Как раз в этот момент в дверь позвонил Анатолий Николаевич.

– Толя, ну ты-то зачем пошёл? – со слезами на глазах спрашивала его жена, следуя за мужем из прихожей на кухню. – Ты полковник, твоё дело – руководить!

– А, в новостях уже показали? Ч-чёрт бы их побрал. Да понимаешь, ну д-дольше бы объяснял, что д-да как. Сам пошёл и сделал. Д-дилетант там был. Я сразу понял. Надо было ошарашить его. Видишь, я уже дома. Д-давай ужинать.

Потом Савельев рассказывал, что уже на этапе переговоров заметил: Тодиков мямлит, не может чётко отвечать на вопросы. И решил взять его на хапок, напором.

Полковник рискнул и выиграл. В очередной раз.

Никому и в голову не пришло, что этот очередной раз может оказаться его последним выигрышем.

Девятнадцатого декабря – через десять дней после операции в Шереметьево – у меня в кармане запищал мультитон[11].

Я прочёл сообщение: «Захват заложника. Посольство Швеции, Мосфильмовская 60». И тут же набрал базу.

– Приезжать не нужно. Там один террорист и один заложник. Хватит и тех, кто на дежурстве, – ответил дежурный.

Немного позже пришло сообщение: «Террорист на Мосфильмовской захватил Савельева».

Нет, причин для паники я не видел. Было понятно, что Савельев дал себя захватить сознательно. Теперь нужно было ждать, пока он вернётся с добычей.

Всё началось в 18:30. В центре Москвы из здания шведского посольства вышел торговый представитель Швеции Ян-Улоф Нюстрём. Когда он стал открывать свой автомобиль «Вольво», к нему подбежал неизвестный. Угрожая пистолетом, он приказал шведу сесть за руль. Сам сел на заднее сиденье. Резким движением перетянул горло заложника ремнём безопасности.

Террорист был мужчиной лет тридцати. Представился Андреем. В дальнейшем выяснилось, что это был некий Сергей Кобяков, уроженец Челябинской области, дважды судимый и находившийся в федеральном розыске.

Это была первая в российской истории спецоперация, провал которой грозил международным скандалом.

В девяностые Россия имела репутацию криминального государства. Убийство шведского дипломата в центре Москвы подтвердило бы: Россия – страна дикая и иметь с ней дело не стоит. Сверху поступила директива: действовать крайне осторожно. Нельзя допустить, чтобы иностранному гражданину был причинён вред.

Группа сотрудников «Альфы» вошла в здание посольства с чёрного хода. Машина со снайперами осталась у входа.

Шло оперативное обсуждение.

– Ситуация следующая, – докладывал начальник боевого отдела. – «Вольво» находится в тридцати метрах от главного входа. Заложник – на месте водителя. Террорист сидит чётко за ним. Шея заложника зафиксирована ремнём безопасности. Подходы к машине со всех сторон свободны.

– Брать штурмом опасно – слишком тесный контакт террориста и заложника, – подхватил руководитель штаба. – Снайперов распределить на крыши по периметру. Необходимо подготовить одежду сотрудника посольства для переговорщика. Размер пятьдесят. Дальнейшие действия – по моему приказу. Алёшин, на переговоры пойдёшь ты.

Александр Алёшин – тот самый – ушёл переодеваться в синюю куртку и брюки. Наши расположились у окна, из которого прекрасно просматривался автомобиль. Можно было даже разглядеть выражения лиц людей, сидящих в машине. Швед был явно напуган. Террорист крутил головой. Ни страха, ни смятения на его лице не было.

– Смотрите! – вдруг крикнул посольский.

К «Вольво» подбежал мужчина в штатском. Наклонился. Террорист опустил стекло. Мужчина начал жестикулировать, что-то объясняя.

– Савельев! – закричал начальник штаба. – Откуда он здесь?

– Прибыл за полчаса до вас. Показал корочки, – с недоумением ответил глава службы безопасности посольства.

Как потом выяснилось, Савельев оказался рядом с посольством случайно. Девятнадцатого декабря отмечали восьмидесятилетие органов госбезопасности. Вообще-то День чекиста – 20 декабря, но в том году оно пришлось на субботу. Поэтому торжества перенесли на пятницу. Савельев побывал на работе, потом заехал домой и отправился обратно на службу. Когда запищал его мультитон, он был недалеко от Мосфильмовской. Поэтому полковник сразу, не выходя на связь со штабом, побежал к посольству. И успел первым, ещё до приезда руководства ФСБ, которое отправилось на место происшествия прямо с праздничного концерта в зале «Россия». В костюмах и при галстуках.

