Кое-как дожидаюсь рассвета, время еще не приблизилось к шести, а я уже наготове. Сижу на краю постели и с замиранием сердца жду, когда меня освободят. Через час Хельга открывает дверь и предлагает мне освежиться. Я срываюсь с места, тревожно спрашиваю:

— Как Алиса? С ней все в порядке?

— Да, девочка уже позавтракала и ждет вас внизу.

Сегодня для дочери ответственный день. Конкурс в саду, развлекательная программа и сюрпризы для родителей, как обещали нам воспитатели.

В ванной комнате быстро умываюсь и чищу зубы, ведь Хельга говорит, что сначала следует подготовиться. Макияж в этот раз не наношу, второпях натягиваю свитер крупной вязки и джинсы. На ходу застегиваю молнию и бегу в гостиную.

— Мама дорогая…

— Ага! — улыбается дочь, сидя на диване и болтая ногами.

Замедлив шаг, осторожно приближаюсь к журнальному столику.

— Он что, каждый “кирпичик” вырезал?

— Да, я уже спать легла, а папа работал!

Алиска подскакивает с дивана и кружит подле стола. Двигаюсь ближе, рассматриваю то, что сделал Адам. На золотом подиуме я вижу высокую яркую башню, оранжевую, камни которой вырезаны из моркови. Крыша из металла, конусная. Рядом импровизированные деревья из брокколи и даже река. Все продумано до мелочей и деталей, сразу понятно, что пятилетний ребенок фиг смастерил бы подобного, но это значения не имеет. У нас в саду никто не ваяет сам, там скорее конкурс талантов родителей.

— Мама смотри, — довольно указывает Алиска, — вот окошко у башни, а внутри принцесса. Здесь, — тычет пальчиком в красного зверя возле башни, — дракон! Папа сказал, что этот дракон всегда будет охранять принцессу, он больше никогда не сможет от нее отказаться! Красиво, правда?

— Красиво…

Радоваться должна, но от слов Алиски у меня почему-то мороз по коже. Волей-неволей, но я ассоциирую маленькую фарфоровую куколку с собой, а Лютольфа с кровавым хищником, захватчиком. Даже цвет он выбрал кстати.

— Как тебе, мама? — только теперь замечаю на Алиске новое платье, с пышным серебристым подолом усеянным стразами. Брендовое из приличной ткани. — Папа подарил!

— Замечательно. А где он?

— Уехал на работу.

Пожимает плечами Алиса. Как обычно, в принципе. Что Вадик, был занят, что биологический отец.

В прихожей помогаю дочери надеть курточку, сама утеплюсь. Звезда сегодня у нас Алиска, поэтому не модничаю и обуваюсь в удобные угги. Аккуратно беру поделку, чтобы не испортить. Охранники во дворе уже вызвали такси. Усаживаемся с дочкой в Рено Логан и двигаем по привычному маршруту в садик.

У ворот здания много припаркованных машин, родственники малышей пожаловали на праздник. Я как всегда в одиночестве и если Макарова опять заговорит про мое семейное положение, отвечу ей грубее, чем раньше. Надоела.

Шагаем внутрь садика, вижу, как Алиска счастлива, она и на секунду не сомневается, что победит.

Стаскиваю угги у входа.

В просторном зале вдоль расписной стенки — столы, а на них овощные изваяния. Хуже всех как раз таки у выскочки-Макаровой. Безвкусица. То ли медведь, то ли собака из капусты. Ставлю рядышком нашу башню, чтобы на контрасте смотрелась эффектнее.

Алиска убегает за воспитательницей. Родители усаживаются на маленькие стульчики, расставленные полукругом. Пока ждем детей, перешептываемся. Я краем глаза замечаю новую фигуру у двери — входит моя мама.

— Явилась, как и обещала, — запыхаясь, машет руками, садится со мной.

Воспитательница с мелкими кудрями на голове и минусовых очках включает бодрую мелодию, объявляя о начале праздника.

— Я рада, что ты пришла нас поддержать, — полушепотом отвечаю маме.

— Аж удивилась, когда зять сказал о своем интересе к утреннику. Думала, застану его, ан-нет. Опять железки ремонтирует.

— Опять…

Наряженные детки по приглашению воспитательницы выстраиваются в ряд. Публика родителей аплодирует. Алиска стоит левее и ждет своей очереди, чтобы прочитать стих. Пока выступают чужие ребятишки, мама склоняется близко ко мне и тихонько возмущается, разглядывая самодельные картонные ободки на головах детей:

— У Вани Макарова нарисован шмель, — описывает роли для малышей, которые раздала воспитательница, — у Иванчуковой на ободке ромашка, — щурится. — А наша кто? Что это за размазня?

