Уоррен попытался воззвать к милосердию второго помощника.

— Сердце у вас есть? — допытывался он. — Ведь я всего-навсего прошу сделать мне маленькое одолжение: войти в соседнюю каюту и проверить, жива ли бедная девушка. Может быть, ей нужна помощь? Может… Пожалуйста, отпустите меня! Или лучше вот что… — Уоррен внезапно перескочил на другую тему: — Мне ужасно хочется…

— Куда он так спешил? — нетерпеливо спросил Уистлер, когда жертву подвели к нему. — Почему он удрал?

Болдуин, на вид очень изнуренный, прямо-таки измученный, смерил Уоррена смущенным взглядом:

— Не знаю, сэр. Ворвался в свою каюту, а когда я вбежал следом, он стоял на коленях на полу, швырял через плечо киноленты и приговаривал: «Пропала! Пропала!»

— Да, — согласился Уоррен и покачал головой, переводя взгляд с Пегги на Моргана. — Наш воришка успел там побывать. И спер то, что хотел.

— Что у вас пропало, молодой человек? — поинтересовался капитан Уистлер.

Первый приступ потрясения и ярости у него прошел. Нельзя сказать, что капитан стал кротким, как ягненок, но обида из-за того, что на него так вероломно напали, отчасти уступила место неприятным размышлениям о последствиях этого нападения. Очевидно, в довольно маленьком мозгу капитана четче, чем бутылки из-под виски и апперкоты, отпечаталась мысль о том, что изумрудная побрякушка стоимостью в пятьдесят тысяч фунтов украдена в то время, когда находилась у него. А лорд Стэртон славится сварливым и раздражительным нравом. И не отличается мягкостью и любовью к ближнему. Капитан Уистлер раздраженно отмахнулся от судового врача, пытавшегося оказать ему первую помощь. Несколько полосок лейкопластыря на его багровом лице можно было сравнить с мазками кисти… скажем, Сезанна. Уистлер прищурил здоровый правый глаз, расправил плечи и хрипло, стараясь держать себя в руках, повторил вопрос:

— Что у вас пропало, молодой человек?

— Не могу вам сказать, — парировал Уоррен. — Все равно это не имеет значения — для вас. Никакой связи с тем, что вор украл у вас, нет. Единственное, о чем я вас прошу, буквально умоляю, — сжальтесь и не бросайте на произвол судьбы бедную девушку. Может быть, она умирает…

— Мистер Уоррен, — было очевидно, что капитан сдерживается из последних сил, — я постараюсь проявить благоразумие… Начну сначала и скажу вам так. Насколько мне известно, на борту корабля находится опасный преступник, который украл у меня предмет, обладающий огромной ценностью…

— Кофорил я тепе, Старый Морш, — вмешался Валвик, мрачно качая головой, — кофорил я тепе: пофесь опъяфление и претупрети всех пассаширов. Витишь, как оно вышло.

— Мне наплевать на то, что вы мне говорили, сэр! Не вмешивайся, Акулье Мясо! Хватит нести чушь и не смей задирать нос, когда говоришь со мной, Акулье Мясо! В старое время я бы тебя… — Уистлер вовремя спохватился. — Кхм!.. Не важно. Итак, мистер Уоррен, я продолжаю. Вы — племянник одного выдающегося джентльмена и были особо препоручены моим заботам. Книги мистера Моргана я читал; он уже плавал со мной прежде, и его я знаю. С капитаном Валвиком мы знакомы бог знает сколько лет. Я не пьян и не выжил из ума, сэр. Я не верю, что тот преступник кто-либо из вас. Будьте добры, зарубите себе это на носу. Однако вот что меня заботит, мистер Уоррен: судя по тому, что мисс Гленн за обедом рассказала мне о вас, вы ведете себя весьма и весьма странно. Да еще вдобавок рассказываете о какой-то молодой особе, которую ударили по затылку! Я требую, чтобы вы рассказали мне все как есть.

— Хорошо! — смиренно согласился Уоррен. — Да, капитан, так будет справедливо; что ж, слушайте. Мы ничего не знаем о том, кто на вас напал. Вот как все произошло. Видите ли, мы были все вместе, когда к нам в каюту неожиданно ввалилась эта незнакомая девушка; она тяжело ранена. Мы поняли, что ее кто-то ударил, поэтому выбежали посмотреть, не удастся ли поймать напавшего на нее. Выйдя на палубу, услышали ваш крик…

Морган поежился. Неплохо для начала! Теперь осторожнее!

