– Но, мисс, вы беспокоите других пассажиров…ваш рюкзак, довольно внушительных размеров…

– Думала, что для вас комфорт пассажиров превыше всего? Вы говорите, что другим мешает мой рюкзак, а как же мои интересы?– ощетинилась я,– Мне очень важно, чтобы мой "мешающий другим" рюкзак, оставался при мне! – моя вспышка, удивила меня не меньше, чем Кевина, он замялся.

– Но…я не могу проигнорировать жалобы других…,– виновато потупился он, меня кольнуло чувство вины, за недавний срыв.

– Ладно, приятель, я всё понимаю,– я похлопала его по плечу, по крайней мере, надеюсь, что это было плечо, а не щека. В этой темноте я могла и крупно промахнуться. На этой ржавой посудине у экипажа была странная униформа. Верхним её предметом была безрукавка и галстук – бабочка.

Нэйта бы стошнило, если бы он увидел это безобразие. Какая безвкусица!

Молчание Кевина не избавило меня от моих сомнений, насчёт дилеммы плеча и щёк.

Какое-то знакомое молчание…

И голос…

Я не успела додумать эти мысли, раскат грома и детский плач выдернули меня из размышлений. Детские вопли стали громче, и даже голос Тиля был не в силах изолировать меня от этого невыносимого звука.

Мамочка пыталась успокоить маленького поганца, но пока безуспешно. Рядом с ней бегал кругами ещё один сорванец, и канючил у отца "Пепси", которую тот безмятежно потягивал, не обращая внимания на потуги супруги. С каждой попыткой мамочки, малец только набирал обороты, как назло. Я отвернулась от семейной пары и их шумных отпрысков. Глядя перед собой, я пыталась расслышать припев.

Внезапно, на судно обрушился сильный порыв ветра, хлынул ливень, я порадовалась, что воздушный поток миновал моё лицо, а иначе мне бы, как обычно, спёрло дыхание.

А это был бы не лучший поворот.

Будто бы услышав эхо моих мыслей, теплоход вошёл в левый поворот. Судно накренилось на правый борт. Меня слегка качнуло по инерции, моя "ручная кладь", несомненно, этому поспособствовала.

В это же время сорванцу неподалёку, видимо, наскучила роль попрошайки, и он отбежал от своего отца, прямиком в мою сторону. И самое драматичное, что момент он подгадал ну, прям самый подходящий, в момент крена. И рисковал устроить себе незапланированный заплыв, потому как мой рюкзак у меня за спиной метался из стороны в сторону, как маятник. Или бита. Это, с какого угла посмотреть. В этом мире всё относительно.

Сквозь порывы ветра и брызги волн я услышала полный ужаса вопль мамочки малыша. Боковым зрением я увидела, что Кевин схватил на руки малыша, прежде чем тот упал. Его мама и папа были уже рядом с ним и благодарили "спасителя". Когда я увидела лицо героя дня, моё сердце пропустило удар. Мозг мой опустел, не было абсолютно ни одной мысли. Голова шла кругом. Мир завертелся. Казалось, время замедлилось, а крен всё никак не заканчивался. Вдруг, стало холодно и МОКРО! Как будто из бочки, до меня донеслись вопли людей. Для того чтобы понять, что дело вовсе не в моём головокружении, мне понадобилось три секунды.

Я в панике оглядывалась по сторонам, к счастью или к несчастью, на палубе теперь было светло как днём, судно кренилось всё больше, и прожектор, который до этого был где-то высоко, светил прямо на эпицентр паники. Большинство людей, которые находились рядом со мной, были напуганы, не просто напуганы, на их лицах читался ужас. Я судорожно сглотнула. Ко мне вернулась способность мыслить, пусть и не ясно.

Я не умею плавать…

Я не умею плавать…

Я не умею плавать…

Эта мысль стучала в моей голове, отбойным молотком. Кто-то коснулся тёплой ладонью моей руки. Я увидела имя Кевин, на бейджике. Я подняла глаза, чтобы посмотреть на его лицо. И как бы банально не звучало, я даже не удивилась, когда мои глаза встретились с чуть-чуть раскосыми глазами Даррена Хэджа. Я знала, что это он. Может, прозвучит глупо, но я почувствовала, что это он. И даже до того, как он коснулся меня. Я узнала его, нет, не по голосу, не по лицу, фигуре или ещё по чему. Я узнала его, в тот самый момент, когда он замолчал. Тишина его молчания выдала его. Это было дэжавю, то же самое я чувствовала в тот момент, в прошлом году, когда он молча отвернулся от моей руки с фонарём.

