– Женщинам не разрешено обучаться в Университете, – насупилась она.

– Тогда, – тяжело вздохнул Нортон, поднимаясь со своего места, – мне придётся стать Верховным канцлером и издать специальный указ. Как думаете, миледи, это возможно? Нет-нет, это был риторический вопрос, не нужно на него отвечать. Вот, возьмите.

Мириам удивлённо уставилась на протянутый платок. Она уже успела несколько раз пожалеть, что выбрала именно эту беседку – парень казался ей в высшей степени странным.

– Это будет моим обещанием вам. Вернёте его мне, когда станете доктором Мириам Грэм. Согласны на такое предложение?

========== XIX ==========

Событие третье

Мне хотелось стать злым,

Злым и бессердечным.

Чтоб остаться одному

Навечно.

XIX

Поднятая ко рту ложка предательски дрожала в руках Ирии, хоть отец и не смотрел на него. Мужчина, время от времени поправляя сползающие на кончик носа очки, вчитывался в газетные строчки и наслаждался прекраснейшим чаем.

– Ужасные беспорядки творятся на улице, не правда ли? – лорд Бретон так и не поднял взгляд на сына. – Хорошо, что твои мать и сёстры остались в Аласто.

– Да, отец, – чуть запоздало кивнул парень, судорожно сглотнув и вернув ложку в тарелку. – Зарим писал вам? Как его дела в Байе?

– Он собирается ещё погостить у своей невесты. Думаю, пора и тебе подыскать подходящую партию, Ирия. Почему бы не брать пример со старшего брата?

Парень сглотнул, предпочитая промолчать.

– Как твоя ночная прогулка, кстати? Я могу списать долг семье Нивес?

– Я нашёл всё, что вы просили, отец, – не в силах больше совладать с собой, Ирия закусил край губы и поднялся из-за стола. – Надеюсь, вы не против, что я захотел приютить его?

Лорд Бретон поверх газеты посмотрел на стоявшего у дверей Лайэта. Проходчик застыл, превратившись в каменное изваяние, и не подавал каких-либо признаков того, что слушает или вообще слышит разговор светлейших господ. Больше всего Ирия опасался, что тот не сможет вести себя подобающим образом или, говоря более простым языком, пресмыкаться перед вышестоящими – из-за чего-то же он дезертировал? Но цепной пёс владел собой куда лучше, чем молодой лорд, что в некоторой степени бесило парня. Признаваться, что ты в чём-то недостаточно хорош, всегда трудно.

– Не вижу ничего плохого в ручной зверушке. Думаю, это научит тебя ответственности, – одарил сына отеческой улыбкой Сигиз. – Только надо что-то сделать с его рационом. Если он будет продолжать есть за двоих, я вычту затраты на него из твоего ежемесячного жалования. Это честно, не находишь?

– Мне давно пора учиться распоряжаться деньгами, – улыбнулся в ответ Ирия. – Я могу идти, отец?

– Я разве удерживаю тебя здесь силой? – изогнул бровь дугой мужчина и вернулся к газете.

Из обеденного зала молодой лорд выходил чинно и неторопливо, но стоило ему оказаться по другую сторону дверей, как он стремглав отправился в свои покои, нервно озираясь по сторонам и то и дело цепляясь за Лайэта, поторапливая его. Желтоглазый, как на зло, останавливался чуть ли не у каждой картины или вазы в коридорах, желая рассмотреть лучше. Посторонних глаз и ушей можно было не опасаться – основной штат слуг находился в Аласто, а здесь, в Столице, лорд Бретон оставил при себе лишь необходимый минимум.

– Ты покормил их? – шёпотом спросил Ирия.

– Как вы и приказывали, – с притворно-ехидной покорностью отозвался «телохранитель». – Мальчик весьма недоволен нынешним положением.

– Если Сигиз узнает о них, то будет использовать. Я обещал Нивес…

– Не нравится мне, что никто из наших не выходит на связь, – оборвал пацанёнка Лайэт. – Неужто никто не смог прорваться?

