– Взято – не украдено, Лев Аронович. Наследство от бабушки.

– Я так понимаю, твоя мама не в курсе.

– Нет. И бабушка не её.

– А! Родственники со стороны отца?!

По семейной легенде, папин дедушка был большим человеком, но в 1937-м его расстреляли, а в 1939-м разобрались, реабилитировали и извинились. Отец возражал: «Враки!» Говорил, папина мама, моя другая бабушка, это придумала в 1953-м, для поднятия вопроса о дополнительной пенсии. На самом деле дед был работягой на «Серпе и молоте», записался в ополчение и погиб в боях под Москвой. Моя мама свято верила свекрови и с удовольствием рассказывала знакомым про больших людей в семье. Видать, и тут по ушам проехалась. Мне же лучше, доктор сам себе обоснование нашёл.

– Ну… Почти…

– Понял-понял, – врач добродушно потрепал меня по плечу и позвал жену. – Браха! Иди к нам, посмотри, что мне пациент подарил!

– Да? Покажи, – жена немедленно возникла рядом, и часы перекочевали к ней в руки.

Лев Аронович низенький, полненький человек, с седеющими кудряшками вокруг весьма обширной лысины. Браха Менделевна, наоборот, статная, подтянутая женщина, всегда изящно одетая и причёсанная волосок к волоску. У неё ещё остались следы былой красоты. Работает в каком-то издательстве и… Увы нам, мужчинам!.. И плотно держит мужа под каблучком.

– Лёва, ты почему не угостишь мальчика кофе? Хотя у вас дела. Разговаривайте, я сама ему сварю.

Женщина быстрыми, отточенными долгой практикой движениями засыпала в джезву сахар, подогрела её на огне. Добавила кофе, залила воды, и через несколько минут оказалось, что чудесный аромат полностью соответствует великолепному вкусу. Единственно, во время готовки она не молчала, а говорила сама. Несколькими быстрыми и якобы небрежными вопросами она попыталась выяснить, есть ли ещё что-нибудь и не надо ли помочь в реализации.

Я сказал, что не знаю про оставшийся ассортимент, но пообещал спросить. Меня же пообещали познакомить с отличным часовщиком и немножко ювелиром. Так как я хороший мальчик и всё правильно понимаю, то она мне скажет, что некоторые евреи уезжают в Израиль, и им хочется приехать туда не совсем голыми. Рубли не вывезешь, да и не нужны они там, а вот купить немножко золотых изделий людям было бы интересно. Ещё, чтобы я понимал серьёзность темы, проинформировали о цене за грамм. Если в магазине золото продают по десять, то с рук хорошая вещь уходит и по пятнадцать, и даже по двадцать рублей. Особенно если брать не деньгами, а менять на дефицитные вещи. Ту же мебель, технику или даже машину, если удастся найти столько золота. Намёк понял, буду думать.

Судя по реакции, я поступил неожиданно для Льва Ароновича, но отблагодарить врача было правильной идеей. Хозяйка бросила строгий взгляд на мужа и сурово приказала:

– Лёва, позвони Натану. В пятницу они должны будут отправить результаты обследования в военкомат. Мальчику надо поменять статью с 7-б на 8-б.

– Да, милая. Ты права, так Серёже будет совсем хорошо.

Мне объяснили, что 7-б – это умеренное психическое расстройство, а 8-б – невротическая реакция на основе личностных особенностей. Грубо говоря, пациент невротик, а не психопат. А вот Севина статья 7-а – это полное издевательство. То, что он симулировал, специалисту понятно сразу. Опять же, больные подробно рассказывают персоналу о словах и о поведении друг друга. Так что медперсонал много чего фиксирует в истории болезни. Но бодаться и доказывать столь серьёзные обвинения без особой нужды никому не хочется. Но ведь здоровых людей почти нет, проще найти подходящую статью. В общем, Всеволод, получил те же ограничения и неудобства, что и со статьёй 7-б, но вдобавок ещё пойдёт в армию, в не самые престижные войска. Обычно там собирают ребят из среднеазиатских республик, плохо знающих русский язык, приблатнённых, выпущенных из колоний, ну и в меру больных психическими расстройствами. Причём обвинение в симуляции можно попробовать и оспорить, а вот такой диагноз трудно опровергнуть, но крайне просто подтвердить. К тому же выписка из истории болезни с характерными высказываниями пациента ляжет в личное дело призывника и будет характеризовать его и перед другими компетентными органами. Да… Добрые люди психиатры…

По моему поводу при мне звонить не стали, отправили домой, пообещав «всё будет».