– Я не умею плавать,– вслух озвучила я свою мысль, которая, раненной птицей, билась в моей голове.

Крепко сжав мою руку, он также быстро отпустил её. Я никак не отреагировала. Некоторые, когда им страшно кидаются в панику, я же впадаю в ступор. Сейчас меня заботило только то, что я не выживу в воде.

Мне даже восемнадцати нет…

Шапка Стива сползла мне на глаза, я машинально поправила её. Рядом снова возник Хэдж. Лихорадочная мысль вторглась в мой мозг:

Нужно уберечь эту шапку, я не могу допустить, чтобы она канула в небытие вместе со мной. Я быстрым движением стянула шапку и протянула Хэджу.

– Положи её в мой рюкзак, – не терпящим возражения тоном буркнула я. Хэдж уставился на меня, словно говоря: "мы рискуем жизнями сейчас, а всё что тебя волнует – это шапка? В такой ситуации?"- но, наверно, он что-то увидел в моих глазах, потому что всё-таки сделал, как я просила.

– Проследи, чтобы молния закрылась плотно,– добавила я. Позади послышался смешок. Я не успела никак на это ответить, потому что в следующую секунду на нас хлынула волна.

Первое что я почувствовала – холод.

Я умру не потому что утону, а из-за этого холода.

Вода…жутко…холодная…

После на меня обрушился рой мошек перед глазами. Столь знакомая темнота. Моя старая приятельница. Это ты, смерть?

Ну, здравствуй, подруга,– я смиренно улыбнулась,– ну, что же ты, обнимемся что ли…

Я уже почти обнялась с ней, но в последнюю секунду спросила:

– К нему ты тоже приходила?

– К нему я приходила, и не раз…,– темнота замерцала.

– А в этот раз? – тьма молчала.

– Не ходи к нему, ни в этот раз…

– Торгуешься? – насмешливо спросила тьма.

– Мы давно шагаем рядом, я не боюсь тебя,– смирение, было единственным, что переполняло меня, а ещё страх…но, не за себя…

– Не пойду, не бойся, – со спокойной душой, я провалилась в мерцающую тьму.

В первые секунды мне хотелось схватить журнальный столик и швырнуть его в телевизор, заткнуть этого опрятного диктора. Всё в нём, от зализанной причёски до аккуратно завязанного галстука взбесило меня. У него был вид солидного человека, вызывающего доверие. Весь его вид, кричал: "посмотрите какой у меня дорогой костюм, вы можете мне доверять". Но внешний вид – это просто оболочка, мне ли об этом не знать. Этот диктор – мошенник и обманщик, манипулирующий наивными гражданами. Но не мной. Я не был наивным. Жизнь милосердно избавила меня от этого качества. Я не верил ему, этому чисто выбритому подбородку, этим ровно подстриженным ногтям. Всё было фальшью, игрой на камеру, а значит, и слова, произносимые этим диктором, были ложью.

Всё это ложь! Я же видел собственными глазами, с этим корытом всё было нормально. Если бы что-то случилось, мы бы узнали, почувствовали. Не могло быть иначе, мы же части одного целого. Мы бы точно что-то почувствовали…

– Что-то я не понял…,– внезапно разорвал тишину Нэйт, вернув меня тем самым из дебрей моих мыслей. Я понял, что я здесь не один, я не могу просто забиться в угол и спрятаться от ситуации. Не могу скрутить косяк и забыть кто я.

Я был нужен Нэйту, хоть он иногда и казался бесстрашным придурком, у которого нет тормозов, он был мягким по своей натуре, не в том смысле, что он был слабохарактерном тряпкой, нет, он был тем, кто принимает всё близко к сердцу, и держит всю боль в себе. Я знал это. Мы все знали. Это, возможно, и было тем, что связало нас так крепко. Мы четверо были отражениями друг друга, хотя на первый взгляд, казались совсем разными.