Посетившая Институт им. Сербского в 1991 году комиссия Всемирной психиатрической ассоциации обнаружила, что помещения института скудны и переполнены, а пациенты во время своего пребывания в институте очень ограничены в деятельности. Из бесед с пациентами и другими лицами в Институте им. Сербского выяснилось, что большинство пациентов хотя и имели беседы с юристами, но получили очень мало информации о том, по какой причине они находятся в институте и каков будет результат обследования. Ни один из пациентов не вызывался в суд.8
В наше время институт приспособился к новым условиям, не проведя никаких реальных реформ. Роберт ван Ворен, генеральный секретарь международной организации «Глобальная инициатива в психиатрии», писал, что сфера судебной психиатрии в странах бывшего Советского Союза остаётся закрытой и влиятельной, сохраняется диктат московской психиатрической школы: судебно-психиатрическая практика активно контролируется Центром им. Сербского, и даже в странах Балтии по-прежнему соблюдаются предписания этого учреждения, а часть профессиональной подготовки возложена на его сотрудников.9
Согласно Федеральному закону «О государственной судебно-экспертной деятельности в Российской Федерации», в негосударственных российских учреждениях не может проводиться судебно-психиатрическая экспертиза, а это фактически означает запрет экспертной деятельности любых независимых от государства психиатров. Как отмечает международная правозащитная группа «Агора» в докладе «Политическая психиатрия в России», фактически за Центром имени Сербского остаётся последнее слово во всех связанных с психиатрией вопросах; вопреки положению Уголовно-процессуального кодекса, согласно которому никакие доказательства не имеют заранее установленной силы, заключение Центра им. Сербского практически невозможно оспорить.10
Юрий Савенко, глава Независимой психиатрической ассоциации России, отмечал: «Практически ничего не изменилось. Они в институте не испытывают угрызений совести по поводу своей роли при коммунистах. Это те же самые люди, и они не хотят извиняться за все свои действия в прошлом». «Система всё та же, менталитет тот же», – утверждал Александр Подрабинек. По мнению адвоката Карена Нерсисяна, «институт Сербского не является медицинским учреждением, это орган власти».
Многие судебно-психиатрические экспертизы, проводившиеся специалистами центра в постсоветское время, были назначены с целью признать невменяемыми высокопоставленных должностных лиц в случаях совершения ими изнасилований или убийств, как то было в Чечне с Юрием Будановым, который в конечном итоге был признан вменяемым и осуждён после более чем трёх лет судебных разбирательств; и, наоборот, вменяемыми – очевидно больных, но не угодных власти правонарушителей.
Начиная с 2000-х годов было немало случаев, когда люди, «неудобные» для российских властей, содержались в психиатрических больницах.11 Некоторые из этих людей проходили судебно-психиатрическую экспертизу в Центре имени Сербского и были признаны невменяемыми. Например, в 2003 году в Центре им. Сербского проводилась экспертиза Юрия Давыдова и Евгения Привалова – руководителей «Поэтизированного объединения разработки теории общественного счастья» (ПОРТОС). В ходе экспертизы им поставили диагноз «шизофрения» и признали невменяемыми. Защита настаивала на оправдании Ю. Давыдова и Е. Привалова как психически здоровых людей.
Дмитрий Медков, ложно обвинённый в убийстве собственной сестры, дважды проходил экспертизу в Центре им. Сербского.12 В 2004 году специалисты центра вынесли заключение, согласно которому Дима Медков «страдает хроническим психическим расстройством в форме шизофрении, а именно параноидной шизофренией». Три года Д. Медков проходил принудительное лечение в психиатрической больнице; после того как обнаружилось, что сестра Медкова жива, новая комиссия вынесла совершенно иное заключение, исключающее прежние выводы.
Специалисты «Серпов» «затолкали» на принудительное лечение Михаила Косенко и Максима Панфилова – участников марша к Болотной площади в 2012 году, – признав их невменяемыми и, таким образом, заткнув рот явным политическим противникам действующей власти. 13
Одним словом, «Серпам» есть, что скрывать. Все тайны их, конечно, не раскрыть еще лет сто, но, если вам интересно, как проводятся такого рода экспертизы сегодня в данном учреждении, кто их проводит и над кем ставятся здесь психиатрические опыты, то, как писал А.П. Чехов в своей знаменитой «Палате номер шесть»…
«Если вы не боитесь ожечься о крапиву, то пойдемте по узкой тропинке, ведущей к флигелю, и посмотрим, что делается внутри. Отворив первую дверь, мы входим в сени. Здесь у стен и около печки навалены целые горы больничного хлама. Матрацы, старые изодранные халаты, панталоны, рубахи с синими полосками, никуда негодная, истасканная обувь, – вся эта рвань свалена в кучи, перемята, спуталась, гниет и издает удушливый запах… В комнате стоят кровати, привинченные к полу. На них сидят и лежат люди в синих больничных халатах и по-старинному в колпаках. Это – сумасшедшие…»
2. Четверг
Все здесь начинается с четверга. Это приемный день. Нет, жители Москвы и Московской области могут приехать в любой день недели, четверг – день приема из других регионов. Позже стало понятно, что такое своеобразное решение вызвано проведением именно по четвергам «выпускных комиссий», на которых принимаются подлежащие немедленному исполнению решения о выписке больных (по принципу: только место освобождается – сразу принимают нового человека). А еще позже – что Серпы исполнены своеобразных, малопонятных и даже абсурдных решений, вполне вписывающихся в классическое определение дурдома.
Путь в ад лежит от проходной через приемное отделение, расположенное на 1 этаже 4-этажного здания характерного желтого цвета, вмещающего в себя весь лечебный корпус: все больные, как находящиеся под стражей, так и условно свободные, содержатся именно здесь. Весь этот путь сопровождается созерцанием какого-то невероятного количества сотрудников ФСИН и колючей проволоки – вроде бы все это есть атрибуты «стражных отделений», в которых содержатся арестованные объекты экспертных исследований. На самом деле, охраняются здесь и все остальные биологические объекты – хоть участие в экспертизе в 80% случаев и добровольное, а все же объект должен понимать, что он лишен свободы, и потихоньку начинать за счет этого исправляться. Ну да обо всем по порядку.
Все начинается с приемки. Как товарно-материальные ценности, люди проходят здесь не прием, а именно приемку. В ходе нее изымаются у вас деньги, документы (в том числе паспорт), ценные вещи – на все это составляется и выдается квитанция. Тогда же изымаются и возвращаются сопровождающим либо также помещаются на склад временного хранения запрещенные к проносу предметы, в том числе:
–шнурки от одежды (срезаются);
–скрепки от тетрадей (вытаскиваются);
–столовые приборы;
–колюще-режущие предметы;
–майонез, кетчуп, соусы;
–еда домашнего приготовления;
–колбаса вареная;
–мясо птицы;
–духи, дезодоранты в баллонах, иные жидкости в стекле;
–бритвенные принадлежности (передаются в отделение, где хранятся у постовой медсестры);
–мочалки;
–сахарный песок;
–иные принадлежности по усмотрению дежурной санитарки, исполняющей здесь одновременно обязанности главного врача и администратора.
(Сотовый телефон, зарядное устройство (что немаловажно) не изымаются, а передаются в отделение, где также хранятся на посту и выдаются в строго определенные часы (но об этом позже)).
