После отгона гитлеровцев имел возможность на 15 минут заскочить к старикам. Отец, мать, Толя, Мария и Люся все оказались на лицо. Все здоровы, но в течение 10 дней безвылазно сидели в щели, вырытой отцом во дворе, где и ночевали. Квартира крепко не пострадала. Окна забиты картоном, полуобвалилась стена наружного фасада, в общем все в порядке. С Марией договорился было отправить ее при подходящем случае в Тбилиси, но случился казус. 3 декабря такой случай подвернулся. Мне многих трудов стоило отпроситься для того, чтобы ее предупредить и чтобы она взяла аттестат из военкомата. В ночь на 3-е я к ним заскочил и предупредил, добился и погрузил для нее картофель, а когда днем приехал погрузить и ее, она раздумала (уговорили старики), вся в слезах, трусится и т. д. Я разругался и тут же выехал, но вскоре успокоил, что в случае осложнения обстоятельств, я ее там не оставлю. Сегодня сижу в комнате, да к тому же у русских, что является двойной приятностью, т. к. здесь эту возможность получить нелегко.

…Целуй за меня детей. Целуй Шуру, а за меня, пожалуйста, не беспокойся. Твердо рассчитываю с Вами всеми скоро увидеться… До свидания. Целую крепко.

11.02.1943 г. …Нинуська, можешь себе представить, даже не хочется писать. Настроение очень плохое. Причиной тому это положение, что нашу бригаду отправили от общей лавины наступающих войск и теперь маринуют в тылу. Хоть великолепно и сознавать, что любое боевое задание почетно, в том числе и разминирование полей в пунктах на сегодня являющихся тылом, а все-таки мое нутро с этим примириться не может. Чувствую себя преотвратительно. За все время войны, пока находились на фронте, такого никогда не было. Всегда чувствовал приподнято, а сейчас как подумаешь, что превратился в тыловую крысу, так нутро и выворачивает. Впору и самому заняться развлекательными делами, какими как раз и занимаются некоторые военные, находящиеся в тылу (шучу). Будьте все здоровы.

Целуй детей.

03.07. 1943 г. Дорогая моя Нинусь!

Только что вернулся с переднего края нашей обороны и решил поговорить с тобой, поделиться всем хорошим, чем располагаю. Самым отрадным для меня сейчас является то исключительно скромное и в то же время боевое настроение среди бойцов нашего участка фронта. Каждый готов стоять на смерть, об отступлении ни кто не думает. Все уверены в неизбежности нашего успеха. Самое главное это то, что нет той танкобоязни, которая имела место в начале войны. Каждый боец уверен в том, что наша советская земля его выручит во всех случаях наступления танков, просто обдуманно зарывается в землю, нет места явлению, когда абы как спустя рукава оборудовать свой окоп. Причем это не только слова, это подтверждается и делами. В проведенной операции ни один боец не ушел с поля боя. Раненые и те старались не уходить, а помогать пока хватало силы. Это, Нинусь, говорит о многом. На наших флангах идут сейчас ожесточенные бои. Противник не прочь нас отрезать, но это ему не удастся. При наличии этих условий боевой дух наших бойцов является огромной нашей силой.

Нинусь, здоров, питаемся хорошо. Своей работой очень доволен, хотя и приходится как правило не выступать, а запросто, по-товарищески, разговаривать с такими группами бойцов, как расчет противотанкового орудия, где всего 2 человека. На переднем крае в боевом охранении – одиночка-боец и этот является моей аудиторией, с которой иногда разговариваешь более часа и так целый день и ночь. Постоянная резиденция моя километров 15 от переднего края, но там в пятидневку бываю один день не больше. Заезжаю только подзарядиться, а там снова передний край.

Нинуська, как хорошо, когда есть возможность посмотреть на фото Эночки, Киры, а вот твоей у меня нет. За два года ты никак не догадаешься ее прислать. Родная, сделай это, вышли свою физию. Ведь иногда так хочется почувствовать тебя близко, близко. Я в свою очередь высылаю шесть своих фотографий и рассчитываю, что они для тебя не безразличны, во всяком случае – память. Целую крепко тебя, Киру, Эну. Пишите, родные, жду ваших писем. Сердце мое говорит, что я буду жить и увижусь с вами. До свидания.

