Мысленно отругав себя за глупость, я оглянулся в поисках удобного места, где можно было бы присесть, а еще лучше сразу прилечь. На глаза попался уютный с виду пенек. Подойдя к нему, с удивлением увидел: то, что я принял за пенек, при ближайшем рассмотрении оказалось куском гранита, вросшем в землю и покрытым сверху толстым слоем все того же злополучного мха. Я достал из кармана носовой платок и немного очистил гранит. К тому времени глаза уже привыкли к темноте. Пусть я ориентировался в ночной тьме гораздо хуже Амаранты, но моего скудного зрения хватило, чтобы рассмотреть на куске камня затертую временем надпись. Разобрать текст было невозможно, но и без этого я догадался, что плита является чьим—то надгробием.

Я внимательно пригляделся к выступающим тут и там кочкам, разворошил листву и окончательно убедился, что нахожусь на старом кладбище. Где—то неподалеку должны быть остатки церкви и фамильный склеп Гладковых. Так как заблудиться еще больше было в принципе невозможно, я решил отправиться на их поиски.

Двигаясь кругами, вскоре наткнулся на остатки фундамента. Судя по его размерам, это была та самая церковь. От несчастной сохранилось не так уж много. Вероятно, стены у неё были деревянными. Под воздействием времени и сырости большинство перекрытий сгнило. Сейчас все, что некогда—то являлось церковью, бесполезной грудой искромсанной древесины лежало у моих ног. Сквозь треснувший фундамент проросли молодые березки. За долгие годы их стволы успели окрепнуть и превратиться в полноценную часть леса. Очертания поляны, на которой располагались церковь и кладбище, практически стерлись. Повезет, если склеп сохранился.

Побродив по округе еще с полчаса, я не только не нашел хоть какого—то намека на склеп, но и окончательно потерял церковь. Раздосадованный своей неудачей, направился к первому попавшемуся холмику и с размаху повалился на него, намереваясь скоротать здесь остаток ночи. Эффект, вызванный моим необдуманным поступком, был, мягко говоря, неожиданным. Ну откуда мне было знать, что каждая кочка в этом проклятом лесу вовсе не то, чем кажется на первый взгляд?

Холм дрогнул под напором моего веса, и земля в прямом смысле разверзлась, открывая путь к неизведанным глубинам подземного мира. Внезапно я, как самая настоящая Алиса из Зазеркалья, полетел в кроличью нору. Слава Богу, она была не такой глубокой. В этом смысле мне повезло больше, чем девочке из сказки. С грохотом я приземлился на непередаваемо жесткий пол. Всю спину от копчика до последнего шейного позвонка пронзила острая боль. Лишь спустя пару минут я немного оклемался и, кряхтя как старик, с трудом сел, а потом встал на ноги.

Не считая небольшого светлого пятна над головой, кругом стояла непроглядная темень. Лунного света, проникающего через отверстие на потолке, было недостаточно даже для того, чтобы хоть как—то ориентироваться. Порывшись в карманах джинсов, выудил зажигалку, которую всегда носил с собой. Нечисть боится огня, и порой даже такой небольшой его источник может спасти жизнь. Чиркнуло колесико, и, наконец, появилась возможность осмотреться. Я стоял посреди обширного помещения. Потолок находился в паре метров над головой. О том, чтобы добраться до него, не могло быть и речи. Пол, как и стены, был выложен из грубо отесанного камня. Покореженный, растрескавшийся, с зияющими дырами, он походил на волнующееся во время непогоды море.

Зажигалка обожгла пальцы и погасла с чувством выполненного долга. Пока она остывала и восстанавливала силы, я на ощупь прошел вперед. Двигаться приходилось медленно и крайне осторожно. Впервые в жизни я по—настоящему прочувствовал, что значит быть слепым как крот. Пару раз оступился, споткнувшись обо что—то на полу, но лишь после того, как чуть не сорвался в яму, решил, что разумнее будет подождать, пока зажигалка снова заработает.

