Большинство операций проводились в тёмное время суток, когда с большей вероятностью можно было определить, подлежит ли больной лечению — в активной фазе вирус находился только на солнечном свете. Портативный сканер в левой руке позволял без проблем проверить процент заражения и необходимость устранения цели. Полной зачисткой в деревне будут заниматься отдельные люди, скорее всего, решив сжечь не только тела, но и все постройки. Жить здесь запретят на пару десятилетий точно, сколько именно — решать консилиуму специалистов.
Рэд слышал, что сто лет назад границы Дженто располагались далеко за Стеной и там тоже жили, строили поселения. Быть может, именно оттуда и была занесена косившая сейчас империю зараза. А может, всё дело в чрезмерно любопытных носах учёных — так, по крайней мере, рассуждал Марк. Впрочем, его рассуждения были полны нелепостей.
Хоть Логрэда и поставили под начало Присциллы, работать ему предстояло одному — как и всем проходчикам на подобных заданиях. Людей было катастрофически мало, а территорию следовало обойти за ближайшие пять часов. Резервные три оставались под непредвиденные обстоятельства. По факту, желтоглазым хватало четырёх, ведь особой сложности в убийстве заражённых или эвакуации больных для них не существовало.
Открытая дверь дома, с которой едва заметно играл ветер, не предвещала беды. Только вот странная боль в затылке и усиливающееся чувство тревоги не добавляли спокойствия. Рэд крепче сжал рукоять меча — того самого, что «подарил» ему Марк. Хороший меч, послушный и удобный, пусть даже тяжелее привычной шпаги, легко ложится в руку, складывается практически неслышно… и есть только у Логрэда. Исключительность оружия приятно грела душу.
Ступени крыльца тихо поскрипывали под каблуками; пустой коридор дома казался нескончаемым и уводил куда-то вглубь здания — не было ни проёмов, ни дверей, ведущих в комнаты. Ногой Рэд задел стеклянную бутылку, которая тут же покатилась по полу и тихо звякнула о стену, даже не думая разбиваться. И вместе с тем в голове проходчика осколками разлетелась пронзительная боль, липкие щупальца вжались в лоб и стиснули виски.
Нет, понял он. Не щупальца — просто противный пот. Но с чего бы?
Захотелось сорвать респиратор, вдохнуть холодный ночной воздух, чтобы поскорее прийти в себя. Сдержав порыв, парень заставил себя сделать несколько шагов и очутился в большой комнате, неприятно ассоциировавшейся с кухонным помещением в крыле проходчиков. В ряд располагались столы для разделки мяса, похожие скорее на операционные. Поверженные тела газовых плит сгрудились в углу — кто и, главное, зачем перетащил их туда? Над стройной шеренгой раковин красовалось длинное полотно разбитого зеркала, где в уцелевших осколках Логрэд увидел мутное отражение.
Прочь отсюда! Где-то между пульсирующей болью в затылке и пересохшим горлом он попытался закричать, заставить оцепенение спасть, чтобы появилась возможность уйти.
Взгляд метнулся на потолок. Родные сёстры той, что Рэд задел ногой, висели на бечёвке бок о бок — насыщенно-синие, дымчатые, прозрачные, тёмно-зелёные. В разбитое окно порывами заглядывал ветер, и комнату то и дело заполнял мелодичный перезвон.
Я хочу уйти! Нельзя здесь оставаться! Прочь! Прочь, прочь, прочь!..
В лёгкие будто засыпали раскалённый уголь. Проходчик упал на колено, сжимая ладонью в перчатке собственное горло и с ужасом понимая, что тело больше не принадлежало ему. Или… никогда не принадлежало, и он — лишь голос в голове?
— Ищейка-3, доложите обстановку. Ищейка-3, приём, — командный тон Присциллы ворвался в измочаленный мозг.
Чужие руки нажали кнопку наушника, чужие глаза во второй раз оглядели комнату, и чужой язык ответил своему координатору:
— Я ищейка-3, есть связь. На первом этаже чисто, двигаюсь на второй. Как слышно? Приём.
— Принято, ищейка-3. Продолжайте операцию в штатном режиме.
Комната перед глазами начала плыть. Рэду хотелось завопить, когда чужие ноги направились к лестнице, видневшейся в смежном помещении. Ещё деревянные, непослушные, — ему они больше не принадлежали. Может, если кричать, биться о стенки сознания, раскачивать лодку, то станет возможным отыскать выход?
