.

– А в тебе поселилось только чувство вины по отношению к моей молодой жене или по отношению ко мне тоже появились какие-нибудь чувства?

Я решила, что моё пальто не стоит того, чтобы подвергать себя таким испытаниям, а потому положила номерок на стойку и, стряхнув его руки с моих плеч (для него этот жест оказался неожиданным, а потому мне удалось стряхнуть их), направилась к выходу.

– С ума сошла?! Там холодно! – он без труда, в пару шагов, нагнал меня.

Увидев слёзы в моих глазах, помрачнел.

– Подожди, я принесу твою одежду.

Легко перемахнул через стойку гардероба, нашёл по номеру пальто и через секунду стоял рядом со мной. Помог мне надеть его.

– Я возьму тебе такси.

– Я сама, – сердито буркнула я. То, что он опять находился так близко, мешало предаться безмерной печали, которой я собиралась предаться в связи с нашей встречей и разлукой. Запутывало ситуацию.

Но он уже взял меня за руку и вывел из ресторана. Перед входом дежурила целая вереница машин. Он распахнул передо мной дверцу ближайшей, я села.

– И что ты молчишь? Называй адрес, я должен расплатиться с человеком.

– Я сама, – упрямо повторила я.

– Тебя заклинило. Скажи что-нибудь более подходящее ситуации.

Я хмуро продиктовала адрес, таксист тут же назвал сумму.

– Для водителя информация избыточная, а мне в самый раз, – опять весело ухмыляясь, сказал новобрачный, доставая портмоне и расплачиваясь.

И я сообразила, что назвала не только улицу и номер дома, но и номер квартиры, и подъезд, и этаж, как в записанном уже на подкорку новогоднем фильме «Ирония судьбы…».

Потом он стоял и смотрел, как мы отъезжаем.

Ночь я провела в рыданиях, что было вполне естественно, а утром службой доставки мне привезли корзину роз. Жёлтых. Это был мой любимый цвет для цветов. Хотя и считался символом расставания.

В корзине, помимо роз, лежал билет в театр. На «Юнону и Авось». На тот же вечер. В первый ряд партера. Один билет предполагал, что второй у него и моим спутником станет он сам? Или намёк на то, что он не хочет, чтобы я шла в театр с кем-то? Просто послушать свою любимую арию… Впрочем, независимо от первого или второго, я не могла не пойти. Обожала этот спектакль. И моему настроению он соответствовал как нельзя лучше.

День был воскресный, жила я отдельно от родителей, а потому могла пренебречь домашними делами и заняться приведением себя в порядок перед вечерним выходом в свет. Глаза за ночь рыданий покраснели, веки опухли, словно бы я оставалась до конца свадьбы и накачалась алкоголем под завязку. Я улеглась на диван и положила на них компресс из крепкой чайной заварки, собралась поминутно вспоминать произошедшее вчера, но помешал звонок телефона. Звонила моя подруга, которая затащила меня на ту самую свадьбу.

– Анька, куда ты подевалась? Исчезла так внезапно! Я тебя обыскалась! И на телефон не отвечала, – накинулась она на меня с расспросами.

Телефон лежал в сумочке, но звук я отключала, чтобы он вдруг не зазвонил во время чьей-нибудь торжественной речи, включила только сегодня утром.

– Я… плохо себя почувствовала и уехала. Прости, Ириш, даже не смогла с тобой попрощаться, – почему-то соврала я. Хотя обычно делилась с ней всем, что происходило в моей жизни. Мы дружили очень давно. Поэтому она мне не поверила. Слишком хорошо разбиралась в моих интонациях.

– Так… У тебя что-то произошло. Я к тебе еду.

Она вообще частенько ко мне приезжала, иногда с ночёвкой. Иногда, чтобы провести тут время со своим парнем. Как только мне исполнилось восемнадцать, мои продвинутые родители продали нашу трёхкомнатную квартиру и купили две однокомнатные, «отделив» меня, считая, что я должна иметь возможность для самостоятельной жизни и самостоятельного принятия решений, ну и для встреч с тем, с кем захочу встречаться. Чтобы не мыкаться по чужим постелям. Так что потеря мной невинности прошла во вполне комфортных условиях собственной любимой и уютной кровати (на тридцати квадратных метрах я выделила десять под спальню, отделив её от «гостиной» книжным стеллажом, в котором расставила книги корешками через одну, так смотрелось одинаково с обеих сторон).

До приезда Иринки прошёл час, однако этого времени не хватило, чтобы убрать следы переживаний, поэтому первый её вопрос сразу коснулся именно их:

– Ты что, ревела?

– Угу, – призналась я, тут же вновь заливаясь слезами.

– Я так понимаю, что-то случилось на свадьбе… И, кажется, уже догадываюсь, что именно. Ты влюбилась в новобрачного.

Я не смогла скрыть своего восхищения её дедуктивными способностями.

– Тогда сегодня наверняка рыдают ещё десятки юных дев, потому что не влюбиться в него невозможно. Я тоже втюрилась. И, если бы не мой Владик, сейчас разводила бы сырость, как и ты.

Тут её взгляд упал на корзину с розами. Их свежайший вид не позволял предположить, что появились они у меня задолго до её приезда. Особенно с учётом того, что она была у меня накануне, помогая с причёской, и на свадьбу мы поехали вместе из моего дома.