В тюрьме ему пришлось посидеть, причём целых два года. Не самый приятный опыт, однако так сложились обстоятельства. Там он и заработал себе кликуху. Сел по глупости. Кто мог знать, что партнёр сдаст его с потрохами ментам? Казалось бы, приняли тебя одного, напарник успел сбежать, так возьми на себя дело! И сообщнику хорошо, и ты вместо «совершённого группой» от четырех лет, получаешь всего до двух. Но свою умную голову дураку не приставишь, пришлось перед следаками крутиться, как вошь на сковородке. Там что-то шепнул, здесь словечко молвил, удалось натянуть на явку с повинной. Но два года лагерей судья всё равно прописал. Уж теперь Пётр такую глупость не совершит, будет ходить на дело только в одиночку, только по верным наколкам, пусть и придётся платить наводчику.
Кроме того, Петя разработал собственную манеру работы, так мягко им называлась кража. Первый раз он приходил на место в грязной спецовке, с небольшим чемоданом инструментов и запахом перегара. Нет, он не пил, только полоскал водкой рот и чуть-чуть брызгал на ворот спецовки. В таком наряде его никто не спрашивал, что он здесь делает. К самой квартире Петушок даже не подходил. Зачем? Тип замков, наличие сигнализации, расположение комнат, иногда места возможных тайников – продавал посредник. Цель прихода была иная – поиск места, куда на пару недель можно спрятать инструменты. Чердак, подвал, реже шахта лифта – его устраивал почти любой вариант.
Второй раз приходил простой советский человек, одетый неброско и легко, а главное, с пустыми руками. Он вытаскивал чемодан из нычки, шёл к объекту приложения сил и быстро вскрывал дверь. Время, когда хозяев не будет дома, ему тоже сообщали заранее. В квартире Петушок редко находился более половины часа, но успевал склевать много ярких блестяшек и шуршащих бумажек, запрятанных по разным потайным местах. Если в квартире был сейф, он обязательно вскрывался, а запертые замки ящиков взламывались. На поиск тайников у Пети был просто удивительный дар. Найденное упаковывалось вместе с инструментами. Всё, что не помещалось туда, безжалостно оставлялось. Никакие габаритные вещи не подлежали выносу. Разве только под заказ или если находилось что-то совсем экстраординарное. Ведь бывшие хозяева могли отыскать похитителя через барыг. И зачем рисковать за сотни рублей, когда уже взяты тысячи?
После завершения дела чемоданчик вновь прятался в тайник, и из дома выходил человек с пустыми руками, причём даже бабуськи, сидящие у входа на лавочке, не могли заметить ничего противозаконного. В третий, последний, раз, ещё через недельку, на месте вновь появлялся датый работяга, а когда уходил, уносил свои инструменты. Его никто не связывал с кражей – проходило уже прилично времени, все посвящённые считали, что ценности давно проданы и пропиты. Вы поняли? Посвящённые. Обворованные крайне редко вызывали милицию. Завмаг, завпроизводством, продавец, а то и простой истопник или дворник редко, когда желали объяснять милиции, откуда в доме простого работяги нашлось столько денег и дорогих вещей. Ведь после заявления о краже могла прийти повестка из ОБХСС. Общаться с этой конторой мало кто желал. Потому, проглотив тяжкую обиду и горькое разочарование в человечестве, несчастная жертва обиженно молчала о своей финансовой потере. Именно по этой причине, кроме крупного аванса, наводчик получал целую треть от добычи.
В этот раз дело обещало быть удачным и прибыльным. Сегодня у подъезда не сидели вездесущие старушки. Люк на чердак не был заперт. Закопанные в шлак инструменты никто не нашёл. У Пети даже были выданные наводчиком ключи от квартиры. Под стопкой наволочек нашлась толстая котлета. На первый взгляд, в карман упала чуть не целая тысяча рублей. Про них посредник точно не узнает. В серванте лежала шкатулка с золотыми украшениями и импортными часами. В бачке унитаза затонул свёрток, запакованный в толстый целлофан. Ещё один спрятался в банке с пшёнкой на кухне. Очень хотелось взять хозяйский баул, да и забить его барахлом, но, пусть жаба сильно душила, у Петра был принцип – уходить из квартиры с самым минимумом вещей. Так что в тайник лёг лишь профессионального вида фанерный чемодан. Троллейбус подъехал на остановку в тот самый момент, когда человек дошёл до неё. «Господи! Как сегодня всё удачно складывается!» – про себя воскликнул счастливчик.
