Обернувшись к друзьям, Эллия по очереди посмотрела на Орандо и Эрана, подавая незаметный знак, а потом вновь обернулась к пленнику:

– За то, что ты убил мою мать, за ее страдания, за боль, причиненную ей, и за все то зло, что ты принес в мою жизнь, я приговариваю тебя… не-ет, – увидев промелькнувший на лице Харума ужас, протянула девушка, – не к смерти, это слишком легкое наказание для тебя. Я все еще помню занесенный над моей головой кулак, поэтому ты просто лишишься руки. Больше ты не сможешь избивать тех, кто слабее тебя! – она отступила в сторону, пропуская вперед молчавших все это время мужчин. В груди, замораживая яростный огонь ненависти, разливался причиняющий немыслимую боль холод, заставляя ее незаметно кусать губы.

На глазах парализованного ужасом Харума Ловкач отряхнул сено с еще крепкой колоды и, подкатив ее к ногам Эли, вместе с Эраном направился к пленнику. Отвязав его от стула, они толкнули его на колени и, крепко удерживая, заставили вытянуть правую руку, положив ее на шершавую поверхность импровизированной плахи. В тусклом свете единственного светильника мимолетно блеснула секира Орандо, и к ногам девушки упал окровавленный обрубок. Сквозь кляп послышался приглушенный крик, переросший в жалобный скулеж, и отпущенный друзьями Харум уселся прямо на пол, укачивая отрубленную выше локтя руку.

– Перевяжите его, не хочу, чтобы он сдох, истекши кровью, – отвернувшись от отчима, Эллия зажмурилась, сдерживая судорожный вдох. Пульсирующая боль в груди потихоньку свернулась в тугой шар и затихла, позволяя девушке прийти в себя.

Выдернув изо рта отчима кляп, Орандо куском измочаленной ткани туго перевязал ему руку и, презрительно оттолкнув от себя остро воняющего потом мужчину, поднялся на ноги.

Больше не глядя на Харума, Эллия медленно направилась к выходу, когда за спиной раздался испуганный крик Кирана. Обернувшись, девушка в каком-то замедленном темпе смотрела, как с перекошенным от ненависти ртом и поднятой для удара рукой с выхваченным у мальчика кинжалом к ней бежит недавний пленник. Справа, ударив по его глазам, полыхнул огненный шар, выпущенный Орандо, и Харум с оборвавшимся воплем рухнул на колени, роняя клинок и отчаянно сбивая пламя, охватившее лицо. Мгновение спустя он повалился на бок, теряя сознание от жгучей боли. Выжженные глаза, превратившиеся в два страшных бельма, закатились, а изо рта вывалился почерневший язык.

– Идите, – раздавшийся позади друзей тихий голос заставил их вздрогнуть. Обернувшись к двери, Эллия увидела маленькую, хрупкую женщину с безобразно распухшим от побоев лицом. Один ее глаз заплыл, а второй смотрел на них окровавленным белком, разбитые губы с трудом шевелились, выговаривая слова. Прижимая руку то ли к сломанным ребрам, то ли к отбитым легким, она дышала с надрывными хрипами. – Уходите. Я позабочусь о нем.

Друзья молча стояли и смотрели на нее, гадая, чем им грозит ее появление, но, заметив их сомнения, женщина с трудом улыбнулась:

– Я никому не скажу, что вы были здесь. Теперь он не причинит мне вреда, но я не могу его оставить. В таком состоянии он просто умрет. А ведь я любила его. Забирайте все, что вам нужно, и уходите. Обещаю, я буду молчать, – она подошла к Эле и прикоснулась к ее щеке дрожащими пальцами. – Я слышала все, что вы говорили. Я видела, как твои друзья уводят моего мужа, и проскользнула следом, затаившись в темноте. Теперь я знаю, как он обошелся с тобой и твоей приемной матерью, и не осуждаю тебя за желание отомстить. Не бойся…

На мгновение сжав ее руку, Эля задержала внимательный взгляд на искаженном страданием и странным облегчением лице и, незаметно кивнув друзьям, вышла из сарая, оставив женщину наедине с Харумом.

Отыскав кладовую и перерыв вещи, привезенные отчимом из прошлого дома, они отыскали пожелтевший клочок бумаги, на котором неверной рукой был выведен адрес. Сжав в кулаке заветную бумагу, Эля решительно вышла из дома и, ни разу не оглянувшись, направилась к холмам.