— Дождевая капля.

— Хоспадя… почему Алиске не приписали нормальный образ?

— Да какая разница? Тише.

Шикаю и незаметно тычу маму пальцем в бок. Мы аплодируем громче и внимательно смотрим в центр зала, когда Алиса делает шаг вперед. Дочка задирает голову, волнуется, теребит подол, но говорит громко, с чувством и толком:

— Листьям время опадать! Птицам время улетать…

Я слушаю ее выступление, во весь рот улыбаюсь ровно также как бабушка. Внезапно на пороге в зал снова появляется фигура. На этот раз высокая, статная. В черном брендовом костюме. По воздуху тут же разлетается свежий аромат парфюма, с морскими нотами, затмевая собой запах манной каши.

Адам горделиво окидывает взглядом всех, задерживаясь на Алиске, дергает уголками губ. Он привлекает к себе внимание всех, потому что даже не старался снова маскироваться под Вадика. Лютольф козыряет своим положением, красотой и безупречностью.

Мне до жути неловко, щеки краснеют. С чего бы вдруг, но я начинаю стесняться за отсутствие макияжа и стильного платья.

— Извините, — интересуется воспитательница, — а вы кто?

— Отец Алисы Синицыной.

Боже. Теперь мамашки с папами таращатся на меня. Кажется, мое лицо стало совсем пунцовым.

Адам медленно проходит дальше по залу, вальяжно спрятав руки в карманы брюк. Он смотрит на поделки других семей, лишний раз, подтверждая свое превосходство. Лютольф единственный кто не снял обуви, потому что его люксовые туфли чище, чем мои носки в крапинку. Рефлекторно поджимаю пальцы на ногах.

Под звенящую тишину Адам игнорирует маленькие стульчики, на которых гнездятся родители, а встает за нашими спинами, опираясь на подоконник. Достает из карманов руки и скрещивает их на груди.

— Продолжайте, — по привычке командует.

Воспитательница кивает, и Алиска снова рассказывает стих. Я, конечно, ее слушаю, но успеваю обернуться на Адама. Он замер глаз не сводит с малышки. Дочка обрадовалась и воодушевилась, расслабленно заканчивает выступление. После стихов мы наслаждаемся танцем-ручейком, песнями о родителях и нехитрыми конкурсами.

Думала, на этом закончится мероприятие, однако в финале воспитательница говорит о последнем соревновании, где ребенку должен помогать один из родителей. Не дожидаюсь милости от Адама, и сама выхожу к Алиске. Теперь Лютольф на молекулы разбирает глазами не только дочь, но и меня. Перед нами расставляют стулья, а на них подносы с фундуком и гречкой.

— Сейчас мы узнаем, кто из вас быстрее переберет содержимое! Проверим ловкость.

По эмблемкам с баллами, выданными воспитателем за каждую маленькую победу, Алиска сравнялась с Ваней, и конкурс будет решающим.

Для детей это всего лишь одно из приключений, но не для нас с Макаровой. Это наша война. Не на жизнь, а, так сказать, насмерть. Я даже забываю о Лютольфе, рьяно переглядываюсь с конкуренткой. Сколько лет я была в пол шаге от победы, Макарова всегда вырывала шоколадную медальку у меня из-под носа.

Воспитательница включает зажигательную мелодию, а мы с Макаровой рвемся в бой. Я переживаю, руки предательски трясутся, как и у Людмилы. Хватаю пальцами чертов фундук, кидаю в миску. Сердце тарабанит от адреналина, ладошки потеют, орехи выскальзывают.

— Мама быстрее! У них уже почти все! — визжит Алиска.

— Не мешшаай…

Итак, тороплюсь.

Я должна одержать победу и отвоевать дочери медальку! А еще мне не хочется опозориться перед Адамом. Да, это всего лишь детский конкурс, но для меня он очень важен.

Алиска подгоняет, кажется, мечтам не суждено сбыться, ведь ушлая Макарова почти опередила.

Краем глаза замечаю, как Лютольф не выдерживает и оказывается рядом с нами в секунду. Он просто берет пластиковый поднос и, прислонив к нему руку, ссыпает мелкую гречу в тарелку. Оставшийся фундук в другую.