– Никому не называй своего имени, – строго произнёс Ардо и рывком сел, чуть не стукнувшись головой о мой подбородок.

Я попыталась остановить его, хотела выпалить что-то высокопарное, обещать умереть с ним рука об руку. Но не успела ровным счётом ни-че-го. Маг разрезал пространство – реальность, мироздание? – перед собой и из последних сил толкнул меня туда. Не знаю, что происходило дальше, всё перепуталось в мгновение ока. Чернота, холод, боль, обида, злость, бессилие… Я кубарем катилась куда-то. Кажется, вокруг был снег – много, очень много снега, вымораживающего тело до самой глубины, но лечащего разум. Лицо опухло от слёз, и не видя ничего перед собой, приходилось нырять в белый холод с головой, рискуя задохнуться. От внутреннего воя на одной ноте я оглохла уже через лучину – мне чудилось, что прошло именно столько времени. Быть может, выла в голос. А может, может…

Не помню. Острое ноющее чувство впивалось под сердце. Так не должно было быть. Так не должно было быть! Ничего не предвещало беды. Со мной был самый сильный, добрый, заботливый и мудрый Владеющий на свете. Как? Почему? За что?!

И поняла – просто так. Потому что. Нет никакой справедливости, есть неведомый враг, который теперь охотится и за мной, так? Иначе Ардо не приказывал бы не называть своего имени никому. Надо скрываться? Но как же я теперь, без моего чародея, с одним худо-бедно выученным заклинанием пламени?

Оказалось, вокруг буйствовал ветер – порывистый, безжалостный, до одури ледяной. Я чувствовала его даже сквозь одежду, когда пришла в себя и сумела подняться на ноги. Попытки понять, куда же попала, не увенчались особым успехом – небольшая улочка, утопающая в сугробах и оканчивающаяся тупичком. Другая. Небо казалось пустым, звёзды еле-еле светили сквозь тёмно-серую пелену облаков, но света почему-то хватало.

С трудом разогнув закоченевшие пальцы, умылась снегом и, покусывая губы, побрела куда глаза глядели. Это точно другое место, другой город. Но зачем Раджети отправлять меня сюда?

Долго идти на одном лишь упорстве не вышло. Через какое-то время я перестала чувствовать ноги, что отчасти было к лучшему – не болели сбитые о булыжники мостовой пятки, – а с другой стороны, не получалось двигаться быстрее. Хотя очень хотелось, потому что морозец, пусть и лёгкий, колол через тонкую одежду будь здоров. А ещё я не могла не думать об Ардо – он же не мог так просто умереть? Не мог ведь, верно?

Сознание затуманивалось, глаза закрывались сами собой, но я шла. Не разбирая дороги, не запоминая улиц – всё смешалось в едва различимую картинку. Наверное, из-за то и дело наворачивающихся на глаза слёз, смахнуть которые окончательно никак не получалось. Растрёпанную косу я обвила вокруг шеи, использовав вместо шарфа. Стало теплее. Хотя в полноценном тепле, наверное, находились одни только ладони, спрятанные под мышками – туда ветер при всём желании никак не смог бы задувать.

А потом пришло осознание, что больше я не могу идти. Голова закружилась, земля вырвалась из-под ног, и на миг небо стало стремительно приближаться, грозясь захлестнуть и утащить в глубину своих пучин.

***

Лунный свет падает на обсидиановый кинжал, блик отскакивает точно в глаз – тусклый, слабый. Мёртвый.

Талиссия лежит на ковре из мха. Спящая, она выглядит спокойной и безмятежной. У её головы замерла пара ачйжи – кажется, те самые, что помогли нам вырваться из замка. Они уже успели нагулять аппетит, и теперь ждут новой подачки.

– Смотри внимательно, – шепчу я.

Потому что знаю, что здесь, внутри, есть внимательный зритель, которому есть дело до судьбы девчонки. И заношу кинжал для удара.

«Нет!» – отчаянный крик заставляет упасть на колени и инстинктивно зажать уши. Это не поможет, но дурацкое тело действует рефлекторно. Крик сливается с болью перерождения, коверкающего суставы, мышцы, лёгкие. Не в крике дело, о нет.

Это – дар. Это – проклятие. Это – цена.

– …и занёс он меч для удара, и алой кровью окропилась сталь. И покрылись его глаза ржой, разъедая душу… – шепчу, пытаясь взять себя в руки, пытаясь крепче схватить кинжал. Чтобы наверняка.

