И вот, он уже не петляет. Он уже на прямой к финишу. Какая разница, сколько дней ему осталось – это не имеет значения. Ничего не имеет значения, кроме последних слов. Кроме тех, кто будет после него. Кто сумеет, кто найдёт способ перевернуть наполнившееся помоями ведро, ошибочно именуемое империей.

– Суть нашей жизни есть то, что мы оставляем после себя, – бормотал священник, приложившись лбом к холодному камню. – Бессмертие достигается памятью, ведь покуда помнят о тебе, жить ты будешь в сердцах и умах будущих поколений.

– Красиво, – послышался восторженный шёпот из-за двери.

Винсент дёрнулся подобно запуганному зверю от постороннего голоса и обессиленно сполз вниз по стене. Через заслонку с той стороны на отца Райта смотрела восторженная пара голубых глаз. Спустя несколько мгновений обладатель светлых очей оказался рядом с мужчиной, стоя на коленях и держа в руках поднос с едой.

– Ты мой надзиратель? – недоверчиво выдохнул Винсент.

Он видел перед собой посланника Возвышенного. Разве столь чистое создание может быть пыточных дел мастером, палачом? Нет, это случайный гость. Благая весть, надежда на спасение. Помнится, что-то подобное промелькнуло в голове Винсента, когда он увидел в рядах новобранцев Адарэль – белую овечку посреди грязного сброда. И в тот раз возникали сомнения, не девчонка ли стоит перед ним, почти как сейчас…

Нет, это мальчик, сомнений быть не может. Напрягшись, священник вспомнил имя – Пьер Немма. Власть сменялась на протяжении множества лет, но семейство мрачных жнецов на службе у Канцелярии оставалось всё то же. В обязанности священнослужителей входило оказание исповеди перед казнью, но мало кто соглашался спускаться в казематы. И ещё меньше – иметь дело с палачами. Род Немма не жаловали в высшем свете за их причастность к кровавым и тёмным делам, что Винсент считал лицемерием. За многими «светлейшими» господами были грешки куда страшнее, а у палачей, к тому же, это часть работы, вынужденная необходимость, тогда как для иных чьи-то страдания – великое наслаждение.

– Отец считает, что я уже достаточно обучен, чтобы заниматься вами самостоятельно, – он поставил поднос на пол и подобрался ближе.

Райт был знаком с отцом Пьера. Будучи частым гостем, исповедуя палачей, он догадывался, почему Анри подослал сына – боялся, что рука дрогнет, не сможет вогнать иглу под ноготь, растянуть на дыбе или припечатать раскалённым железом. Хотя, тот же Анри жаловался на отпрыска, неспособного причинять боль живому. Захотел священнику соломки подстелить? Достойно, но чревато последствиями.

– Я знаю очень многих заговорщиков, но вряд ли скажу тебе их имена, – каркающе рассмеялся мужчина. – Тебе придётся постараться, чтобы вытянуть из меня хоть что-то.

– Он догадывался, что вы скажете такое. Жаль. Мне не хочется делать вам больно.

Как? Ну как что-то подобное могло вырасти в семье потомственных палачей? В уродливо-грязном месиве пороков и ужаса Дженто? Нет, это уловка. Его не будут мучить или страшить мыслями о мучениях. Если он будет молчать, то станет причиной того, что мальчишке придётся прибегнуть к пыткам, запачкать руки.

Винсент поднял голову, чтобы лучше разглядеть лицо Пьера, удостовериться, что светлый ореол и голубое пламя в глазах – знак Возвышенного – не привиделись ему, но неясный сумрак камеры помешал. Сюда бы факел, да только холодная тьма подземелья стала настолько родной и приятной, что даже мысль о свете пронзала затылок острой болью.

– В любом случае, я не буду пытать вас прямо сейчас. Вы ещё слишком слабы… Канцелярия не обрадуется, если вы не доживёте до казни.

На миг очарование спало, и Райта передёрнуло от практичного тона мальчишки, но стоило увидеть невыносимую печаль в голубых глазах…

Что он здесь делает? Надо бежать, пока не стало слишком поздно. Пока есть силы, пока есть возможность. Он сходит с ума… нет, давно сошёл. И всё, что происходит сейчас, это предсмертная агония, из которой ещё можно выкарабкаться. Ещё можно спастись!..

– Говорят, вы убили Верховного канцлера.

Что-то щёлкнуло в голове Винсента, и он расплылся в счастливой улыбке.