— Понятно, — отозвался капитан. — А где вы были тогда?

— А?

— Я спрашиваю, — Уистлер внезапно сделался так похож на старого школьного учителя, что Морган даже вздрогнул, — где вы находились, когда объявилась эта якобы неизвестная женщина? В своей каюте вас не было. Я заглядывал туда, и я знаю.

— Ах да! Понимаю! Да, разумеется, там меня не было, — с некоторой горячностью ответил Уоррен. — Естественно, мы были не там. Мы были в пустой соседней каюте.

— Почему?

— Почему? Ну… словом… понимаете, мы кое-что придумали. Точнее, я, — промямлил Уоррен, тщетно пытаясь найти нужные слова. — То есть я решил, что будет весело. В общем, мы там сидели, черт побери! Можете спросить кого угодно из них. Они вроде как приглядывали за мной, заботились обо мне…

— Приглядывали за вами, так-так, — мрачно повторил капитан Уистлер. — Чем же вы там занимались?

— В основном сидели на полу и играли в города. А потом услышали, как отворилась дверь, ведущая на палубу, и эта девушка, на которую напали, начала звать меня по фамилии. Я не знаю, кто она такая; прежде я видел ее только один раз. — К Уоррену вернулась былая уверенность, и он зачастил: — Единственный раз я видел ее в радиорубке, когда получил радиограмму насчет… хм!.. Словом, когда я получил радиограмму… ну, о медведях.

— Каких медведях?

Уоррен задвигал челюстями и бросил отчаянный взгляд на Моргана, взывая о помощи.

— Капитан, ничего странного тут нет, — объяснил последний, стараясь говорить как можно более непринужденно и гладко, хотя к горлу у него подступал комок и возникло чувство, что если Уоррен продолжит свои объяснения, то скоро он сам сойдет с ума. — Естественно, Керт немного расстроен; именно поэтому так невнятно и выражается. Однако все очень просто. Дело, понимаете ли, касается акций. Медведи — это биржевые брокеры, которые играют на понижение; они… мм… наводнили рынок, и его акции упали в цене.

— А, понимаю! Его, значит, волнуют финансовые дела. Да, да, — угрюмо проворчал капитан. — Давайте-ка для начала выясним вот что, мистер Морган. Вы сами-то верите в то, что его безумная история правдива?

— Пойдите и убедитесь сами! — запальчиво вскричал Уоррен. — Именно об этом я и прошу вас с самого начала, если вы дадите себе труд припомнить. Видите, мисс Гленн стоит в моем плаще — она совсем продрогла, и все мы торчим здесь без толку, а бедная девушка там, возможно, умирает. Доктор, вы идете?

— Мы все идем, — решительно заявил капитан. Он поманил рукой обоих подчиненных, и маленькая процессия двинулась к двери. Уоррен держал ее, пока все проходили в коридор. Бледная Пегги, попав в тепло, задрожала и начала тяжело дышать. На мгновение все ослепли от яркого света.

— Все в порядке, пришли, — констатировал Уоррен, прислоняясь к белой стене. Его била крупная дрожь. — Вот здесь ее прихлопнули дверью. Видите, на резиновом покрытии кровь…

Капитан внимательно посмотрел на него:

— Кровь? Какая кровь? Я не вижу никакой крови.

Крови не было, хотя Морган твердо помнил, что она была. Он снял очки, протер их и снова посмотрел на пол — ничего. И вновь у него неприятно заныло под ложечкой. За их дурачеством крылось нечто чудовищное, несущее смерть.

— Но… — В отчаянии Уоррен взмахнул рукой. С мольбой посмотрев на капитана, он распахнул дверь каюты, которая находилась рядом с его собственной.

На потолке горела люстра. Койка, на которой они оставили раненую девушку, была пуста; подушка не смята, постель аккуратно застелена — на простынях ни морщинки, ни складочки. Не было даже испачканного полотенца, которым Пегги вытирала кровь с лица девушки. С вешалки над умывальником свисало чистое белоснежное полотенце.

— Ну? — протянул капитан Уистлер тоном, не предвещавшим ничего хорошего. — Я жду.

Это было только начало. От одного вида пустой койки и чистого полотенца — вещей, которые сами по себе вроде бы не особенно должны внушать тревогу, — Морган испытал приступ такого дикого страха, который был ему неведом даже в прошлом, во время расследования дела с восьмеркой мечей и в ходе дела о двух виселицах. Он даже попытался уверить себя в том, что все происходящее — какой-то нелепый розыгрыш.