Взрывами в Париже дело не ограничилось. Главу правительства Пруссии пытались "достать" уже дома, по возвращении из Парижа. И очень подозрительно выглядела катастрофа самолета президента одной из Балканских стран на обратном пути с похорон. По негласной договоренности было решено не информировать общественность о неудавшихся покушениях, но взаимный обмен информацией был налажен, и доступная немногим общая картина просто пугала.

   Разведки и контрразведки всех стран сбились с ног, но достоверной информации об организаторах и заказчиках покушений по-прежнему не было. Нет, конечно, масса подпольных левых, правых и не пойми каких групп и движений пытались взять на себя авторство, но все это было не то. По одной простой причине. Никто не мог внятно объяснить: зачем все это делалось. Да и объем ресурсов, которые пошли на подготовку всего этого кошмара явно зашкаливал и был непосилен для всей этой террористической мелкоты.

   Исходя из общего принципа: не верить никому, охотники за супер-террористами на всякий случай подозревали и друг друга, но здравый смысл опровергал любые конспирологические теории на этот счет. Потери, которые уже понесли ведущие державы, намного превосходили любые возможные выгоды от устранения сильных лидеров их соперников.

   Вдохновленные чужим примером, активизировались и местные, доморощенные террористы. До лидеров большинство из них и не мечтало дотянуться, но пострелять по высокопоставленным чиновникам и политикам желающих нашлось немало. Ситуация стала накаляться.

   Кто знает, во что все это могло бы вылиться, но, что касается реакции широкой общественности, то террористы явно не достигли желаемого. Растерянность и даже страх на первом этапе, безусловно, присутствовали. Но продлилось это недолго и уж, во всяком случае, широкой поддержки такие ужасные способы борьбы с властью не получили. Более того, может просто в силу инстинкта самосохранения - все же теракты в Париже собрали слишком много жертв из числа простых жителей города, или из чувства солидарности, но уровень настороженности и бдительности среди простых граждан невероятно вырос и создавал реальные трудности для тех, кто готовил новые теракты. Общество с отвращением отвергло терроризм как способ политической борьбы.

   Глава двадцать вторая

   Федор отложил последнюю бумагу и с облегчением вздохнул. Он все чаще с тоской вспоминал те времена, когда только начинал работать в этой больнице простым врачом. Сейчас, пройдя за минувшие годы всю медицинскую "лестницу", он уже второй год занимал кабинет главного врача, а, значит, к концу каждого рабочего дня приходилось иметь дело с толстой кипой различных бумаг. Жизнь в больнице кипела, и каждый шаг сопровождался различными бумагами, многие из которых, в конце концов, оказывались у него на столе. Не то, чтобы Федора привлекала такая карьера, но, отчасти, так уж получалось, что в нужный момент он оказывался наиболее подходящим кандидатом на то, чтобы брать на себя немного больше ответственности, да и был в его жизни самый важный фактор - Маша, которая считала, что уж ее-то Федор - самый умный, лучший и кому, как не ему... Спорить с ней не хотелось. И как можно спорить с женой, которая за эти годы родила ему четырех очаровательных детей? После рождения четвертого она решительно попрощалась со школой, и теперь все заботы о благополучии семьи лежали на Федоре. Так что должность главного врача и связанное с ней высокое денежное содержание были вполне уместны. Для частной практики оставались практически одни выходные, но это был скорее приварок, чем заработок.

   Чего Федор решительно боялся, так это превратиться в классического бюрократа от медицины, который ни операции толком провести не может, ни диагноза не поставит. Так что с самого начала он взял за правило как минимум половину рабочего дня в больнице посвящать "практической медицине" - оперировать, вести больных, участвовать в обычной рядовой медицинской текучке. В результате с кипами служебных документов иногда приходилось разбираться по вечерам, как это сегодня и получилось.

   Так что звонок из приемного отделения застал его на рабочем месте. Звонок был странным. Больной, а, вернее, раненый, снятый с транссибирского экспресса и доставленный к ним в больницу и уже фактически положенный на операционный стол, узнав фамилию главного врача, срочно просил его подойти в операционную.

   Знакомых у Федора было много и с прежних времен, и приобретенных уже здесь, в УралСибе, так что ничего удивительного в этом не было. Странно было другое. Пассажиры экспресса, случалось, попадали в больницу с ранениями, но, как правило, это был весьма специфический контингент. На стройках Востока использовалось немало заключенных, и не все из них, освободившись после отбытия наказания, могли мирно доехать до дома. Случалось, бузили с неприятными последствиями и золотодобытчики. Но было бы странно, чтобы кто-то из этой публики оказался его настолько хорошо знакомым.

   Однако, проветриться за операционным столом - это всегда полезно, и Федор охотно откликнулся на просьбу.

   Раненый был плох. Это Федор понял сразу, войдя в операционную и по его виду, и по озабоченным лицам персонала. Хирург принял его приход с откровенным облегчением. Опеки он не любил, но случай был сложный и редкий.

   - Множественные ножевые ранения, - озабоченно доложил он, - большая потеря крови. Очень странно все это выглядит. На обычную драку совсем не похоже. Не удары ножом, а именно порезы - длинные и глубокие. Поэтому он еще и жив - пока не вижу поражений внутренних органов. Он очень просил переговорить с Вами, но я побоялся откладывать операцию, пока Вы помоетесь. Так что уже начали.

   - Правильно сделали, - Федор понимал озабоченность коллеги. Последнее, что сейчас нужно, - это взаимные упреки. А сердце у него, прямо надо сказать, захолонуло, потому что в лежащем пациенте он узнал своего старого знакомого Николая.

   За последние несколько лет они не раз встречались, но, учитывая уж слишком живую службу Николая, постоянно поддерживать отношения не получалось. В последние год-два он, вроде бы опять что-то там делал в Китае и, как бы, уже до полковника дорос.

   - Делаем ревизию ран, шьем и главное - следим за основными показателями, - собственно, особых указаний от Федора тут и не требовалось, все уже и так работали, но положение обязывало, - и помним, что на столе у нас мой старый боевой друг и прекрасный офицер.

   Вечер выдался тяжелый. Все оказалось не так просто, как выглядело в начале. Пара проникающих ранений, все же, нашлась, и какое-то время все было, действительно, на грани. Так что до своего кабинета Федор добрался только к ночи.