Пролетая над сражавшимися, герцог увидел, что у армии нападающих шансов на победу уже нет. Двадцать четыре призрака сделали свое дело, и теперь мертвецы уже просто добивали оставшихся.

Нортроп опустился перед странным полководцем, не сумевшем проникнуть через ворота. Это, вне всяких сомнений, был человек. Невысокого роста, закутанный в черный длинный плащ. Лицо незнакомца скрывалось под капюшоном.

— Добро пожаловать в Хайрок, — сказал сэр Ричард, подходя к странной фигуре. — Позвольте же узнать, кто в очередной раз решил нарушить покой этого древнего дома?

Но таинственный гость молчал. Вампир очень громко и протяжно свистнул, и в ответ на это коршуны сначала рассыпались по небу, а потом плотным строем спустились почти к самым воротам. Шум от их крыльев был подобен гулу урагана.

— Кто бы ты ни был, дружище, теперь ты мой пленник, — усмехнулся Нортроп. — Так что стесняться больше не стоит.

То ли чужак понял, что проиграл, то ли все же решил сыграть в открытую. Капюшон упал на плечи незнакомца, и в загорающемся рассвете герцог увидел лицо своего врага.

— Надо же, — слегка дрогнувшим голосом сказал он. — Не ожидал. Впрочем, в любом случае, прошу проследовать за мной.

Глава L. У кровати Дженни

Ночь в замке Краун прошла спокойно. Появилась слабая надежда на то, что все будет хорошо, и даже сэр Генри немного повеселел. Однако на самом деле все было не так уж и славно.

К утру Дженни стало хуже. Ей едва хватило сил, чтобы поднять голову и попить воды. Она очень мало говорила, а все больше смотрела грустными глазами из-под полузакрытых век.

После утренней молитвы Эрик зашел к ней в комнату, присел рядом и взял за руку.

— Он не пришел, — едва слышно выдохнула она. — Он был так нужен мне этой ночью, но не пришел.

— Придет, — искренне сказал юноша. — Он обещал, а значит придет обязательно. Я хорошо узнал этого… человека, и он — воплощение чести. Если его не было с тобой этой ночью, то значит, пока не позволило здоровье.

— А вдруг что-то случилось? — закрывая глаза, прошептала Дженни. — У меня на душе так тяжело, так плохо! Я чувствую, как жизнь покидает меня.

— Ты могла бы попробовать человеческой крови? — спросил Эрик. — Возможно, тебе именно этого не хватает?

— Я пробовала, — едва заметно покачала головой девушка. — Потеряла сознание и потом очнулась вся в запекшихся пятнах. Видимо, меня рвало этой кровью. Не могу.

Эрик опустил голову и принялся рассматривать пол. Ладонь Дженни в его руке была холодной и сухой. Он медленно гладил ее, а на душе скребли кошки. Тяжелая тоска сковала сердце.

Как бы ему хотелось сделать так, чтобы она вновь заулыбалась, побежала своими легкими шагами вдоль длинных коридоров замка, закрутилась в веселом танце.

Эрик не мог понять, что за чувство владеет им сейчас. Это не была влюбленность, не любовь в том смысле, как понимал ее молодой Лиддел. Но теплота в сердце, которую он ощущал, не была сравнима ни с чем до этого. Что-то родное и близкое чувствовал юный лорд к этой хрупкой и беззащитной девушке.

Дженни закашляла и тихо простонала. Эрик внимательно посмотрел на нее и, погладив по голове, сказал:

— Я сейчас вернусь.

— Не торопись, — сказала девушка, схватив его за руку чуть крепче. — Я хочу поспать. Не спала всю ночь — ждала. Приходи вечером, после ужина.

— Я боюсь за тебя, — вздохнул Эрик.

— Все будет хорошо, — улыбнулась Дженни. — Поверь мне.

Закрыв за собой дверь, юный лорд медленно спустился в обеденную залу. Там было прохладно и пусто. Эрик сел за стол и подпер голову рукой. Впервые он почувствовал, что потери — это не что-то далекое и ненастоящее. Это боль, и она совсем рядом.

Спустя некоторое время в залу вошла леди Джоанна. Она сразу поняла, что у Эрика настроение — хуже некуда.

— Она умирает, мама, — сказал он, поднимая взгляд.

— Все в руках Господа, — ответила она. — Положись на Его милость, сын мой.

