С тех пор я вроде как стала «уклюжей», по крайней мере посуду бить перестала. Меня даже назначили официанткой в ресторане, и я неплохо справляюсь.
Однако стоит мне вспомнить про своего папашу, и руки снова начинают трястись, а на душе становится гадко. Говорят, что такие раны лечатся временем, но за четыре года проживания в приемной семье мои лишь покрылись тонкой коркой, чуть задень – и так же больно.
В праздничные дни, когда собирается семья и нам дарят подарки, я вообще не могу оставаться спокойной. После смерти мамы мой папашка не подарил мне ни одной шоколадки даже на восьмое марта, ни цветочка на день рожденья, никаких девичьих радостей типа красивого платья или туфель. Ничего, что могло бы показать мне, что он хорошо ко мне относится…
Мне стоило больших усилий поверить в себя, понять, что я чего-то заслуживаю. И я изо всех сил старалась доказать это Габарашвили своей упорной работой и хорошим поведением. Думаю, доказала, но всё равно внутри меня живет червячок, который периодически вякает: «Недостойна! Рукожопая! Ничего ты не заслуживаешь! Тебя не за что любить!»
В праздники мне тяжелее всего, слишком много паршивых воспоминаний. Поэтому сейчас, как и раньше, в момент, когда папа Авзураг вручает мне коробочку с подарками, я невольно всхлипываю.
– Лизочек! Глазки опять на мокром месте!
Мама Марисоль идет ко мне, прижимает к своей большой груди. Она сама хоть и стройная, но грудь у нее – ого-го.
– Мое ты солнышко, ну поплачь, если хочется…
Она крепко меня обнимает, целует в макушку. Она высокая, с длинными черными кудрями, типичная восточная женщина.
Вроде бы понимаю, я для нее – разменный товар, но ведь и правда по-своему любит, хоть чуть-чуть… Да, она приемная, но другой мамы у меня нет, а поддержки очень хочется. И объятий, и ощущения нужности, тепла, и просто знания, что кто-то о тебе думает.
– А почему сегодня? Ведь еще не Новый год! – спрашивает Рита, пока мы распаковываем подарки.
– Мы расскажем, – с улыбкой отвечает приемный отец.
Я тоже открываю свою коробочку, а там… Кулон! Да не простой, а золотой! А к нему тонкая цепочка! Еще духи сладкие и красивый шифоновый шарфик, тонкий, словно паутинка. Мне достался голубой, у остальных девчонок другие цвета.
– Красиво-о-о… – тяну восхищенно, застегивая цепочку на шее.
Сестры в восторге, все смотрят на приемного отца с широкими улыбками и гадают, с чего вдруг такая щедрость. Золота нам обычно не дарят!
– Вы все самостоятельные послушные девочки… – начинает свою речь Авзураг. – На вас можно положиться, доверить вам самое дорогое…
«Эм… Что?» – хочу спросить, но, конечно же, молчу, жду.
– Мы с Марисоль уезжаем на Новый год отдохнуть в Тайланд, а вас, девочки, мы просим приглядеть за гостиницей и обеспечить комфорт нашим постояльцам. Если хорошо справитесь, по приезде мы отвезем вас в Геленджик в кино, потом на каток, а также выдадим вам наличности и позволим погулять по торговому центру. Каждая сможет купить себе то, что приглянется. Ну, как вам?
Девчонки принимаются визжать от восторга. Еще бы, в кино-то мы еще ни разу и не были. По крайней мере за все четыре года, что я здесь жила, нам такой культурной программы не предлагали ни разу.
– Если справитесь… – тянет он гораздо более строго.
Кажется, никто, кроме меня, перемены в голосе не замечает, все дружно хором подтверждают:
– Справимся, конечно, справимся!
– А чтобы вы не думали, что мы оставляем вас совсем без защиты, это время с вами проведет дядя Улдан! – вдруг огорошивает нас Марисоль.
Этими словами она рубит всю радость на корню…
Теперь перспектива провести время без приемных родителей больше ужасает, нежели радует.
Глава 6. Любимый дядюшка
На следующий день:
Суббота, 29 декабря 2018 года
7:30
Лиза
Мы всей толпой выходим проводить приемных родителей.
