— Постой! — кидаюсь за ним.

— Ложись спать.

— А ты?

— Какая разница?

Громко хлопает створкой. Даже не посмотрел на меня. Вот точно души в Адаме нет, а вместо сердца камень.

Расстроенно валюсь на кровать, слышу, как течет вода — Лютольф принимает душ. Позже с первого этажа долетает звон посуды — Адам пьет кофе. Я пялюсь на часы и жду. Стрелки медленно ползут к половине второго, также медленно моргаю и с каждым взмахом ресниц понимаю, что снова буду засыпать одна.

Я открываю глаза от трели будильника. Нехотя морщусь, мутным взглядом окидываю серую от раннего солнца комнату. Лениво потягиваюсь, встаю с кровати. Освежаюсь, переодеваюсь в трикотажное платье и плотные колготы. Подкрашиваю ресницы, собираю волосы в хвост. В детской бужу Алиску:

— Еще пять минуточек…

Пока выбираю наряд для дочери, нахожу новые вещички, волшебным образом, появившиеся в шкафу. Разложенные в идеальные стопочки. Нужно предупредить Хельгу, чтобы не копалась в детской без моего ведома.

Алиска надевает плюшевый костюм, терпеливо ждет, когда я заплету ей две косички. Беру малышку за руку и вывожу к лестнице.

Мне иногда кажется, что в отличие от нас Хельга никогда не спит. В какое бы время я ни спустилась, всегда застаю экономку в строгом закрытом платье, с аккуратной прической. Она постоянно бдит, как тень затаивается по углам.

— Тосты с красной рыбой.

Объявляет Хельга, ставит блюдо на стол.

— Алиса позавтракает в садике, — отсекаю предложение, но чувствую, как затряслась маленькая ладошка, сжатая моей рукой.

— Она не хочет есть молочную кашу, — парирует Хельга. — Алиса сама попросила вчера бутерброды.

С каких пор в доме Лютольфа стали потакать капризам дочери? Слушать ее указы? Возможно, я отношусь к ситуации предвзято и принимаю доброту Хельги, за намек, мол, она точно уверена, что Алиска дочь ее хозяина. Поэтому подчиняется каждому слову малышки, но почему молчит? Или они все уже в курсе? Господи.

— Алиса поест в саду…

Не так смело бубню себе под нос, насильно утягиваю дочь к порогу. Спину окатывает холодом. Надеваю пальто, Алиска застегивает пуховичок с меховой опушкой. Во дворе нас встречают лысые охранники.

— За воротами такси, — хрипит один, — только без приключений, Юлия Алексеевна.

— Вы мне угрожаете?!

— Предупреждаем.

— Тогда посадите меня на цепь!

Срываюсь. Я тоже не железная. Слышу, как всхлипывает Алиска. Лишь после этого закрываю рот, делаю приветливое выражение и веду дочь за территорию Лютольфа. Седовласый ни о чем недогадывающийся водитель ожидает, пока я усаживаю Алису в специальное кресло. Падаю рядом, приобняв малышку, называю водителю адрес. Поглаживаю доченьку, но по глазам ее вижу грусть.

— Почему ты не любишь папу?

— Не говори так…все хорошо. Ну? Алис, посмотри на меня…

Касаюсь ее щечек и приподнимаю лицо. Сердце сжимается, а потом на куски рвется. Даже бог не ведает как мне сейчас тяжело.

— Ты больше не обнимаешь папу и не целуешь! Ты не смеешься, а только плачешь.

— Главное, что я тебя очень люблю, солнышко.

— Расскажи мне секретик, папа о нем не узнает.

Теперь я давлю в себе слезы, плавно перевожу тему на фей Винкс. Дочка вроде забывается и почти улыбается, когда желтая машина такси останавливается у разноцветного забора садика. Я снова перенимаю образ непринужденной супруги. Как и раньше завожу Алису в здание.

Разуваемся, вместе поднимаемся по ступенькам, застеленным ковролином. В раздевалке открываю шкафчик с вишенками, достаю сменку. В ушах звенит визг ребятни, голоса заботливых родителей, громкий бас отца Иванчуковой. Мужчина лично завозит дочь каждое утро, и преимущественное количество мамочек завидует его жене.

Натягиваю Алисе белые колготки и поправляю юбочку, отдаю воспитательнице сумму на билет в кукольный театр.