Поздним вечером, когда небо погрузилось во тьму, в комнате Дженни собрались Эрик, сэр Генри, сэр Уильям и леди Джоанна. При взгляде на девушку сразу становилось ясно, что эту ночь ей не пережить. Она тяжело и часто дышала, глаза смотрели словно из-за какого-то тумана. Сэр Эрик попробовал напоить ее, но вода полилась мимо губ. Сэр Генри подошел к дочери и взял ее за руку.

— Тебе плохо, доченька?

— Отец, — ответила Дженни тихо-тихо. — Знаешь, какое воспоминание из детства сильнее всего сохранилось в моей душе? Был август, мой день рождения. Три года. Странно, да, но почему-то я очень хорошо это запомнила. Мы с тобой ездили в деревню, в которой росли яблоки. Так много яблок! Я сидела на твоих плечах, и теребила волосы. А потом ты взял меня на руки и начал крутить, так, что ветер зашумел в ушах. Дальше я побежала по тропинке, и вокруг пахло душистым горошком, а солнышко блестело на листьях. Мне было так хорошо! Я думала, что это продлится вечно. Только ты, я и огромное детское счастье. Потом было много всего, и хорошего, и плохого. Но всякий раз, когда мое сердце сжималось от грусти или тоски, я вспоминала тот день. Эта память всегда помогала. И сегодня тоже. Возьми меня за руку, пожалуйста. Так жаль, что мне больше не взобраться на твои плечи, да и на руках меня уже никто не покрутит.

— Дженни… — прошептал граф. — Все будет хорошо.

— Нет, — едва шевельнула головой девушка. — Уже нет. Ричард не успел.

Последний вздох сорвался с ее губ, грудь замерла. Взгляд устремился вдаль, туда, где не было больше боли и печали. Рука, отяжелев, упала на кровать.

Все встали со своих мест, крестясь и шепча молитвы. Сэр Генри тяжело вздохнул и закрыл дочери глаза.

— Дженни, девочка моя, — хрипло и медленно сказал он. — Мы обязательно встретимся там, на небесах. И там я, конечно же, посажу тебя на плечи, и мы закружимся в веселом танце, как тогда в твой день рождения. Прощай, моя любимая доченька.

Леди Джоанна закрыла лицо руками и заплакала. Сэр Эрик подошел к кровати и расправил покрывало. Теперь Дженни будто спала с едва уловимой улыбкой на губах.

Колокол на главной часовне начал бить полночь.

Глава LI. Двое — одно

Сэр Генри едва мог держаться на ногах. Он не плакал, но лицо его словно почернело от горя. Сэр Уильям обнял его за плечи и старался поддержать.

— Билли, у тебя есть ром? — глухим голосом спросил граф.

— Целая бочка, — ответил герцог. — Пошли. Тебе сегодня нужно пить. Много-много пить.

Но едва они двинулись к выходу из комнаты, как из открытого окна послышался какой-то странный шелест, и словно порыв свежего ветра ударил снаружи. Все вокруг озарила синяя холодная вспышка, и через мгновение у присутствующих вырвался вздох невероятного изумления.

Среди них стоял сэр Ричард Нортроп.

— Когда она умерла? — сразу спросил он.

— Минут пять назад, — ответил Эрик. — Еще можно что-то сделать?

— Более чем. Я, можно сказать, успел. Так, попрошу всех выйти. Никому не понравится то, что вы можете сейчас увидеть.

Дважды просить не пришлось. Прежде, чем закрыть дверь, сэр Эрик услышал треск разрываемой ткани. Ночная сорочка Дженни.

Прошло не менее получаса в странном и необъяснимом волнении. Хотелось верить в то, что можно все исправить, но как победить саму смерть? Лорд Нортроп, конечно, могуч. Однако выступать против естественного хода вещей? Это казалось невероятным и слишком самонадеянным поступком с его стороны.

Впрочем, спустя некоторое время дверь в комнату Дженни открылась. На пороге стоял улыбающийся герцог. Его белая сорочка темнела от пятен крови, а камзол, расшитый земляничными листьями, болтался на одном плече.

— Генри, тебе сегодня все же стоит выпить, — весело сказал вампир. — Но на этот раз от радости. Пока не ходите к ней — она все еще слаба — но часа через два Дженни можно уже будет позвать на семейный пир.

— Как тебе это удалось? — не веря, спросила леди Джоанна.

— О, было непросто. Но я же не-умерший, и это было ключом к победе. Моя кровь смешалась с ее. Мы теперь, можно сказать, единое целое.