Софи застыла на пороге, заворожённая открывшимся перед ней великолепием человеческой натуры, и в восхищении разглядывала незнакомца. Он же, почувствовав на себе её взгляд, повернулся и подошёл к ней.

– Дим, – протянул он ей руку. – Нам предстоит работать вместе ближайшую неделю.

Софи молча протянула ему руку в ответ, продолжая изучать его прекрасное лицо, безупречную кожу, изящные черты лица, полные розовые губы, изгибающиеся в легкой соблазнительной улыбке, светлые, почти прозрачные голубые глаза, в глубине которых пряталось что-то неуловимое и слегка пугающее. Дим взял её руку в свою и, повернув к себе запястьем, поцеловал тонкую кожу.

Софи вздрогнула и очнулась. – Извините, – пробормотала она, – вы так красивы, что мне показалось, я вижу прекрасный сон наяву.

Дим внимательно смотрел на неё, ничего не отвечая, изучая её взглядом в ответ. Вот он нащупал тонкую нить мыслей, уводящую в прошлое, и чуть заметно вздрогнул, увидев там знакомые образы. А Софи смотрела ему прямо в глаза и погружалась, тонула, теряя равновесие и осознание происходящего.

– Давайте перейдём к обсуждению проекта, – прервал их затянувшийся безмолвный диалог менеджер. Он развернул альбом с набросками Софи, и тогда она наконец пришла в себя, оторвав взгляд от голубых глаз вампира. Они перешли за стол в центре комнаты.

– Мы будем снимать новую коллекцию мужского белья, простую и изящную, из чистого белого хлопка, так что эта простота лучше всего будет смотреться не в павильоне, а на фоне первозданной природы. Нам повезло, – улыбнулась она, – я подобрала идеальный пейзаж к северо-востоку от Лондона, на пути к побережью. Там ещё сохранились руины католического аббатства, разрушенного в древние времена, они стоят на холме и выгодно оттеняют и тёмные лесные заросли по соседству, и небольшую деревню, раскинувшуюся рядом в долине. Мы выбрали небольшую поляну, окруженную зарослями малинника, ягоды уже поспели, так что мы соберем всю гамму цветов, от малиново-красного до тёмно-зеленого, а приближающаяся по прогнозу погоды гроза подарит нам идеальный для бури синий цвет.

Дим внимательно наблюдал за Софи, пока она вдохновлённо рассказывала свои идеи.

– Я согласен, – кивнул он. – Когда мы выезжаем на съёмки?

– Завтра рано утром, – уточнил менеджер, – если у вас нет никаких возражений.

– Нет, – ответил Дим. – Я же сказал, что мне всё нравится. Если позволите. – Он протянул руку к альбому с набросками. – Я оставлю это у себя до завтра.

Софи кивнула.

– Всё так просто, – рассмеялась она, – я ожидала критики или возражений.

– Разберёмся на месте, – подмигнул Дим. – Вдруг я найду более живописное место для съёмок… Сейчас же, если формальная часть окончена, позвольте пригласить вас позавтракать.

– А я как раз так голодна, – улыбнулась Софи, и они вместе вышли из здания.

– Если ты не против, – говорил Дим, идя рядом с ней неспешным шагом, – мы поедем в старую часть города. Я не люблю небоскребы, они ломают облик древнего Лондона, им не место среди его величественной многовековой истории. Пусть стоят себе на отшибе и не вмешиваются своей архитектурой в гармонию викторианских домов.

– Ты любишь Лондон? – улыбнулась Софи.

– О, это великий город, – уверенно отвечал ей Дим. – Основанный больше десяти веков назад, на руинах сгинувших во тьме истории цивилизаций, он переживал историю вместе со всем миром, каждый камень в его фундаменте может рассказать нам так много, запечатлённого в тверди, о потрясениях и страданиях человечества, войнах и болезнях, поведать нам всё то, что сокрыто в глубине истории от человеческих глаз.

Софи слушала его, широко раскрыв глаза, находя в его монологе отголоски давних рассуждений Анны о тайнах истории. Дим поймал её взгляд и осёкся.

– Я слишком увлёкся, – рассмеялся он. – Ещё не время для таких серьёзных разговоров. Возможно, как-нибудь вечером за бокалом вина мы ещё порассуждаем о прошлом, а сейчас только утро, время уверенно смотреть в будущее.

Они замолчали, увлёкшись каждый своими мыслями.

– Софи, – думал он. – Прекрасная Софи, так неожиданно прочесть в твоей голове мысли об Анне, увидеть другую сторону этой истории, посмотреть на прошлое глазами смертной. Ты прекрасный художник, творец, уже запутавшийся в жадных объятьях вечности, смятённый её соблазнительными нашептываниями. Какая же роль уготовлена мне в этом новом спектакле?

А Софи в это время думала о своём новом знакомом.