Алёшин стоял молча, уже переодетый в синее. Его опять опередили.

Тем временем у машины завязался диалог. Его слышал Нюстрём – и это всё, что мы знаем о том, что происходило между Савельевым и террористом.

– П-послушайте, – говорил мужчина, заикаясь, – у этого иностранца жена у-умирает, он н-на сердце жаловался сегодня. З-зачем вам такой? Сердце м-может остановиться. Возьмите м-меня.

– А ты кто такой? – крикнул террорист.

– Я с-сотрудник МИДа. Руководство п-просило меня п-поменяться с ним. Я не хочу, м-мне страшно. Просто с-скажите, что не с-согласны, и я уйду, – промямлил Савельев и опустил глаза.

– Какая ещё жена в больнице? – террорист рванул ремень на шее шведа. В другой руке он держал гранату Ф-1. Рядом лежал пистолет Макарова.

– Да он вам сейчас сам подтвердит, – Савельев повернулся к Нюстрёму и стал говорить «по-шведски». Шведского он не знал, просто произносил бессмысленные слова, напоминающие по звучанию шведский язык.

Нюрстрём понял: это сотрудник спецслужб. И испуганно закивал, изображая понимание.

Спектакль получился убедительный. Террорист поверил.

– Ладно. Садись вместо шведа. Только без глупостей, – сказал он.

Он жестом приказал шведу отстегнуть ремень и резким движением вытолкнул его из машины. Савельев быстро занял место водителя и захлопнул дверь.

Террорист моментально перекинул через шею Савельева верёвку, сильно стянул и зафиксировал за подголовником.

Между ними завязался разговор. О чём? Мы этого уже не узнаем: прослушки в машине не было.

Через десять минут террорист подозвал сотрудника посольства и потребовал радиотелефон для переговоров. Он передал требования: три миллиона долларов США и самолёт для вылета в неизвестном направлении.

Время шло. Анатолий Николаевич и террорист сидели в машине уже почти час. Из штаба было видно: они оживлённо беседуют. Но о чём? По губам не прочитать: они сидели неудачно, вполоборота.

Вдруг террорист вышел на связь:

– Принесите бутылку коньяка.

Похоже, Савельев развёл террориста на выпивку. Что он задумал? Напоить и обезвредить? И как ему удалось убедить матёрого бандита принять выпивку со стороны? Впрочем, от Савельева ожидали чего угодно.

Началась суета. Оказалось, в посольстве коньяка нет. За бутылкой отправили молодого офицера. Прошла четверть часа, а он всё не возвращался. Террорист, похоже, начал нервничать. Он резко двигал плечами, постоянно смотрел в боковые зеркала.

– Ну куда он запропастился? – занервничал уже командир штаба.

В следующую минуту запыхавшийся гонец ворвался в штаб.

– Что так долго? Коньяк найти проблема? Бар напротив!

– В баре сказали, что бутылку не продадут, только на разлив. Пришлось бежать в магазин. А ближайший – в пятнадцати минутах, – оправдывался молодой офицер.

– Интеллигент, твою мать… Не мог бутылку в баре конфисковать, – в сердцах бросил кто-то из штабных.

Наконец коньяк принесли в машину. Террорист отхлебнул. И по связи запросил курева.

Все оживились. Начнёт прикуривать – потеряет бдительность на секунду-две. Вполне достаточно, чтобы его обезвредить. Наверняка это снова Савельев подвёл террориста к мысли закурить – дал нашим хороший шанс. В штабе приняли решение: постараться взять преступника живым.

Алёшин с пачкой сигарет в руках приблизился к машине. Террорист опустил стекло, Алёшин протянул пачку. Тот ловко, одной рукой, взял пачку, вынул сигарету и вставил в зубы. В другой руке он держал гранату. Террорист не сводил с Алёшина глаз и контролировал ситуацию. Алёшин жестом предложил ему зажигалку: надеялся, что тот машинально возьмёт её, положив на мгновение гранату, тогда скрутить его – дело техники.