Квартиры штабистов располагались в трёхэтажном купеческом особняке в самом центре города.

– Господа, спускайтесь в салон! Андрей Евгеньевич прибыли! – громогласно объявил Носович. – Спят долго, лентяи. Поставлю самовар.

Мы присели в салоне.

– Все в сборе? Андрей Евгеньевич, Вы, конечно, знаете этого проказника. Посему представлю только Вам, унтер-офицер. Полковник Ковалевский Александр Николаевич с супругой. Прошу любить и баловать. Дети ещё спят? Полковник Чебышев. Его заместитель полковник Сухотин. Мои адъютанты Тарасенков, Садковский и Кремков. Кстати, поручик, что за фото милой домы у Вас в спальне?

Кремков смутился и промолчал.

– Господа Стариков и Рождественский. Занимаются хозяйственной частью. Ну-с! Попьём чаю и в совдепию! Пардон, к местному начальству.

Часовой, увидев нас, винтовкой перекрыл вход. Андрей Евгеньевич протянул документы.

– Военный руководитель округа Снесарев. Мой штаб, – показал на нас. – Только что прибыли.

Часовой покосился на генеральский мундир и ордена. Шёпотом, по слогам начал читать.

– Много незнакомых букв, милейший? – съязвил Носович. – Давай быстрее. Служба ждёт. На благо революции.

Часовой молча убрал винтовку. Кабинет градоначальника, дверь открыта. За столом сидят шестеро, перебирают бумаги, что-то обсуждают. Андрей Евгеньевич негромко кашляет. Комиссары недовольно поворачивают головы в нашу сторону.

– Чего Вам, товарищи? Вы кто?!

– Снесарев, назначен военным руководителем округа. Вот мандат от товарища Троцкого.

Присутствующие принялись читать по очереди.

– Эти читают быстрее, – съязвил Носович.

– Вы сказали товарищ Троцкий?.. Почему назначил царского генерала?

– Не все революционеры учились в академиях, – по-профессорски произнёс Носович.

Все шестеро настороженно посмотрели на него.

– Генерал приехал со свитой! По выправке вижу – из бывших.

– А я по твоей сгорбленной спине вижу, ты всю германскую просидел в подполье, – парировал Носович.

– Анатолий Леонидович! Прекратите! – одёрнул Снесарев.

– Не надо нам приезжих. Сами справляемся! Не для того власть брали, чтоб под бывшими ходить! Правильно, товарищ Ерман?

– А город по-прежнему называется Царицын, – напомнил Носович.

– И то верно, – протянул Ерман. – Надо будет митинг провести, переименовать. Назовем Марксоград! Или Ленинград!

– Ерманград! После твоей героической смерти за революцию.

– Анатолий Леонидович! Прекратите! – Снесарев напомнил кто тут главный.

– Слушаюсь, Ваше превосходительство, – последние два слова Носович произнёс громче, чем надо.

– Если уж зашёл столь нелепый и неуместный разговор, то сойдёмся на нейтральном названии. Волгоград! – попытался смягчить разговор Андрей Евгеньевич. – По-моему, недурно. Прекратим мальчишеский спор и приступим к делу.

– Какому делу?

– Оборона столь любимого вами города. Предполагаю, вы все коренные царицынцы, не так ли?

Комиссары опустили глаза.

– Подождём! Из Москвы едет народный комиссар. Сталин, кажется, партийная кличка. Будет заниматься отправкой продовольствия.

– Как ты сказал, товарищ Рудин? Сталин? – удивился Ерман. – Не слышал. В революциях не участвовал. Я бы точно знал. Посмотрим, что за назначенец. Власть наша! А продовольствием за просто так делиться не собираемся.

– Мы не претендуем на Вашу власть и продовольствие. Вы – гражданские, мы – военные. Будем заниматься исключительно обороной, – пояснил Ковалевский. – При вашем содействии, конечно же.

– Сами умеем обороняться!

– Правильно, товарищ Зедин. Ещё как умеем! С товарищем Орджоникидзе разгромили банду Петренко и сибирских анархистов. Закрыли вашу московскую «Анархию». Свою печатаем!

– Так и назвали «Царицынская большевистская анархия»? – Носович кулаком прикрыл язвительную улыбку.

Комиссары вскочили.

– Анатолий Леонидович! Последнее предупреждение! – повысил голос Снесарев. Подошёл к карте. – В вашем, а теперь уже и в нашем направлении продвигаются две регулярные армии – генерала Краснова и германская. Казаки Денисова и Быкадорова заняли излучину Дона. Гусельщиков и Мамантов под Нижне-Чирской. Голубинцев в Верхне-Донском. Фицхелауров в Усть-Медведицком. Все стягиваются сюда, к Царицыну. Прибавьте армии Деникина и Алексеева. А у вас как с обороной?

Товарищи молчали.

– Три тысячи красноармейцев! – ответил за них генерал.

