Перевожу внимание с Алисы на ювелира. Тучный старик полагает, что я не вижу, как он достал телефон и под столом набирает номер.

— Позвонишь в полицию — пожалеешь.

Я не угрожаю, а просто предупреждаю, одновременно поощряя бдительность и собранность ювелира. Действительно, я доверия не внушаю. Женщины млеют от моей красоты и ровно также боятся. Они говорят мой взгляд настолько холодный, что может парализовать.

Каин, восточных корней в черной кожаной куртке и со шрамом на пол-лица не добавляет мне плюсов в расположении к незнакомым людям.

— Это мой папа! — звонко чеканит Алиска и бежит обниматься.

Ювелир, одобрительно кивая, расслабляется:

— Ну что вы, я глух и слеп.

На пару с Алисой поднимаем с пола ее заплаканную мать. Я придерживаю Юлию, второй рукой беру ладошку Алиски. Каин тащит багаж Синицыной, распахивает для нас двери. Вместе идем к моему авто.

Сейчас я рядом с девочками, но в душе разгорается пламя. Чертов подонок Вадим снова в городе и просто так он не отделается. Бывший друг ответит за предательство. Завтра же я займусь этим вопросом и возобновлю поиски.

Приказываю Каину добираться за город на такси. Не хочу смущать Юлю и Алиску его присутствием в одной машине.

Мать и дочь усаживаются назад, я за рулем включаю радио.

— Ты снова вернешь нас обратно? Мой побег не удался?

— Не удался, Юль.

Синицына желает мне сказать еще что-то, но не может из-за дочери. По дороге заезжаю в аптеку, покупаю Юлии пустырник и гематоген для Алисы.

— Я просто хочу жить спокойно, — шепчет Юля, вертит коробочку с травой.

— Мы все обсудим. Не расстраивайся.

Сдержанно отвечаю, заглушаю авто у ворот особняка. На пороге нас встречает тревожная Хельга, женщина тоже изрядно поволновалась. Она уводит Юлю и Алиску, тактично отсекая меня.

Недовольно падаю на кресло в гостиной, нервно стучу пальцами по подлокотнику, наблюдая, как девушки шагают по лестнице наверх. Ровно на тридцать минут хватает моего терпения. Абсолютная тишина со второго этажа будоражит фантазию, не выдерживаю. Напряженно следую за девушками, прохожу мимо детской, кажется, внутри работает телевизор.

Толкаю полотно своей спальни и совершенно случайно нахожу Юлию. Одну. Почти обнаженную.

Юля.

Я уже от бессилия кинула шарф и куртку на пол в спальне, стянула носочки, джинсы, свитер. Остановилась у шкафа и точно превратилась в недвижимую глыбу.

Дверца комнаты внезапно распахивается и на пороге появляется Адам. На мгновенье я встречаюсь с его пронзительным, глубоким взглядом. Глаза в глаза.

А после как по инстинктам сохранения прикрываю руками свое тело, ведь ажурное белье не спасает. Я не чувствую себя защищенной перед Адамом, напротив, будто предстала перед ним вовсе голой.

В какой-то момент становится страшно, трепетно, словно вижу мужчину в первый раз. Не конкретно Лютольфа, а вообще. Хотя я взрослая женщина, у меня ребенок и какой-никакой опыт за спиной. Колени мои подгибаются, а сердце вот-вот выпрыгнет из груди, когда Адам, продолжая смотреть, шагает ближе.

— Постой, — выставляю ладонь между нами, — выйди, пожалуйста…

Не знаю, насколько внятно сумела сказать, язык заплетается. Адам замечает мое откровенное волнение, замечает дрожь на тонкой грани с грехом.

— Я хочу, чтобы на тебе был только рубиновый браслет.

— Нет, Адам, — упрямо отвечаю.

Наверное, завтра грянет мороз не меньше чем в сорок градусов, потому что Лютольф услышал меня и впервые покорился. Не споря и не ругаясь, как обычно, он разворачивается, двигается обратно.

Или?..

Слишком остро раздается щелчок замка изнутри и воздух в комнате тут же становится горячее, гуще. Окутывает мою кожу, вызывая преступный жар. Я чувствую бурление крови, разбавленное адреналином и чем-то еще. Сладким, неведанным.

Одновременно мое сердце протестует, ведь я боюсь окунуться в пламя, боюсь снова ощутить боль и быть обманутой. Эта оболочка высокого брюнета, точно проклятье преследует меня, изводит. Сначала с душой Вадика, потом Адама.