Позже возвращаюсь на том же такси домой и только на полпути понимаю, что все это время нас контролировало черное авто Лютольфа, двигающееся позади. Мне, как узнице золотой клетки ничего не остается, кроме подчинения, а еще жутко оттого, что Адаму известен каждый мой шаг, однако я понятия не имею, где находится Лютольф. С кем. Возможно, я поступила некрасиво, но мне не за что стыдиться. Это все ради блага нашей дочери и от своей цели я не откажусь.

В особняке бездумно слоняюсь из угла в угол, несколько раз принимаю душ, читаю книги, со вздохами собираю “косынку” на компьютере без интернета. Адама до сих пор нет, Алиска в садике, а Хельга мне не подружка, чтобы мило беседовать. За окном тоскливо и пасмурно, хочется включить меланхоличную музыку про несчастную любовь, взять чашечку кофе и думать о нем…

Когда пасьянс разложен, а тушь на ресницах нанесена третьим слоем, я вновь собираюсь, чтобы забрать Алиску домой.

— Завтра у нас будет конкурс!

Деловито заявляет малышка вроде забылась и снова радуется.

— Да? Замечательно!

Поддерживаю ее вдохновение.

— Конкурс “предновогодние дары природы”! Поделки нужны из овощей.

— Алисонька, и ты говоришь мне это сейчас? Мы же проехали все супермаркеты…

Дочка пожимает плечами, но ничего. Мне не привыкать, до рассвета мастерить, исхитряться. Спасибо, что не соревнования на лучший костюм своими руками. В тот раз я до пяти утра пришивала бантики из фатина и ругала Елену Семеновну, а потом весь день отстояла в парикмахерской за работой.

Ближе к восьми вечера Алиска уселась подле меня в гостиной и наблюдает, как я пытаюсь соорудить снеговика из картошки. И так и эдак комбинирую, но получается какое-то страшилище из преисподней. Напрягаюсь, с головой погружаюсь в искусство.

— Алиса, где морковка? Неси ее скорей сюда!

Так увлекаюсь, не замечаю появления Лютальфа. Вздрагиваю, подскакиваю на диване, когда слышу строгий тон:

— Это что?

— Эм… поделка в садик Алиски…

— Не годится. Моя дочь не явится на конкурс с таким безобразием.

— Это. Снеговик. Ледышкин.

Цежу, щурюсь в ответ на ухмылку Лютольфа.

— Да? А почему голова у него больше туловища?

— Слишком умный…

— Хм… — оглядывает мое творение и тут же поворачивается к охраннику, что горой каменной возвышается у порога. — Каин, отправляйся в магазин, нам нужен рабочий материал.

Мы с Алиской притихли и если быть честной, немного обидно за столь низкую оценку моим стараниям. Лютольф продолжает:

— Хельга, проводи Юлию Алексеевну в комнату, она устала, — осматривает меня с ног до головы, переводит внимание на дочь, — Алиска останется.

— Так нечестно! — возмущаюсь от несправедливости.

— Я могу попросить сопроводить тебя до спальни Каина, если компания Хельги не устраивает.

Да чтоб этого Лютольфа! Но ничего…

Кажется, Алиска расстроилась, однако при новом отце не возражает. У меня глаза на мокром месте, крепко стиснув зубы, пронзительно пускаю незримые молнии в Адама, гораздо мягче поглаживаю Алиску.

— Не грусти, доченька.

Гордо расправляю плечи, встаю. Прокрадываюсь через проем между столиком и диваном, замечаю невозмутимую Хельгу. Экономка подает мне руку, но я отмахиваюсь. Подхожу к лестнице, топаю по ступенькам наверх.

Такого никогда не было. Адам впервые повелевает мной, словно марионеткой.

Успешно сохраняю спокойствие, когда шагаю по коридору, и лишь дверь спальни захлопывается, а по ту сторону раздается скрежет запертого замка, фырчу от досады. Грудная клетка горит и распирает. Огнищем.

Взвинчиваюсь от собственной беспомощности, единым взмахом опрокидываю косметические бутыльки на туалетном столике. Алиска осталась с Лютольфом и я понятия не имею чем закончится их вечер.

Задерживаюсь у деревянного полотна и долго прислушиваюсь, угадывая поведение Адама по сторонним звукам.

Дочка вроде не кричит. На душе становится легче.

Когда стрелки часов ползут к двенадцати, переодеваюсь в шелковую пижаму, с глупой надеждой дергаю дверную ручку, но створка не поддается. Бездумно отмерив расстояние от стенки до стенки, наконец, валюсь на кровать и третью ночь засыпаю одна. Мерещатся кошмары, то и дело вздрагиваю, ощущая липкий холодный пот.