– Ну, мы знаем, вокруг уезда неспокойно, но чтобы столько… Откуда сведения?

– Обобщил донесения красных командиров и отделов разведки. Проанализировал боевые действия и передислокацию соединений противника. Посмотрел статистику населения. И вот квинтэссенция вводных данных.

– Винт чего?

– Как Вас зовут, товарищ? – вежливо поинтересовался Носович.

– Минин.

– Товарищ Минин, не запоминайте это слово. Мигрени замучат!

Снесарев набрал полную грудь воздуха, собирая остатки терпения. Носович принял вид раскаивающегося хулигана.

– Гарнизон города… – продолжил Андрей Евгеньевич. – Имел удовольствие наблюдать. Печальное зрелище!

– У нас ещё пять тысяч военнопленных с германского фронта, – попытался оправдаться Минин. – Проводим революционную агитацию.

– А если поднимут мятеж, поддержат противника?

– Насчёт контрреволюции уже приняли меры, – возразил Ерман. – Учредили уездный отдел чрезвычайной комиссии. Вот председатель товарищ Борман.

– Борман с Ерманом всегда договорятся, – вполголоса произнёс Носович, но так чтобы все слышали.

Снесарев бросил строгий взгляд. Носович на сей раз притворяться не стал. Ответил таким же жёстким взглядом и генералу, и комиссарам.

– Довольно разговоров, госпо… товарищи! – подытожил Андрей Евгеньевич. – Найдите для нас паровоз. Осмотрим уезд вдоль железных дорог.

В доме штабистов для меня комнаты не нашлось и я попросился к деду Прохору.

– Прохор Киприанович, как жизнь в городе? Как новая власть?

– Да всё ничего, Валерка. Только вот анархисты из пушек постреливали. Но Минин с Тулаком выгнали. Митингуют теперь по заводам. А так ничего. Голодом не страдаем. Газеты носят. Вон, почитай! Я не смотрю. Всё новые. Старых не осталось, вот и не читаю.

Газеты… В сентябре власть взяли большевики, причём без мятежа, выиграли выборы. Минин, сын протоирея из Дубовки… М-да, отец – священник, сын – безбожник. Председатель совета – вольноопределяющийся запасного полка Ерман. Ерман, Ерман… Помню! Февральский мятеж в Петрограде. Значит, послали в Царицын… Пролетарии приветствуют нового вожака, зовущего в светлое будущее, где заводы будут принадлежать рабочим, земля крестьянам, а мир народам… Ага! У Ермана появились конкуренты – эсеры. Обещают достойные зарплаты. А Ерман? Вызвал отряд из Москвы. Громят эсэров, заставляют рабочих вернуться на заводы. Кому будут принадлежать больше ни слова.

– Ерман, говорят, чистый бес! Работает сутки напролёт. Каждый день заседания до ночи! А до рассвета встаёт и на заводы. Митингует!

– Горожане как к нему относятся?

Дед Прохор задумался.

– Вишь какое дело, народец наш любит строгое начальство. Ерман такой! И говорит складно. Сам слыхал. А ты когда к своим за Волгу соберёшься? Аль чего задумал?

– Тяжёлые времена наступают, Прохор Киприанович, – ушёл я от ответа.

Расширенное заседание руководства города и штаба. Андрей Евгеньевич читает доклад о нашей поездке.

– Состояние войсковых частей по линии железной дороги Царицын-Великокняжеская-Тихорецкая представляется в следующем виде.

Командный состав не подготовлен к исполнению обязанностей. Во главе соединений на участке Кривая Музга-Великокняжеская бывшие солдаты, до сих пор не наладившие органы управления и даже не знающие какой точно участок прикрывают. Командование частями зависит исключительно от авторитета командиров. Один комиссар рыдал при мне, что, с одной стороны, боится трибунала, а с другой расправы от своих красноармейцев. Сменить командиров не представляется возможным из-за отсутствия подходящих кадров. Штабная служба отсутствует. К примеру, мне сообщили о бое около хутора Харитонов, но никто не смог объяснить ни цель боя, ни с кем он вёлся. Потери не задокументированы. Связь между частями осуществляется только через конных вестовых. Скорость передачи 5–6 вёрст в час. У командиров Великокняжеского и Жутовского участков имеется лишь по одной старой карте. У других нет вообще. Даже биноклей. Разведка отсутствует. По заявлению командующего Великокняжеским участком сторожевая служба «вероятно есть». Численность отрядов установить трудно, так как в день выплаты жалования отряды увеличиваются, а перед наступлением уменьшаются. Финансово-материальная отчётность не ведётся или противоречит очевидным фактам. Масса босых и полуголых солдат, а в отчётности указано, что форма выдавалась несколько раз. Голодные солдаты ходят по деревням, отбирают продовольствие и пьянствуют, а исполнение приказов обсуждают на митингах.