– Новые идеалы красоты, – она мысленно набрасывала прекрасный облик Дима. – Совершенные формы смертного тела, преходящая красота, которая рано или поздно померкнет во тьме, оставив после себя только недолговечные глянцевые снимки. Древние создавали предметы искусства ради вечности, а нашему веку досталось выразить красоту в рекламе, запечатлеть мимолетное мгновение совершенства ради минутной прихоти покупателя.

– Расскажи мне о себе, – попросил её Дим в кафе. – Мне хочется побольше узнать о тебе.

– Я фотограф, – улыбнулась Софи. – Сначала я работала в России, в Москве, в нескольких местных изданиях, вела репортажные и модельные съёмки, а потом однажды увлеклась их продюсированием, проработкой атмосферы, интерьеров, реквизита, созданием цельного образа. С тех пор я постоянно езжу по миру, работаю с разными брендами, разными сюжетами, создаю произведения рекламы и мечтаю, что хоть малая толика созданного мной останется в истории как произведения искусства.

– Мне очень нравятся твои идеи для этой съёмки. Мы все здесь приносим себя в жертву мгновению, создаем картины, которые существуют не больше месяца на страницах журналов или в виде мелькающих кадров на экране. Через месяц нас забывают, сминают, выбрасывают на помойку и складывают в архивы, чтобы выпустить следующую серию мимолетных шедевров. Наши работы не будут украшать стены картинных галерей, они создаются, чтобы продавать, внушать желание и жажду обладать нашими телами, нашими душами. Но ты не думаешь о продаже белья, когда набрасываешь эскиз обнажённого мужчины на фоне зарослей малины, ты думаешь только о красоте.

– О преходящей красоте, – дополнила его Софи, – любая наша работа ценна тем, что она преходяща, что нас скорее всего выбросят на помойку цивилизации, когда эта эпоха закончится, но в истории должны остаться упоминания о наших идеалах и мечтах, пусть даже существующих в пределах одного мгновения. Именно их я и хочу выразить в своих идеях, миф о красоте, побеждающей смерть и время, в вечной красоте.

– Ты веришь в вечность? – неожиданно спросил её Дим.

Софи удивилась и ответила внезапно для самой себя. – Для меня есть только это мгновение, оно существует в рамках одной секунды, оно проходит, и за ним рождается новое мгновение, чтобы через секунду опять стать прошлым, закончиться и больше никогда не повториться. Мы живём в настоящем и постоянно смотрим в будущее, которое никак не можем обрести. А вечность… я не поверю в вечность, пока не смогу попробовать её на вкус. Но я знаю, что, воплощая красоту в самой себе и в своих произведениях, можно обрести бессмертие. А бессмертие – единственное, что может спасти нас от забвения вечности, – Софи вздохнула и оборвала себя на полуслове, чтобы не продолжать этот грозящий стать слишком серьёзным и перейти в философские сферы разговор.

– Вкус вечности, – задумчиво прошептал про себя Дим, – однажды я попробовал тебя, и моя жизнь изменилась навсегда. С тех пор я породил многих, подобных себе, но войдёшь ли ты, Софи, в их число? Время покажет…

После завтрака Дим проводил её до отеля.

– До завтра, – улыбнулся он ей на прощание. – Хочу открыть тебе небольшой секрет – я сам напросился на эти съёмки, ведь, однажды увидев твои работы, я очень хотел однажды стать их героем.

Он повернулся и растворился в толпе, оставив изумлённую улыбку на губах Софи.

***

Ночью Дим стоял у окна и смотрел на город.

– Опять всё повторяется, – думал он. – Ты, Софи, заставляешь вспомнить меня об Анне и о том, что она пробудила меня для новой жизни. И эти проклятые руины… – вздрогнул он. – Я был среди тех, кто разрушал аббатства, грабил церкви, убивал священников, отчаянно заламывавших руки в мольбе сохранить им жизнь. Я был жестоким наёмником, и вечность сполна расплатилась со мной, разрушив мой родной город и отдав его в руки варваров. И это время прошло, бесследно растворившись в глубине веков. Когда-то монастыри и соборы были неотъемлемой частью земной жизни, а теперь они служат декорациями для съёмок, всего лишь безмолвным историческим антуражем для событий нового времени. Вечность поглощает всё, как кровожадный зверь, не оставляя нам ничего, кроме полуразрушенных подмостков, на которых разыгрываются новые драмы. И только от нас зависит, как мы разыграем новые роли, поддадимся ли искушению хаоса или будем слушать голос разума. Ты пробудила во мне прежние мысли, Софи, я так давно не ставил под сомнение своё существование, не вспоминал о смятении, которое пришло ко мне вместе со зверем. – Он вздрогнул. – Почему я вдруг вспомнил зверя? Он исчез, сгинул во мраке вместе со средними веками, его время закончилось, когда человечество встало на новый путь созидания, вняло голосу разума, приняло идеи возрождения и просвещения. Проклятый зверь – порождение мрачного животного прошлого, и пусть он останется навеки погребен там вместе со своим хозяином хаосом.