Аня смотрела на парня, на отражающиеся в его темных-темных глазах звезды и была возмущена всей той чушью, которую он сейчас нес.

"Нашелся тут — ставит диагнозы. Отца приплел зачем-то. Вадима, говорит, не люблю! Хм!"

— Я его люблю, — повторила настойчиво.

— Нет, — Никита тоже оказался непреклонен. Поднялся, придвинулся поближе, наклонился, заглядывая в лицо, — хочешь узнать почему?

— Почему? — еле слышно выдохнула.

Его дыхание тут же слилось с ее. Приятное мягкое касание. Она ответно тут же приоткрыла губы. Дрожи нет, но так приятно. Он поцеловал верхнюю губу, нижнюю, обе вместе и снова поочередно. Судорожно перевел дыхание и в этот момент языки облизали друг друга. Хорошо. Ей нравилось. Хотелось продолжать. Руки сами поднялись и пальцы машинально зарылись в его волосы, притягивая ближе. Его губы очень вкусные, не хотелось отрываться. И руки его нравились. Они скользили сначала по плечам, потом перепрыгнули на живот, пробежались щекотно вокруг пупка, а потом спрятались под ее футболкой.

Приятно ощупали грудь, жесткие наглые пальцы, сжали сосок. Это уже было однажды. Надо было убрать. Это слишком нагло. Аня схватила его за запястье, но его вторая рука поспешно остановила ее возмущенные порывы, мягко отодвинула, поглаживая ладошку, чтобы не мешала. Снова вернулся к груди.

“Ну ладно. Пусть. Потом уберу”, - решила, не сомневаясь, что сможет прекратить в любой момент, как только этого захочет. Но пока не хотелось.

Они уже кусали друг друга, сначала губы, потом она его за подбородок, а потом ее спина больно уперлась в камни. Не очень больно. Терпимо. Во всяком случае, боль сразу же компенсировалась его поцелуем в шею. Щекотно и сердце вдруг бешено застучало. Его тяжёлый, рваный вздох и снова языки переплелись. Футболка задралась. Лифчик расстегнулся. Тело отзывалось на поглаживания и выгибалось. Он целовал ее грудь, язык терся о сосок. Рука настойчиво спустилась вниз. Пальцы надавили сквозь шорты между ног. Самое страшное, что все это было жутко приятно. Анька нервно сглотнула. Нет! Это уже слишком! Уперлась руками. Одной ему в плечо, другой оттолкнула лоб.

— Не надо. Никита, перестань. Не надо.

Приподнялась, поспешно поправляя одежду. Руки тряслись. Все внутри тряслось.

“Что это было? Я с ним тут… Стонала еще… Кошмар какой-то". Испуганно оглянулась на парня. Он едва заметно улыбался.

"Смеется, гад?!" — Аня вспыхнула и поджала губы, накатились вдруг внезапно подоспевшие слезы. "Что смешного-то?" — вскочила. — "Надо срочно убежать. Не видеть. Пусть смеется себе сам. Господи, как стыдно!"

Он догнал ее быстро, схватив за плечи. Прижал к себе спиной.

— Ты обиделась? — прошептал. — Ань, ну прости, — она так же в его руках упрямо вырывалась, прижал еще крепче, дыша у самого уха, — прости, Милаха, я не удержался. Нельзя так доверять, понимаешь? Я ведь мог не остановиться. Тут никого нет. Делай, что хочешь. Нельзя доверять.

— Тебе нельзя доверять? — наивные глаза заблестели.

"Слезинки? Слезы? Боже, этот ребенок еще и плачет!" — вздохнул, нежно целуя в висок.

— Нельзя, Анька, никому нельзя. Особенно мне.

На следующий день Никита ни свет, ни заря вломился в их комнату, поднимая шумиху:

— Девчонки, быстро встаем, пятнадцать минут на сборы. Давайте-давайте шевелитесь.

— Кудааа? — ворчала заспанная Анька. Она потягивалась, лямка маечки слетела с плеча, сквозь ткань выпирали бугорки сосков голой груди. Кожа — розовая, прихваченная за два дня беспощадным южным солнцем. Мило. На его бы выбор, он лучше бы остался с ней тут в комнате один на один — свежи еще воспоминания вчерашнего помрачения, но сегодня построены другие планы.

— Куда, куда, в Красную Поляну. Достала меня эта рыба, спать не дает. Только закрою глаза, а она мне так шепчет страшным рыбьим голосом: "Отвези ясное солнышко Анну, свет Николавну, в Красную Поляну. Отвези!"