– Эль, подожди, – остановил девушку Орандо, – нам нужно забрать лошадей.

– Идите, я подожду вас здесь, – чувствуя странное опустошение, она шагнула к Скоэл и, обняв ее за шею, уткнулась лбом в шелковистую гриву, вдыхая терпкий конский запах.

– Эль…

– Идите, со мной все в порядке, – глухо проталкивая слова сквозь сведенное судорогой горло, отозвалась она.

Постояв некоторое время, девушка решила, что все ушли, но в этот момент на хрупкие плечи опустились теплые ладони и Орандо, мягко развернув девушку, привлек ее к себе. Эля покорно прижалась к гиганту и, спрятав лицо на его груди, отрешенно вслушивалась в гулкие, размеренные удары сердца. Ее душа словно заледенела, не позволяя ощутить ни удовлетворения от мести, ни привычного смятения… ничего…

Орандо терпеливо ждал, когда Эля оттает, поглаживая девушку по одеревеневшей спине, и только когда она едва слышно всхлипнула, в его душе разлилось облегчение. Зная, через что ей пришлось пройти в жизни, он больше всего боялся, что она, несмотря на последние события и теплое доверие в их маленькой компании, снова ожесточится. Но проникающие под тонкую рубашку слезы, обжигающие его грудь, свидетельствовали о том, что душа девушки по-прежнему жива. Будь на ее месте человек, Ловкач не поручился бы за это, но Эля человеком не была. Эльфийская кровь ярко отразилась в лунном серебре волос, в тонких чертах нежного лица, в страдающем сердце, и только темные глаза доказывали, что она полукровка.

Теперь Орандо знал, кому она обязана их столь необычным для человека оттенком горького шоколада…

Тихие всхлипывания постепенно затихли. Привыкшая полагаться только на себя, девушка с трудом избавлялась от внутреннего напряжения, разделив свою муку с родным человеком, но теперь в груди саднило не так мучительно, и она, оторвавшись от широкой груди друга, отступила.

– Извини, я не знаю, что на меня нашло, – чувствуя неловкость, прошептала она.

– Не извиняйся, я рад, что ты пришла в себя. Никогда больше не отгораживайся от нас, прошу тебя. Это было страшно… проснуться и обнаружить, что ты исчезла.

– Ор прав, – из темноты, ведя в поводу лошадей, вынырнули, уже без масок, Эйраниэль и Кир. – Я сразу почувствовал, что ты ушла, – эльф подошел к девушке и, осторожно взяв ее за руку, прижал ладонь к своему сердцу, – вот здесь внезапно стало пусто и больно. Я злился, ведь ты обещала, что прошлое не станет преградой нашему будущему, но потом Арсинья рассказала о вашем с ней разговоре.

– Так прямо и рассказала? – еще блестящими от слез глазами посмотрела на него Эллия.

– Пришлось немного надавить, но мы должны были понять, отчего ты сбежала, ничего нам не сказав. Я все еще злюсь, но только оттого, что ты нас страшно напугала. Мы боялись, что отчим причинит тебе вред, поэтому рванули сюда, нигде не задерживаясь. Нам повезло, первый же встреченный обоз оказался с товарами Бельнариус, а дальше оставалось только добраться до Харума раньше тебя.

– Я рада, что вы здесь, – виновато прошептала Эля и, немного поколебавшись, крепко обняла Эрана. – Прости, я больше никогда не стану убегать, – запрокинув лицо, она посмотрела в подернутые нежностью янтарные глаза. Теплые губы мягко коснулись ее рта и тут же отстранились.

– А я не отпущу тебя.

– Я, конечно, отчего-то верю вдове, но все-таки нам лучше убраться подальше от Маруны, – окликнул увлекшихся молодых людей Орандо.

– Ты прав, – отодвигаясь от Эрана, вздохнула Эллия, – скоро рассветет, нам лучше уехать до того, как нас увидят…

Торопясь до рассвета покинуть окрестности деревни, они во весь опор гнали лошадей, избегая наезженных дорог. С каждой минутой боль все сильнее вгрызалась в бедро Эли, заставляя девушку кусать губы в попытках удержать ускользающее сознание, но, в конце концов, темнота накрыла ее толстым, непроницаемым одеялом. Последним угасающим усилием она натянула поводья Скоэл, вынуждая ее замедлить стремительный бег, и в беспамятстве соскользнула на траву.