У девчонок настроение траурное – и вовсе не из-за того, что дорогих Авзурага и Марисоль не будет за праздничным столом в этом году, а потому, что за этим столом будет всеми «обожаемый» дядюшка.
Как только Марисоль и Авзураг уезжают, к гостинице подъезжает полицейская машина, а из нее вываливается виновник нашего сегодняшнего паршивого сна.
Дядя Улдан лишь на пару лет младше своего брата, Авзурага, но выглядит хуже, причем значительно. Больше седины в волосах, бороде и даже бровях, а еще он оброс жиром, как тюлень, и пальцы у него вечно какие-то потные, жирные. Фу…
Каждая, абсолютно каждая из нас помнит его угрозы, щипки за мягкое место, сальные взгляды и сволочную натуру. Он полицейский, и не просто какая-то мелкая сошка – занимает серьезный пост в городе-курорте Геленджик. Майор полиции и по совместительству наш главный тюремщик. Ведь все знают – если кто-то из сестер сбежит в поисках лучшей доли, дядя найдет… и не только найдет, но и строго накажет. И упаси бог остаться с ним наедине!
Чувствую, как к моей спине начинает жаться Даниэла, одна из наших младших. Ей всего пятнадцать, но она не понаслышке знает, на что способен Улдан.
Это мне жизнь здесь показалась раем по сравнению с тем, что мне устраивал биологический отец. И правила, установленные папой Авзурагом, показались более чем приемлемыми – да что там, мне вообще с этими правилами жилось весьма комфортно. Но многим сложно привыкать к здешним реалиям, и Дана оказалась одной из таких. Она отчаянная, решилась на побег. Так вот ее нашли меньше чем за сутки, а потом дядя Улдан побил ее и чуть было не изнасиловал анально. Она сама нам в этом призналась и рыдала потом почти всю ночь. Меня до сих пор передергивает, когда думаю, что этот скот мог так грубо себя повести с нашей крошкой Даной. Она ведь еще совсем маленькая, худенькая…
– Так, мартышки, все в гостиную!
Мартышки – это мы. Он нас так всегда называет. Нас это бесит, но кто же посмеет сказать ему хоть слово против? Никому не хочется лишних рабочих смен или, чего доброго, нарваться на «персональную корректировку поведения».
Мы гуськом проходим за ним в комнату, которая считается общей, предназначена для совместного отдыха, но на самом деле мы крайне редко там бываем.
– Вас двенадцать мартышек… – оглядывает он всех сестер. – Двенадцать! Достаточно для того, чтобы держать в порядке гостиницу и обслуживать гостей в ресторане. Сколько у вас сейчас постояльцев?
– Тридцать два, – отвечает Рита.
– Отлично! – кивает он. – Чтобы всё им обеспечивали по первому требованию, держали помещения в чистоте и порядке. Первой, кто накосячит, устрою персональную ремнетерапию, вторую посажу в погреб и прикажу сутки не кормить! Всем всё ясно?
Девчонки дружно закивали.
– Тогда торопитесь! К девяти спущусь в зал ресторана, проверю, как вы справляетесь! Разбежались по местам!
Нам второй раз повторять не надо.
Бегу в зал ресторана вместе с Даной – сегодня снова наша очередь разносить еду.
Проверяем, хорошо ли вчера всё прибрали, наводим лоск. Ближе к девяти на завтрак приходят первые постояльцы…
Глава 7. Не знал, что я ревнивый
Тогда же:
Влад
Голова… Моя голова…
Она как будто отлита из чугуна, а по ней от всей души фигачат скалкой или битой. Примерно такое ощущение. Это мое наказание за вчерашнее веселье.
Вхожу в зал ресторана и даже не сразу замечаю, что ко мне подходит брать заказ та самая Кареглазка, которую вчера весь вечер искал взглядом.
– Где ж ты вчера была, милая… – бурчу себе под нос.
– Что-что? – переспрашивает она своим милым голоском.
– Жизнь – боль, говорю!
Она вглядывается в мое лицо и вдруг спрашивает заботливо:
– Вам плохо?
– А ты наблюдательная… Никогда не пей коктейли из виски, коньяка и вина, Кареглазка! До добра это не доводит… – важно заявляю ей.
И она вдруг мне улыбается. Так по-доброму, искренне. Давно никто мне так не улыбался. Ей идет, ей просто невероятно идет…
