Посреди этой огромной комнаты стоял деревянный стол. Несмотря на то, что все здесь было будто из доисторической эпохи, оформлено было так же с определенным вкусом. Сразу видно, что руку в этом месте приложил господин Сомберхейд. Ну или кто-то из его предков, наверняка так же обожавших во всем строгий порядок.

Как ни странно, пыли на столе не было практически совсем. Это говорило о том, что или сам господин наведывается сюда довольно часто, или же он кого-то да пускает в это место.

Подойдя к столу поближе, Ниа заметила одну единственную небольшую книжку, лежавшую там. Рядом находилась чернильница с пером.

− Он писатель? − удивленно спросила она, садясь на стоявший здесь стул и открывая лежащую книгу. Пожелтевшие страницы были исписаны торопливым, но довольно аккуратным почерком. − Нет… Кажется, это его дневник, − дошло до нее, когда девушка прочитала несколько предложений на самой первой страницы. От осенившей ее мысли Ниара тут же захлопнула книжку и отскочила от стола. − Вот чего точно делать нельзя, так это читать все его мысли.

«Не думаю, что это так уж страшно. Ты ведь случайно оказалась здесь. Так что, мне кажется, что будет не так плохо получше узнать этого человека. Вряд ли он вообще узнает, что ты здесь была. Если не проболтаешься, разумеется»

− Уверен? Ну хорошо, − глубоко вздохнув, Ниа снова села на стул и открыла первую страницу.

«Мне сказали, что это поможет избавиться от того, что меня гложет. Если я не могу кому-то рассказать, значит, сумею обо всем написать. Там должно стать легче, верно?

Итак. Меня зовут Хайленд Сомберхейд. На данный момент мне двадцать лет. Я о многом молчал в своей жизни, а высказаться было совершенно некому. Это письмо будет длинным, я хочу рассказать обо всем.

Родился я в графской семье Сомберхейдов. Возможно, кто-то счел бы это за огромную привилегию. Однако поспешу разочаровать. С самого рождения моя жизнь не была сахаром. Что отец, что мать были ко мне предельно холодны. Я был единственным ребенком в семье, и, как часто говорил мой отец, мне повезло, что я родился особью мужского пола. С годами я все больше убеждался, что, будь я девочкой, меня могло уже и не быть на этом свете. Что же со мной происходило? Полнейший контроль за любым моим действием. Жестокие наказания даже за незначительную шалость. Меня пороли за то, что я иногда на улице пачкал одежду. Ребенком ведь был. В общем, меры были жестокими. Я так сильно ненавидел свою семью, что мне было бы нисколько не жаль, если бы их всех поубивали.

Я бы понял, если бы подобная жестокость была делом рук исключительно моего отца. Но очень часто ко всему прилагала свои усилия моя мама. Порой она была даже хуже отца. Все мое тело уже к десяти годам сплошь было покрыто шрамами…»

Лиаска нахмурилась, приподняв голову.

− Шрамами?.. Не припомню, чтобы у господина были шрамы на теле, когда я делала ему массаж… − задумчиво проговорила она, снова перечитывая эту фразу.

«Не было конечно. Я видел все его тело. Ни единого шрамика» − подтвердил Басти ка Дар, который явно в данный момент тоже читал этот дневник.

− Ладно… Посмотрим, что дальше, − перевела взгляд на следующую строку, чтобы продолжить чтение.

«Вследствие этого я постоянно носил закрытую одежду, даже в тот период, когда на улице была неимоверная жара. Мне стыдно было показывать весь этот ужас другим, хотя друзей у меня никогда не было…»

− Не было друзей? Как же я его понимаю… − вздохнула девушка, грустно смотря в книжку. − До недавнего времени я тоже была совершенно одна.

«Родители попросту не позволяли общаться со сверстниками, которые жили неподалеку. В учебные заведения я не ходил, чтобы хотя бы там познакомиться с кем-нибудь. Почти вся моя жизнь проходила в четырех стенах. Лишь изредка я мог прогуливаться с родителями. Такие прогулки я тоже всей душой ненавидел. Во время них, по мнению отца и матери, я все делал не так, позорил их. Но выгуливать «паршивого пса», как они меня называли, иногда было необходимо…»

− Какой ужас… Дядя Дик ко мне никогда так не относился, а тут родные люди… Как это все ужасно, − с сожалением прошептала Ниара.

