Тем не менее командование и органы правосудия руководствовались этим приказом, учитывая, что он не был отменен, даже в третьем периоде войны. Так, согласно донесению председателя военного трибунала 1-го Украинского фронта генерал-майора юстиции Г.Я. Подойницына от 13 февраля 1944 г. № 00781, направленному в Учетно-статистическое управление Главного управления кадров НКО СССР, 29 января 1944 г. был приговорен к расстрелу командир 38-й стрелковой дивизии полковник А.Д. Коротков за нарушение приказа НКО № 227[140]. 4 февраля 1944 г. он был расстрелян перед строем офицерского состава управления и штабов частей дивизии. По иронии судьбы находившийся в должности всего лишь с 3 января 1944 г. А.Д. Коротков менее, чем за месяц до приговора, 10 января был удостоен ордена Ленина. Правда, будучи представлен еще в качестве заместителя командира 337-й Лубненской стрелковой дивизии к званию Героя Советского Союза[141].

Это наглядный пример того, как выход в свет приказа НКО № 227 вызвал целый ряд организационных, правовых и иных мер со стороны органов государственной власти, военного управления и органов правосудия, отразившихся, нередко трагически, на судьбах сотен тысяч военнослужащих.

Только при наличии четкой организационно-должностной структуры и поддержании базирующегося на законах строгого воинского порядка возможно успешное выполнение тем или иным военным институтом возложенных на него задач. Воссозданные в 1942 г. в РККА штрафные части и реорганизованные – заградительные – формирования не являлись в этом смысле исключением.

Однако приказ наркома обороны СССР № 227 от 28 июля 1942 г. во многом не соответствовал характеру нормативного акта высшего органа военного управления и в этом смысле не мог быть полноценной основой для их институционализации. Неясен был механизм реализации приказа, в нем отсутствовали четкие, основанные на требованиях закона указания на порядок формирования и комплектования штрафных и заградительных частей, не оговаривался правовой статус личного состава, который должен был воевать в их составе, и прочее.

На подобного рода недочеты сразу же обратили внимание многие руководители. Так, нарком Военно-морского флота адмирал Н.Г. Кузнецов в директиве военным советам флотов и флотилий № 360/ш от 30 июля 1942 г. не только потребовал принять приказ И.В. Сталина к исполнению и руководству, но и информировал, что «по вопросам создания заградительных отрядов, штрафных рот и порядке снятия с постов командиров и комиссаров соединений» им будут даны специальные указания[142].

Анализ текста приказа № 227 свидетельствует о его действительно крайне слабой юридической проработке. И это имеет свои объяснения, если учесть условия, в которых он рождался. По воспоминаниям генерала армии С.М. Штеменко, который в 1942 г. служил в Оперативном управлении Генерального штаба РККА, И.В. Сталин лично продиктовал основные положения приказа[143]. Верховный Главнокомандующий и нарком обороны явно заботился в первую очередь об эмоциональном воздействии приказа на личный состав, в том числе угрозой применения карательных средств, а не о соответствии его действовавшим на тот момент нормам закона.

Так, приказ объявлял военнослужащих, отступивших без приказа старшего начальника, «предателями Родины». Однако с точки зрения юридической это определение являлось ничтожным, поскольку ни Основные начала уголовного законодательства СССР и союзных республик, ни Уголовный кодекс РСФСР такого состава преступления не предусматривали. Приказ требовал поступать с такими военнослужащими, «как с предателями Родины», но какие конкретно шаги органов правосудия должны были последовать в отношении них, оставалось неясным, поскольку определение конкретного состава совершенных им преступлений было сопряжено с большими трудностями.

Следующая коллизия заключалась в явном смешении понятий, которыми нарком обороны определял круг лиц, подлежащих ответственности. Если это – нарушители только воинской дисциплины (ведь в тексте приказе так и говорилось: «провинившихся в нарушении дисциплины»), то их действия должны были повлечь за собой применение статей Дисциплинарного устава. Если это – лица, совершившие воинские преступления, то их противоправные действия должны были подпадать под соответствующие статьи Уголовного кодекса. Однако ответа на эти принципиальные вопросы приказ № 227 не содержал.

Еще одна коллизия связана с требованием приказа истреблять на месте паникеров и трусов. Тем самым нарком наделял правом бессудного расстрела по существу неограниченный круг лиц – от высших командиров до рядовых красноармейцев. У командиров различных степеней была хоть какая-то правовая основа для такого рода действий: в соответствии с Дисциплинарным уставом 1940 г. «в случае неповиновения, открытого сопротивления или злостного нарушения дисциплины и порядка командир имеет право принять все меры принуждения, вплоть до применения силы и оружия». При этом особо оговаривалось, что «командир не несет ответственности за последствия, если он для принуждения неповинующихся приказу и для восстановления дисциплины и порядка будет вынужден применить силу или оружие»[144]. Но таким правом не обладали лица рядового состава, между тем – повторимся – в приказе № 227 не очерчивался круг лиц, которым разрешалось «истреблять на месте» паникеров и трусов, и по умолчанию это могли быть и рядовые.

Иначе говоря, в этой части приказ противоречил Конституции 1936 г. и действующему на тот момент уголовному законодательству, во-первых, обвиняя военнослужащих в преступлениях, которые Уголовный кодекс не предусматривал, и, во-вторых, наделяя правом на отправление правосудия неопределенный круг лиц.

Приказ № 227 предусматривал, что штрафные части будут формироваться за счет лиц, направленных туда соответствующими приказами военных советов фронтов и армий и их командующих. При этом опять-таки в нарушение Конституции СССР, Основных начал уголовного законодательства СССР и союзных республик и УК РСФСР фронтовые и армейские органы военного управления и отдельные категории высших военачальников получали право самостоятельно вершить правосудие.

Следует также отметить, что в приказе № 227 отсутствовало определение специального правового статуса военнослужащих, которыми комплектовались штрафные части. Это относилось к статусу как лиц постоянного (то есть командно-начальствующего и политического) состава, так и особенно лиц, направленных в штрафные части для «искупления вины», то есть военнослужащих переменного состава. Отсутствовали формулировки прав и обязанностей военнослужащих, а также перечень стимулов и ограничений, которые должны были применяться к ним в боевой обстановке, не указывался срок, в течение которого должны были находиться в штрафных частях направленные сюда лица, никак не оговаривался порядок прекращения службы в штрафных частях.

Приказ наркома обороны № 227 предусматривал формирование двух разновидностей штрафных частей. В отдельные штрафные батальоны (ОШБ) направлялись средние и старшие командиры и политработники, в отдельные штрафные роты (ОШР) – лица рядового и сержантского состава. Определялся порядок подчиненности: ОШБ – командованию фронтом, ОШР – командованию армией. Но при этом в нормативном акте отсутствовало юридически корректное изложение их правовых основ как воинских частей, обладающих специальным статусом, что крайне затрудняло процесс их формирования и комплектования. В первую очередь недоставало предписаний о структуре ОШБ и ОШР и их штатах, порядке комплектования командно-начальствующим (постоянным) составом, сроках пребывания лиц переменного состава и других.