Анька широко улыбалась и счастливо смеялась. "Никита все-таки классный!" Потом девчонки спешно суетились, собираясь.

— Кто еще едет? — поинтересовалась Таня.

— Олег уже ждет в машине. Илья, хорошая девочка Лика, — Никита многозначительно посмотрел на Аню и, наконец, осчастливил заявлением, — Вадим тоже едет.

Таня еще больше оживилась. У кого-то начинался внезапный бурный курортный роман. Вчера вечером, когда Анька с Никитой возвращались с прогулки, заметили воркующую на террасе парочку, которая еще потом долго оставалась там. Таня вернулась уже за полночь.

— Рассказывай, — бросила в темноту копошащейся подруге Аня.

— Что рассказывать?

— Ну, что у вас там с Ильёй? Бегаете, жметесь по углам…

— Сама то, — ощетинилась Таня, — не жмешься что ли с этим Никитой?

— Есть такое, — зевнула Аня, — даже целовались. Но ничего серьезного. Так — баловство. Я для него так же глупая и маленькая.

— А как же Вадим? — Таня прилегла рядом. Впервые любовь всей Анькиной жизни отошла на второй план — это что-то новенькое.

— Для Вадима тоже маленькая, — послышался равнодушный ответ в темноте и снова зевок. — Для всех маленькая. Ладно, давай спать.

Анька уже проваливалась в сон, когда где-то там далеко услышала:

— Илья слишком грубый, а так в принципе нормальный. Тоже уж само собой целуемся, но бесит — все переспать норовит. Ань, ну не в первый же день, правильно?

— Угу, — сквозь сон отозвалась Анька, уж больно лень было обсуждать какого-то хамоватого озабоченного Илью. Нашла Танька на кого запасть. Олег тогда уж — в сто раз лучше. Потерла глаза, выпрыгивая из сонного состояния. Решила, что надо, наверное, все же подругу поближе к реальности спустить, — Тань, он с Ритой в одной комнате живет, а с тобой целуется и зовёт трахаться. Думаешь это нормально?

— Они просто в одной комнате. Они не спят вместе.

— Да, да…

— Не веришь?

— Нет.

— Если бы они спали вместе, Ритка, думаешь, так спокойно к этому отнеслась бы, что он со мной заигрывает?

— Пф, ей на твоего Илью вообще фиолетово, ее Вадим больше интересует.

— Ну, вот потому они и не спят.

— Ну да. Рита ему не дает, вот и решил тебя дурочку развести.

— Ты прям такая… — Таня запыхтела обиженно. — Я же говорю, что не соглашаюсь.

— Вот и молодец. Все, давай спать.

Никита был в Красной Поляне буквально полгода назад. Тогда там проходили всем известные Зимние олимпийские игры — значимое событие. Ездили болеть за наших. Это азарт, это адреналин. Это веселье, кураж, драйв, ликование. Смотрели открытие и закрытие игр. Грандиозность. Любой, кто присутствовал здесь в феврале этого года, без сомнения бы заявил: " Это стоило видеть! И это впечатлило!". Да даже полтора года назад, когда с компанией тестировали отстраиваемый и перестраиваемый горнолыжный курорт, там было что делать. Испробовать новые обустроенные спуски, плюс безбашенный фрирайд по нетронутому снегу — такой вид отдыха и развлечения он уважал и любил. А вот в чем прелесть летнего похода в этот поселок он так и не понял. Нет, там, конечно, можно устроить какие-то пешие или верхом на лошади переходы-восхождения на вершины, после чего разглядывать долины, любоваться легендарными скалами, плескаться в озере и в завершении спуститься вниз на параплане. Но после часовой пробки в Джубге и четырехчасовой езды по серпантину, всех хватило только на скитания возле пустынных спортивных арен и у потухшего олимпийского огня. Послушали музыкальные фонтанчики, глянули издалека на мертвую олимпийскую деревню и, наконец, совершили заключительный переезд в саму Красную Поляну. Там осилили лишь один подъемник горнолыжного курорта "Роза Хутор". Погода в горах подвела — на последнем уровне их застигла гроза и мерзкий холодный дождь. Анька, вцепившись в его руку и прижимаясь от холода и страха, робко поглядывала вниз и по сторонам.

— А не может что-то сломаться, и мы упадем? А если молния ударит? А если замкнет, и мы остановимся? — она постоянно задавала глупые вопросы и наивно ждала от Никиты разубеждения ее страхов.