16.07.1943 г. Нинусь! Не успел прошлый раз отнести письмо на почту, как мне предложили через 15 мин. выехать снова на передовую. Пробыл там 6 дней. Могу тебя порадовать, дела идут не плохо. Он стервец старается взять нас в мешок и устроить нам «Сталинград», но у него ни хрена не получается, теперь после того как ценой кошмарных потерь, он имел плевый успех, ему самому сейчас даем жару и не исключена возможность, что ему самому организуем мешочек. Нинусь, я жив, здоров.

Ну до свидания, родная. Целую тебя, Эну и Киру.

27.07.1943 г. Дорогая Нинуська! Вот уже 2 месяца как не получаю от тебя писем. Становится прямо не по себе. Адрес я сообщил тебе еще из Москвы; пора бы получить письмо и от тебя. У меня все по-старому… Да, посылаю тебе украинский василек и еще каких-то два полевых цветка. Думаю ругаться не будешь, т. к. никаких денег не потратил. Рвал в поле, сколько хотел бесплатно. Целуй детвору за меня. До свидания родная.

Приеду, напишу еще.

27.08.1943 г. Дорогая Нинусь! Вот уже скоро кончится август месяц. Приближается время, когда наши шаги несмотря на невзгоды будут еще успешнее. С каждым нашим успехом приближается и время, когда мы с тобой снова увидимся. А это время придет. Напрасно, Нинусь, ты обижаешься, что я, «пробыв месяц в Москве», не организовал встречи. Во-первых, я не знал зачем еду, сколько времени пробуду. Во-вторых, я там был не месяц, т. к. прежде всего мы прибыли в Ногинск, потом через Москву поехали в Домодедово, откуда попали в Московский Резерв 16 июня, пробыв в нем 4 дня, мне дали назначение 20 июня, сказав, чтоб я в этот же день явился в часть, т. к. она отправляется на фронт. 27 июня мы уже погрузились и оставили столицу, я даже не имел возможности зайти к Муре. Ты пишешь, что кто-то из твоих коллег уже несколько раз съездила к мужу увидеться в Москву, да он сам три раза приезжал домой. Нинуська, такие вещи возможны только при службе в тылах да и то беззаконно, а нам в действующих частях мечтать об этих вещах не приходится. В нашей среде есть командиры, а особенно бойцы у коих дома 20–50 километров от передовой, а попасть туда не имеют возможности. Бывают случаи, что женщины ухитряются пробиться к мужьям, но это редко, а в больших случаях их перехватывают и под конвоем отправляют в тылы для выяснения личностей. Не думай, Нинусь, что мне не хочется увидеться с тобой, наоборот, то, что за последнее время часто стал видеть тебя во сне, говорит уже об обратном.

Я, Нинусь, здоров и пока невредим. Рассчитываю таким остаться до нашего свидания. В своей резиденции бываю в общем 36 часов в 7–8 дней из этого времени день уходит на спец. военную учебу, т. к. в ближайшие 3–4 месяца должен буду аттестоваться на майора, а это обязывает к тому, чтобы военные знания привести в соответствие с званием. Крепко нажимаю на тактику. В день отъезда на передовые обычно, как и сейчас, пишу тебе письма, так что жаловаться, что я пишу тебе редко ты не можешь, правда, иногда они в силу обстоятельств бывают слишком короткие и лаконичные…

До свидания.

24.09.1943 г. Дорогая Нинуська! События, которые происходят сейчас значительно опережают наши предположения. Наше продвижение настолько быстро на всех участках, что не укладывается ни в какие рамки предположений и расчетов. Я как-то тебе писал, что к октябрьской годовщине рассчитываем быть в Киеве, а в жизни получилось так, что завтра мы встанем перед задачей форсирования Днепра перед Киевом, а Десну уже перешли. Сегодня сообщило радио, что в твоих родных краях заняли ст. Беличи. Одним словом много фактов, которые перепутали наши (вернее мои) расчеты и предположения. Однако, это и к лучшему, так как быстрее и быстрее приближается час развязки, и следовательно и час нашего свидания.