Потому что то, что я ищу, что так нужно, что может спасти – оно внутри девчонки. Хитрая магесса, её мать, спрятала фамильную побрякушку так, чтобы та не досталась Янкелу. Нет у маленькой Талиссии дара, и никогда не было – всё из-за медальона, из-за древнего артефакта, фамильной реликвии.

– Смотри! – с нажимом произношу я.

И в последний миг осознаю. Талиссия ещё может пригодиться. Ещё как может!..

– Это уже случилось, – спокойно выдыхаю и подставляю лицо лунному свету. – Даже захоти ты всем сердцем, ничего не изменить. Но она жива. Пока жива.

Улыбка кривит губы, наблюдатель боязливо трепещет – он… она и не ожидала, что может на что-то повлиять, может как-то стать участником происходящего. Она вряд ли понимала до сего момента, что видит чьи-то воспоминания. Но недовольство, чужое недовольство щекочет клетку рёбер.

– Ну-ну, – хрипло смеюсь я, поднимая бесчувственное тело на руки. – Ещё посмотрим, дорогая, чья возьмёт.

Боль пульсирует в висках, потому что ещё немного – и меня не станет. Уповать на милость богов тщетно, проще выслать на охоту «псов»…

– Тебе пригодится это. – Слышу звонкий голос побратима, и под ноги катится отрубленная голова.

Рыжеволосая, с широко распахнутыми глазами.

Внутри всё сжимается. Тело Талиссии соскальзывает с рук, я падаю на колени, заваливаюсь на бок… мох щекочет лицо, лезет в глаза, в уши, в нос… кажется, начинаю задыхаться… кажется…

Конец первой части.

========== (11) ==========

Восход. Час Лани

(11)

Голова раскалывалась. Перед глазами всё плыло. С трудом удалось различить силуэты. В уши словно набился хлопковый пух – тёплый и мягкий. По телу пробежала волна судороги, и, чтобы как-то сбросить накатившую следом боль, я попыталась хотя бы дёрнуть плечом.

–…всё здание в руинах!..

–…обрати внимание и запомни вот эти всполохи…

–…ведьма…

Накатила тошнота. Тело я не чувствовала совсем; были только стук крови в ушах и неразборчивое марево перед глазами. А потом наступила чернота. Не знаю, сколько она длилась, но когда пришла в себя – цвет неразборчивой мешанины перед глазами сменился на темноту с проблесками пятен света.

–…пространственный сдвиг, и если…

–…Лига не поддержит твоё решение…

–…чёрные глаза, совсем как у…

–…ведьма…

С трудом сфокусировав зрение на собственных руках, смогла различить тонкие браслеты. Они были похожи на латунные… Вот только зеленоватый блеск и странный холод, которым веяло от металла всякий раз, стоило лишь попытаться посмотреть на него магическим зрением, наводили на мысль, что это вовсе не латунь.

Кажется, на то, чтобы продраться сквозь марево ушло много времени. А оно вдруг стало ощущаться отчётливо, будто внутри меня находились часы. Сейчас – где-то за полночь. А было – что-то около рассвета.

–…ведьма, ведьма, ведьма…

Странный шёпот усилился, врезаясь в сознание и отдаваясь болью в затылке. Полумесяц на руке начало жечь, словно он пытался привлечь к себе внимание.

–…ведьма…

Я попыталась вскочить, но тело не слушалось совсем. Упала, встретившись лицом с чем-то мягким. Наверное, всё-таки разбила губу – вкус крови ощущался слишком ярко, – и всё же боль, прокатившуюся по телу, вызывал голос. Серый, мутный, неясный – он продолжал давить сквозь вату в ушах, вызывая тошноту и слабость.

Знак на руке, странные сны, взявшийся из неоткуда дар. Кто, если не ведьма?

Чья-то тёплая ладонь провела по волосам. Когда я кое-как смогла сесть и оглядеть тускло освещённую комнату – насколько вообще можно было разглядеть хоть что-то сквозь пелену в глазах; никого поблизости не оказалось. Зато вернулись чувства: в нос ударил запах свежей сырости, кожу холодила рубаха из ньэннского шёлка, а суставы ныли так, словно я лежала на холодном полу несколько дней к ряду. Но под пальцами – мягкий пушистый ковёр, на который и упала.