Впиваюсь сама в себя руками и пячусь, когда Лютольф плавно, движение за движением развязывает темно-бордовый галстук, словно кнут сжимает его в кулаке, шагая прямиком ко мне. Настигает.

— Успокойся.

А я вся в метаниях окидываю взглядом комнату, ищу пути отступления. Наивно полагая, что процесс все еще можно повернуть вспять.

Адам останавливается рядом, словно хозяин не разрешает и шагу ступить дальше. Он смотрит на меня ни, как всегда, а мягче. Фантастика, но Лютольф улыбается вроде искренне. Адам сгребает мои волосы, убирая пряди на одно плечо.

Я пытаюсь возразить, и Лютольф прикладывает палец к моим губам, заставляя утихнуть в секунду. Опустив ресницы, вижу, как натягивается гладкая ткань галстука в его могучих руках, блестит в ярком свете хрустальной лампы.

Глотаю сбитое дыхание, по струнке выпрямляюсь, когда Лютольф задевает галстуком мое лицо, скользит по коже и повязывает на глаза.

— Что ты делаешь?..

— Я же сказал тебе ничего не говорить…

Теперь я лишилась зрения не по своей воле и это манит, пугает, возвращает воспоминания прошлого. Много лет назад я испытывала подобное и даже ослепнув, смогла увидеть звезды. Но сейчас все изменилось и обстоятельства не те.

Адам касается моих плеч, подталкивает. Робко ступаю, точно иду по канату, а не пушистому ворсу ковра. Натыкаюсь на что-то твердое, кажется, на ребро кровати и ощущаю, как теплая ладонь, поглаживая, давит мне в поясницу, укладывает на поверхность.

Покрывало холодное, но мои колени и локти опаляет. Неловко переворачиваюсь на спину, прислушиваюсь, стараюсь понять, что дальше намеревается предпринять Адам.

— Подожди, нет, отпусти…

— Тебе понравится.

Он резко обхватывает мои запястья и, запрокинув к изголовью постели, обматывает, фиксирует. Успеваю тронуть ткань и узнаю в ней свой полупрозрачный шарф. Адам сковал меня и практически лишил права выбора, но я извиваюсь, выказывая протесты. А надо ли сопротивляться, когда естество твердит обратное?

Слышу шорох мужской рубашки, как она слетает вниз. Металлический лязг ремня, звук ширинки. Подтягиваю к себе коленки и скрещиваю ноги, когда матрас подо мной проминается от веса тела Адама. В груди бушует ураган, воображение пылает страстными картинками, пропитанными взаимным притяжением.

Адам склоняется надо мной, согревая, сближая наши тела.

— Я хочу показать тебе Юль, как умею любить. Всего один раз, а дальше решай сама.

— П…позволяю…

На выдохе полустоном шепчу и корю себя за дозволенность. Я совершаю ошибку за ошибкой, не сосчитать граблей, на которые уже натыкалась.

— Столько лет я была очарована твоим внешним образом, глазами, губами. Сходила с ума от рук и жизнь готова была отдать. Но меня поймали на удочку, сначала Вадим, а вот сейчас ты. Я нужна вам, пока это выгодно и…

Не договариваю, Адам молниеносно затыкает мой рот, тяжело выдыхает, шумно. Задевает влажным порывом висок и щеку. Я не вижу Лютольфа, но понимаю, что он сердится от сказанных слов.

— Не сравнивай. Теперь все по-другому.

Я отворачиваюсь, чтобы попытаться освободиться от руки Адама. Он, не настаивая, сдвигает ладонь с моих губ, но я не успеваю вдохнуть, опомниться, как Лютольф накрывает своим поцелуем. Напористым и голодным. Так целуют настоящие мужчины, знающие себе цену.

Галстук, повязанный на глазах, окунает меня в полную темноту и сохраняет лишь голые ощущения, я не вижу Адама, но чувствую, как он нежно ласкает мои губы, поочередно не пропуская и миллиметра. Влажно очерчивает, втягивает, оставляет на языке частички своего вкуса. Приятного, свежего.

Сбито дышу через нос, никак не могу унять дрожь. Невероятное чувство, таинственное. Адам спускается к шее и дает мне возможность набрать кислорода. Ух, точно из проруби ледяной вынырнула. Сердце бешено стучит, заглушая остатки здравого разума.