Я сплю. Это — сон? Мысль всплыла и сразу же утонула под волей чужого существа, захватившего тело, разум, остатки души.
Нет. Он очнулся. Только что. От долгого муторного сна, от невозможности — или нежелания? — что-то сделать, как-то повлиять на происходящее. Он плыл по течению, повелевался любому приказу, был послушной марионеткой. И в эту же секунду ледяной обруч, державший в тисках душу — она есть! есть! есть! он теперь знал, — не растаял, но резко лопнул и испарился. Исчез. Больше не был помехой. Внутри черепной коробки будто бы прорвало плотину, и поток быстрой горной реки — осознания — сносил всё на своём пути. И что делать? Как быть, если нет возможности пошевелить даже пальцем?
Нельзя! Стой! Надо уходить. Сейчас же. Немедленно. Поверни. Пожалуйста, я прошу тебя. Нам нельзя туда. Нам ещё рано. Мы не получим четыре из двух единиц.
Лестница вывела его на второй этаж — и в глазах зарябило. Та же самая комната, те же столы, раковину у стены, плиты в углу и бутылки под потолком. В центре жались друг к другу два грязных человека. Наведённый на них сканер недовольно запищал, выдавая скупые строчки: «Необходимость устранения отсутствует. Заражение 23,8%». Допустимая норма не превышена, и Логрэд смог спокойно выдохнуть — хотя бы мысленно, хотя бы только в голове. Он не хотел убивать. Но чужая рука уже занесла меч и яростно обрушила на беззащитные тела.
Горячая липка кровь попала на его лицо — Рэд почувствовал это так, словно всё ещё принадлежал себе. Сердце билось в горле с безумной частотой, не давая сделать вдох.
Так не может быть. Маска респиратора закрывала и глаза — выгнутыми прозрачными стёклами. Всё до единого миллиметра должно быть закрыто, чтобы исключить возможность заражения через прикосновения, через кровь.
Но вот же она. Уже остывающая, стремительно теряющая тепло, всё такая же липкая. Живая, заползающая в глаза, забивающая нос, подбирающаяся ко рту, чтобы убить, убить и захватить его тело. А может, оно уже давно захвачено? И она стремится завершить начатое, изничтожить разум, воспоминания, душу…
Пожалуйста. Нам надо уходить. Пусти меня.
Не отпустит. Логрэд знал, что не уйдёт отсюда так просто. Тому, чужому, что-то нужно было. Выведать, выпытать, вытянуть. Или — сломить, подавить до конца, размолоть в пыль. Стоило только подумать, как чудовищные образы и следующие с ними рука об руку ощущения обрушивались на проходчика снежной лавиной. Почему это чувство знакомо ему? Откуда бы, если снега он никогда в жизни своей не видел…
Не видел? Вот, пожалуйста. Белые хлопья в руках, легко собирающиеся в шарик. И он уже летит в спину черноволосой женщины. И она ругается, ворчит, грозится наказать, но в глазах у неё смех, веселье, радость. В серо-стальных, ледяных и до невозможности тёплых глазах.
И эта лавина — как тяжеленный сугроб, в котором роешь себе укрытие. А оно неожиданно валится вниз и душит, душит, душит!..
Холодно. Логрэд моргнул. Кровь исчезла с его лица. Появился чей-то жуткий сверлящий взгляд. Из какого угла он смотрит? Из того, где белые тела плит? Или другого, куда сметены огромные зеркальные осколки? Нет, он отражался во всех бутылках под потолком, и в их перезвоне проходчику начал мерещиться злоехидный смех. Изо рта вырвался клуб пара. Почему? Рэд в ужасе попытался заставить себя дотянуться до рта, найти респиратор. Но тело не слушается. Верно. Оно чужое.
Что-то схватило его со спины, крепко прижимая и так непослушные руки к туловищу, аккуратно отнимая меч. Чужое сознание принялось вырываться, но поздно, поздно, поздно… Или нет? Откуда столько силы? И почему темнеет в глазах?
Гнилые деревянные доски пола стали стремительно приближаться к нему.
Тело не было чужим, понял он в самый последний момент. Не было.
И успел выставить руку, чтобы не разбить лицо.