– Он заслужил это, – выпалил священник, и в его тоне проскользнули нотки плаксивой истерики. – Моя сестра… он заполучил её в свои грязные лапы и убил. Улыбайся, Винни. Чтобы этот ублюдок поверил тебе. Плачь, Винни. Чтобы он думал, что ты скорбишь, а не готовишь план мести. Подчиняйся, Винни. Лебези, гляди в рот, потакай! Я думал, что она сходит с ума, что я сам схожу с ума. Не он ли во всём виноват? Он заслуживает смерти? Да, да, да! Скажи мне, разве он не заслужил это?!

Пьер в ужасе отшатнулся.

– Не меня надо бояться, – мужчина начал мерно биться головой о стену, – а всех их. Кто сидит в тёплых кабинетах, пока люди умирают от вируса и голода, пока солдаты гибнут из-за их приказов, пока каждый второй ребёнок умирает на операционном столе, так и не став проходчиком. Не меня. Господи, я не виноват! Господи, за что, за что?..

Это кара. За ложь, за убийства, за блуд. Кто довёл мальчишку Логрэда до сумасшествия? Кто врал Грэму, что он на его стороне? Кто рассорил Мириам и Нортона, потому что хотел больше внимания сестры? Не настолько ты безгрешен, Винни, каким пытался казаться.

– Вон! – пряча лицо в ладонях, бессильно прошептал Райт. – Я всё равно ничего не скажу. Уходи отсюда.

Подперев подбородок ладонью, Грегори наблюдал как пальцы другой руки выстукивают нетерпеливую дробь по столу. Лёд в стакане с виски давно растаял, разбавив алкоголь и придав ему светло-янтарный оттенок, совсем как… Прерывисто вдохнув, мужчина откинулся на спинку кресла и принялся вертеть трубку в руках, вспоминая, куда запропастился хороший иугустский табак.

Коммуникатор противно запищал и завибрировал по столу, настойчиво привлекая к себе внимание. Пару дней назад Марк настоял, чтобы у каждого на базе было по личному устройству связи. Как выразился сам механик, база большая, людей много, пока выяснишь, где кто находится, Возвышенный несколько раз успеет в гневе спуститься с небес и устроить конец света. В чём-то он был, конечно же, прав, но Грег не сомневался, что к каждому комму прилагалась система слежения, доступная исключительно киборгу.

– Эй, не против компании сейчас? – весёлый голос Марка заставил доктора скрежетать зубами.

– Не уверен, – просипел он, уменьшая громкость наушника.

– Да брось ты, – с недавних пор безумный гений решил, что может фамильярничать, – в таком состоянии нельзя оставаться одному!

– С чего ты взял, что у меня такое состояние? – не остался в долгу Вериа. – С чего ты вообще взял, что оно какое-то особенное?

– Знаю и всё тут, – раздалось со спины.

Грегори выругался под нос, поминая Извечных и всевозможные кары, которым он с удовольствием бы подверг неуёмных механиков. Разумеется, чего ещё следовало ожидать? Дверь в комнату отворилась бесшумно. Доктор и забыл, что именно Марк настраивал на базе всё, что можно и нельзя, поэтому знал пароли личных комнат. С другой стороны, киборгу ничего не стоило взломать код.

Так или иначе, он был здесь и явно не собирался уходить в ближайшее время, уверенно пройдя внутрь и вальяжно расположившись на кровати. Оглядев недопитый виски и трубку в руках доктора, Марк нарочито медленно покачал головой, цокнул языком и скрестил руки на груди, что означало высшую степень недовольства.

– Что тебе нужно?

– Это тебе от меня нужно, – будто бы разговаривая с маленьким ребёнком, вздохнул киборг. – Или успел забыть? Вот, скачал тебе дневники Джентори. Как ты и просил, вся история этой резервации теперь в открытом для тебя доступе.

Вериа непонимающе уставился на протянутый механиком планшет. Его голова была занята совсем иными проблемами, поэтому ничего удивительного, что из неё вылетела такая, казалось бы, важная мелочь.

– Пароль здесь… а? Так я ошибся? Тебе это не нужно? Добрый доктор изволит разбираться во всём сам? Или доктор настолько занят судьбами живущих в Дженто, что у него нет времени на чтение длинных историй? Ну что же, могу немного сократить историю. Жили-были люди, а потом грянули ядерные взрывы по всей планете. И люди решили спрятаться в резервациях, но места, вот жалость, всем не хватило…