Мысли бывшего проходчика были заняты одним-единственным человеком, о судьбе которого, спустя несколько дней после неудавшегося штурма Центра, не было известно до сих пор. Сразу сообщили о смертях архистратига Люсьена де Шати, генерал-майора Мирта, леди Мириам Грэм – та умерла во «второй» раз, но уже официально, и это казалось Лайэту забавным – и ряда также влиятельных, но более мелких лордов. Ходили слухи, что в ту ночь был и не мятеж вовсе, а зачистка. Мол, вышел из-под контроля какой-то сверхсекретный эксперимент, и чтобы никто о нём не узнал, многие лишились жизней. Кто не хотел подобного исхода либо согласился молчать, либо пошёл против властей и всё равно погиб. Благодаря Ирии, дезертир знал, что и Верховного канцлера нет в живых, но подобная шокирующая весть пока не оглашалась.

Где же всё-таки Джиффи? Жива ли?..

Лайэт встряхнул головой, вперив взгляд в затылок недавно обретённого «хозяина». С подобной участью мужчина свыкся мгновенно, понимая, что больше пользы принесёт здесь, выполняя приказ Железной Леди и защищая детей.

– Мне нужен повод, чтобы выбраться в Эол. Там и узнаем, – взъерошил волосы Ирия. – Я не хочу, чтобы Сигиз…

– Да понял я, понял, что у тебя поджилки трясутся в присутствии папашки. Можешь не повторять по триста раз, – раздражённо перебил его мужчина.

Первое впечатление оказалось обманчивым – пацанёнок был каким-то особенным лишь вдали от семейных «ценностей». При ближайшем рассмотрении он оказался точно таким же, как и множество светлых господ, изворотливым лжецом, лебезящим при каждом удобном случае, чтобы вгрызться в кусок помясистее да позажаристее. Впрочем, кто здесь не пытается выжить всеми возможными и невозможными способами, найти себе местечко под солнцем и посуществовать припеваючи хотя бы какое-то время? И чем отличаешься ты, Лайэт? Уж не лицемерие ли это?

– Сколько раз ещё ты намереваешься меня перебить? – высокомерно поинтересовался парень.

– Нам так необходимо соблюдать этикет? – в тон ему ответил желтоглазый. – Ты лучше мне вот что скажи… что такого в нём страшного? Наследства тебя лишит? Яд подольёт в кружку молока на ночь?

Ирия резко остановился, развернулся на каблуках и уставился снизу вверх на Лайэта. У Лайэта при этом возникло чувство, будто бы это он маленький и неказистый, а мальчонка ого-го какой огромный и страшный.

– Ты знаешь цену данному слову? Не кому-то ещё, а самому себе. Когда в какой-то момент решаешь во что бы то ни стало встать и сделать всё возможное, чтобы достичь поставленной цели. Когда плевать, скольким придётся пожертвовать, кому придётся лизать задницы, кто будет пользоваться тобой. Знаешь? Я дал себе такое слово. И это всё, что тебе необходимо знать.

– Сильно, – присвистнул мужчина, отчасти впечатлившись. – А что за слово-то?

Шумно фыркнув, парень передёрнул плечами и ничего не ответил.

Ожидаемо, подумал про себя Лайэт. Вполне подходит пацану, что страдает юношеским максимализмом, излишней патетичностью. Эта самоуверенность, вера в то, что только он один может спасти мир, создать идеальное общество, где будут господствовать свобода, равенство, всепрощение и любовь. А может, именно этой уверенности, этой слепой веры в свою избранность и не хватило восставшим? Что бы было, окажись во главе такой человек?

Смешно. Не в мыслях дело. Совсем не в них. На самом деле не хватило людей, не был продуман запасной план и всё было поставлено на эксцентричного механика и его «гениальный» план. Вот в чём вся соль. Что с ней, с этой уверенностью?

Чем бы она помогла?

Содранные костяшки горели огнём, но Винсент не прекращал гладить каменную кладку стены тяжёлыми ударами кулаков. Хоть он и чувствовал, что скоро силы совсем оставят его, злость требовала выхода, и священник не думал мешать ей. Делать в камере всё равно было нечего.

Он знал, что его путь закончится тюрьмой, и когда Барда ранили в лёгкое, Райт, не долго думая, сдался. Было выиграно время, было сделано всё возможное, а жизнь… ей Винсент не дорожил уже давно. Потому что знал, догадывался, чувствовал – можно подобрать множество схожих слов, суть от этого не менялась, – верил, что должен умереть в определённом месте, в определённое время. После смерти Мириам, ужасающее видение не покидало его головы.