Как только слабый огонек прорезал темноту, я увидел прямо перед собой на невысоком постаменте темно—коричневый гроб. Крышка от сырости потрескалась. Казалось, коснись её рукой, и она превратится в труху. Что ж, сегодня мои желания имели тенденцию сбываться. Пусть и не совсем так, как хотелось бы. Я совершенно точно попал в склеп. Но вот в чей именно – это вопрос.

Осмотрев гроб со всех сторон, я не без труда нашел затертую надпись и, присмотревшись, прочитал: «Глафира Степановна Гладкова». Собственно, даже неважно, кем была эта дамочка при жизни. Главное её фамилия. По всему выходило, что это склеп семьи Гладковых. Так основательно мне давно не везло.

Не успел подумать про везение, как зажигалка снова потухла и на этот раз, похоже, навсегда. Сколько не крутил колесико, проку не было. Видимо, закончился газ. Двигаться в такой темноте было небезопасно, выбраться самостоятельно нереально. Оставалось только ждать помощи. Но искать меня начнут не раньше утра. Да и найдут ли? Вот в чем проблема.

Я проснулся от ощущения сухости во рту. Все тело ломило, будто спал на острых камнях. Продрав глаза и окончательно придя в себя, убедился, что так оно и есть. Я заснул прямо на том месте, где погасла зажигалка, в непосредственной близи от гроба. Первым делом я поприветствовал Глафиру Степановну (как—никак мы провели эту ночь вместе) и размял затекшие конечности.

Солнце уже встало. Его света было достаточно, чтобы ориентироваться в сыром склепе. Не знаю, каким образом все это добро очутилось под землей, но, учитывая это обстоятельство, сохранность усыпальницы поражала. Стены с полом хоть и были покрыты множеством трещин и сколов, все еще несли на себе отпечаток былого величия. Кое—где на стенах сквозь пыль и мох проглядывали смазанные изображения. Большинство гробов все так же возвышались на своих постаментах, как в тот день, когда их сюда поставили. Правда некоторые не избежали внешнего воздействия и теперь валялись на каменном полу склепа, распахнутые и оскверненные. Рядом с оскалившимися пастями пустых гробов вперемешку с увядшими листьями лежали человеческие кости. Такие же пожухлые, отслужившие свой век, как и опавшая лесная крона.

Во всем этом великолепии смерти не было одной единственной вещи – выхода наружу. В голову пришла шальная мысль: а что если поставить гробы один на другой и по ним вскарабкаться наверх? Но желудок тут же отверг этот план. Послонявшись по склепу и испробовав все возможные способы побега из его гостеприимных стен, я убедился, что без помощи мне не обойтись.

Ничего другого не оставалось, как примоститься на одном из пустующих постаментов. Его бывший хозяин был равномерно распределен по полу и вряд ли бы стал возражать. Улёгшись на спину, я прикрыл глаза. Перед внутренним взором тут же возник прохладный, соблазнительно запотевший кувшин, до краев наполненный родниковой водой. От этой дивной грезы засосало под ложечкой и навернулись слезы. Честное слово, убил бы за глоток воды!

Вдруг в памяти всплыла Амаранта. Одновременно с мыслью о ней пришла злость. Это по её милости я теперь вынужден прохлаждаться в этом чертовом склепе! Внутренний голос мягко напомнил, что Эмми не виновата в моем собственном безрассудстве (ведь это просто верх гениальности отправиться ночью в незнакомый лес!), но я проигнорировал это замечание. Не хватало только признаться, что сам повинен в своих бедах. И без того настроение хуже некуда.

Не знаю, как долго я так пролежал, мечтая о воде и злясь на весь мир. Мне показалось, что вечность. Судя по теням на стенах склепа, солнце перевалило через зенит и начало клониться к закату. Вместе с подступающими сумерками пришло плохое предчувствие, постепенно переросшее в пугающую уверенность. А что если меня не найдут? С каждой минутой это простая мысль росла и ширилась в голове, как пузырь из жвачки, пока не заняла собой все пространство.

Именно в момент наибольшего отчаянья, когда я уже начал присматривать для себя гроб посохраннее, чтобы почить в нем с миром, сверху донеслись голоса.

– Что если он отправился в город? – пролепетал неуверенный девичий сопрано. – Мы уже целый день блуждаем по этому лесу и все без толку.