«Подобное отношение невероятно раздражало, но я ничего не мог поделать. Они были взрослыми, тем более − моими родителями. Я был обязан во всем им подчиняться. И слова против не имел права вставить. У меня не было собственного мнения. А так как я являлся человеком очень несдержанным, частенько огребал за такое. Как-то так, немного о моей жизни.

Я уже перестал надеяться на то, что однажды это издевательство прекратится, что что-то за мое существование изменится в доме. Ничего не менялось ни за десять лет, ни за пятнадцать.

Но время шло. Менялось и мое мировоззрение, несмотря на адское давление со стороны родных. Многие вещи стали казаться мне совсем уж неправильными. А в некоторых случаях происходило даже наоборот.

Я стал больше противиться их способам воспитания, за что получал еще больше. В один прекрасный момент я понял, что больше так продолжаться просто не может. Если они не покинут этот мир, то умру я. Ведь все это было просто невыносимо. И, думаю, понятно, почему.

Конечно, подговорить кого-то убить их я просто не мог. Пошли бы слухи, и в конце концов обнаружили, что это я на самом деле виноват во всем. Тут надо было действовать как можно осторожнее. И, наверное, наилучшим вариантом было бы сделать все так, чтобы их смерть выглядела несчастным случаем. Оставалось придумать, как сделать это…»

− Ребенка довели до мыслей об убийстве… Что может быть хуже? Знаешь, Басти, теперь я поняла, почему господин Сомберхейд такой… Холодный и жестокий. Он просто не научился доверять людям. Да и некому было. И… Наверняка в тайне боится, что снова объявится кто-нибудь, кто будет пытаться им управлять. Потому он и пытается казаться неприступной горой, − выдохнула Ниара, после чего продолжила читать.

«Шли месяцы, а я вынашивал план. Он был до чертиков прост, но гениален. Всего лишь нужно было устроить грандиозный поджог. Чтобы подохли все, кроме меня. Ведь никто, абсолютно никто не защищал от этих… этих… »

− Этот ребенок малость сошел с ума, − подметила лиаска.

«Прошла еще неделя. Я сумел все организовать так, что моей вины не было совсем. Что сам я был таким же пострадавшим, просто чуточку везучее. А все остальные… эти бездушные твари… все сгорели. Вместе с этим проклятым домом. Так им было и надо!

Думал я тогда. Но сейчас, спустя три года после этих страшных событий… Я понимаю, что я был ничем не лучше.»

− Если бы я могла в тот момент оказаться рядом… Может быть, у меня бы получилось ему помочь? Показать, что все вокруг не так жестоко? Что его родители были совсем неправы, воспитывая его подобным образом?

− И как же они должны были меня воспитывать? − послышался холодный, требовательный голос со стороны выхода. Ниара замерла с книжкой в руках. Сердце бешено заколотилось в груди. Было очень страшно обернуться и встретиться с глазами зверя. Ведь именно такой аурой сейчас веяло с той стороны. Господин Сомберхейд был явно очень зол. − Я спросил тебя, Ниара.

− Я… Господин… − только и смогла выдавить девушка.

− Ты нарушила запрет. Я ясно сказал тебе: можешь гулять, где хочешь, но не смей пытаться проникнуть в закрытые помещения.

− Но господин… Я не… − попыталась возразить.

− Молчать! Ты уже достаточно сделала для того, чтобы заработать свое наказание. Живо поднимайся и ко мне в комнату. И если еще хоть к чему-нибудь здесь прикоснешься… Наказание будет болезненным втройне, − мужчина развернулся на каблуках и направился вверх по лестнице. Лиаска дрожащими руками положила дневник на стол.

«Ничего не бойся. Попытайся с ним поговорить и все объяснить. Думаю, он все поймет. Мы же только что убедились, что он совсем не плохой человек»

Ниа лишь слабо кивнула, поднимаясь со стула. Направилась на негнущихся ногах к выходу. Стук господских каблуков слышался где-то далеко наверху. Естественно, девушке было безумно страшно. Хотелось просто проснуться и забыть весь этот кошмар. Но к сожалению, это была реальность, которая никак не хотела оказываться сном.