Клавдия Вавиловна

Директриса большого продуктового магазина Клавдия Вавиловна, за глаза всеми называемая просто Клавкой, только присела у себя в кабинете. Первый раз за день, между прочим. Кругом дела, дела… На улице дождь, а Петровна, уборщица, ленится лишний раз подмахнуть тряпкой зал. Рабочий овощного отдела накирялся, а кто за него работать будет? Ту же картошку перебирать? От каждого привоза с базы магазину положен отсев на гниль и порченый продукт, потому сразу после поступления рабочие бросаются на переборку. В счёт отходов отбирается крупный, непорченый клубень, перефасовывается и увозится на рынок, остальное идёт в продажу. Знакомая, по документам колхозница, продаёт картошку от себя. И с морковью та же история, и с луком. Работы непочатый край, а он в нажоре! Придётся штрафовать… Пусть живёт на одну зарплату! Распустился! Нет работы – нет денег!

Молодая пришла в буфет. Сколько раз было сказано – «молочный коктейль сбивать четыре минуты»? Четыре минуты! Тогда в миксере не три, а четыре стакана получается. Нет! Торопится! В молочном молоком сметану разбавили! Ведь каждый день твержу – разбавлять кефиром. И так везде, куда ни ткни! В колбасный привезли колбасу с завода, ещё тёплую. Чуть в холодильник до утра не поставили! Забыли, что она вымораживается, тринадцать килограммов на тонну за ночь! Куда ни глянь, везде глаз нужен. В кондитерском у мешков с сахарным песком вёдра поставили, чтобы влагу сахар впитал и потяжелее стал. Так что? Песок пожелтел! Ну что за сволочизм такой! Работнички, понимаешь! Сами делать ничего не хотят, а сверх зарплаты денег просят. Рабочим дай! Ментам дай! Торговой базе как в пропасть бросаешь! А себе чего?!

Трудно, очень трудно зарабатываются деньги. Ещё эти… покупатели… скандалить норовят. Глаза бы на них не смотрели! Впрочем, на сегодня рабочий день закончен.

Усталая женщина шла домой и мечтала отдохнуть. Муж с дочкой поехали подлечиться на курорт. Звонил, говорит, вода тёплая, купаются. Звал к ним, но как она может бросить магазин? Сейчас самый пик фруктов, сезонный товар, лучший для пересортицы. Зимой на юге делать нечего, разве весной поехать? Сразу после майских? Урвать хоть недельку. Всех денег не заработаешь…

С такими мыслями Клава зашла в квартиру и сразу почувствовала неправильность в обстановке. Увидев сброшенные на пол вещи, не снимая уличных туфель, метнулась к шкафу, к серванту, потом на кухню, в туалет, опять в комнату… Всё! Всё нажитое! Всё пропало! Женщина рухнула на стул и горько заплакала.

В слезах она потянулась было к телефону, но тут же отдёрнула руку. Какая милиция! Молчать надо! Никому, даже мужу, а то он расстроится. Хотя от мужа не утаишь – его часы взяли. Он их в шкатулочке оставил, когда на юг поехал. Боялся, на пляже украдут. И брюлики украли, сволочи. Любимые серёжки – малинка… И остальное… Голая теперь! Нищая! Осталось только то, что на себе надето и что в кошельке… Надо на даче закопанную банку проверить. Из хранимого у мамы придётся взять немного денег на первое время. Тыщоночку, не больше. И кого бы попросить достать новых бриллиантиков? Без них не выйдешь… Часы для мужа… Опять расходы! Как так жить можно?! Кругом одно жульё! Честных людей совсем не осталось! И ведь, небось, кто-то из своих навёл. Завидуют, подлые…

Петя-Петушок

Есть среди домушников отвратительные люди, выходящие на дело в грязных отрепьях или, наоборот, одетые с иголочки, но и в том, и в другом случае не гнушающиеся дочиста обобрать квартиру простого рабочего человека. Если судить по фильмам, их быстро находит возмездие. Есть благородные воры, Арсен Люпен тому пример. Но те чаще встречаются в книгах с мягкой обложкой и с броским названием. Пётр Сергеевич Толоконников, по погонялу Петя-Петушок, причислял себя к среднему арифметическому между двумя крайностями, но всё же ближе к благородным ворам. Да, он воровал! Но! Исключительно только у богатых! Бедным деньги никогда не раздавал, не имел такой глупой привычки, однако, когда уходил в загул, обмывая удачное дело, мог угостить собутыльников. Хотя, конечно, ожидая ответной любезности в виде встречного налива или иной благодарности.