С сознанием хорошо выполненной работы Петя поехал в «Зелёный огонёк» – кафешку на Пушкинской, в самом центре Москвы. Организована она для таксистов, но туда в середине дня часто собирались деловые. Не гулеванить, просто пообедать. Здесь удачливые воры кормили коллег, которым не фартило. Некоторые просто приходили спросить знакомых, нет ли дела, а если есть, то выяснить, к кому обращаться за подробностями. Вот и Петя поехал туда.
После успешной работы не грех было заказать в кафе графинчик водочки и сидеть, благостно её потягивая под котлетку с пюре и овощной салатик. И в этот приятнейший момент в кафешку зашёл знакомый по зоне. Помятый, потёртый, с блаженством в глазах и улыбкой на лице. Всем понимающим людям было ясно – человек недавно освободился и прибыл в Первопрестольную. Петя встрепенулся и подскочил к вошедшему.
– Какие люди! И без конвоя! Давно откинулся?
– Хромай отсюда, Петушок, – невежливо отозвался знакомец.
– Да ладно тебе, мы же не на зоне, – Пётр в порыве чувств полуобнял сидельца и заорал от нестерпимой боли в печени.
– Сука! Получай, пидор! Получай! – при каждом слове заточка входила в живот Пети-Петушка.
До больницы бедолагу живым не довезли. Убийца сидел у следователя и объяснял:
– Гражданин начальник, я сяду, базара нет. Пусть всего неделю погулял на воле, но ни один петух не будет меня лапать. Я авторитет потеряю, если такое спущу.
Посредник, услышав про кончину Пети, лишь тяжело вздохнул. Чемодан так и остался лежать под слоем шлака.
Четверг
В школе ребята стали спрашивать, где был, почему в школу не ходил. Ответил честно – лежал в больнице от военкомата. Не сказал, правда, в какой. Позавидовали. Ведь через неделю весенние каникулы, а я целых десять дней школу прогуливал. На перемене поймал Илонку Черкасову, она в иняз собирается, хорошо язык знает. Спрашиваю:
– Илон, дело есть. Можешь помочь найти репетитора по английскому? Мне нужен только разговорный, письменный я нормально знаю.
– Знаешь? Ты? – удивилась девчонка. – Я не поняла, это ты так ко мне подкатить хочешь?
– Вот что за мысли у примерной комсомолки?! Я тебя серьёзно спрашиваю.
Девчонка презрительно фыркнула и отошла, задрав нос. Не! Я понимаю – она считает себя первой красавицей класса, хотя другие девчонки с этим не соглашаются, но я-то за ней никогда не бегал.
– С репетитором поздно заниматься, – вмешалась Яна Калитина. – Тебе с пятого класса надо все учебники проработать.
Янка нормальная девчонка, мы с ней давно знакомы, как говорится – «в яслях сидели рядом на горшках». Едва ли сидели, я тогда жил на 2-м Спасском, но с первого класса вместе учимся, да. До восьмого в параллельных, она в «А», я в «Б», с девятого их объединили в один. Кстати, зря про неё не вспомнил – у девочки мама учительница русского, причём даже в нашем классе, может помочь в поисках. Отвечаю:
– Говорю же, нормально читаю и перевожу. С устной речью плохо. Мне бы её хоть чуть-чуть подтянуть. Может, ты кого знаешь?
– Хочешь, я спрошу у мамы, вдруг она что посоветует? Только сначала надо проверить твой уровень.
– Всегда готов!
– Тогда останься после уроков. Может, мама чего-то придумает. Сейчас репетиторов многие ищут, дороговато выходит.
– Так и я не бесплатно. Деньги мне отец выделил.
Договорились, в общем. Потом приятель подошёл, Егор. Мы с ним вдвоём на школьную секцию самбо ходим. Нет, уже не ходим. Сейчас он мне это сообщил:
– Денис Тихонович сказал, что нам надо к выпускным экзаменам готовиться. Говорит, на секцию пока лучше не ходить.
Я сразу понял, в чём дело. Мы же уходим из школы, можно сказать уже отрезанные ломти, зачем ему на нас время тратить? К тому же особых спортивных достижений нет, мы даже на районе не выходили на первые места. Но это озвучивать не стал. Тренер ведь никого не выгонял, только посоветовал. Надо будет поблагодарить человека. Он многому нас обучил, много времени потратил.
