— Твою ж дивизию… Ирин Сергевна… он, походу… ну, в общем, того…
***
— Как такое могло случиться?! — Зимина, раздраженно выстукивая каблуками по кабинету ни больше ни меньше похоронный марш, вся кипела негодованием. — В нашем отделе, в закрытой камере!..
Климов, переминаясь на месте, имел вид не менее выразительный, чем вытянувшийся в струнку Олег — точь-в-точь постоянно косячившие школьные хулиганы, разбившие окно в кабинете директора.
— Вадим, как ты вообще додумался его там без присмотра оставить! Ну это ж надо! — и, ненадолго прекратив метание по кабинету, выразительно постучала пальцем по виску, намекая на понятно чей уровень сообразительности. — А ты! — набросилась на дежурного. — Ты вообще кому ключи раздаешь, что потом у нас трупы появляются?!
— Да я… Ирина Сергеевна… у меня все ключи на месте, можете проверить…
— Из дежурки выходил? — Заметив ускользающий взгляд, добавила в голос децибел: — Врать мне не вздумай!
— Ну было дело… Да на минуту всего, Ирина Сергеевна, правда, я…
Зимина, шумно выдохнув, на секунду прикрыла глаза.
— Идите отсюда. Оба. Быстро, — отчеканила подозрительно тихим голосом. Олег, не веря в свое счастье, вылетел за дверь как ошпаренный. Климов, помедлив, оглянулся, собираясь не то что-то сказать, не то спросить, но связываться с начальницей в гневе все-таки не решился.
***
— Ты чего такой, проблемы? — Паша, отметив до невозможности хмурый вид давнего приятеля и весьма красноречиво помятую физиономию, подумал лишь, что в подобной ситуации и с таким настроем только и остается, что пить. Он в свое время именно так и пытался забыться…
— Да у меня вся жизнь теперь одна сплошная проблема, — мрачно хмыкнул Тобольцев, прибавив нечто весьма красочное. — Позавчера тесть, чтоб его, визитом почтил, угрожал, нервы мотал, чуть в драку не полез… А вчера вечером я коллеге свою тачку одолжил, его машина сломалась… Ну а сегодня с утра его опознавать пришлось. Грузовик в тачку въехал. Водила клянется, что угнали, да так, походу, и есть. И я че-то нихрена не верю, что это простое совпадение.
— Ну нихрена себе! — присвистнул Паша. Пользуясь тем, что в кабинете, кроме них, никого нет, все-таки полез в сейф за бутылкой: “на сухую” подобная инфа воспринималась с трудом. — То есть ты думаешь, что тесть… Да ладно. Он че, совсем больной? И потом, нет же никаких доказательств, ничего…
— А на кой ему доказательства? — скривился Виктор, проглотив дольку лимона. — Следак настоящего убийцу искать не чешется, у меня, как ты понимаешь, тоже не особо выходит… А этот вбил себе в голову, что я в смерти его драгоценной доченьки виноват, вот и пошел вразнос, — выпалил зло, тут же забивая эмоции спиртным. — Достали…
— Да, дела, — только и смог протянуть Паша, не находя нужных слов. А в следующее мгновение закрытая дверь кабинета возмущенно дрогнула, и тут же следом раздалось весьма выразительное, могущее исходить только от одного человека в отделе:
— Бардак, совсем распустились!
Скорости, с какой Паша уничтожал следы дружеских посиделок, мог позавидовать вдоволь навеселившийся подросток, пытающийся одновременно проветрить квартиру, вытолкать пьяных вхлам приятелей и полуголых подружек, выкинуть разбросанные пустые бутылки, сделать уборку и накормить кота недельной нормой еды.
— Та-ак! Рабочий день только начался, а опера уже вовсю окончание отмечают!
— Да мы, Ирин Сергевна…
— Здрасьте, — как воспитанный мальчик поздоровался как-то сразу притихший Тобольцев, осторожно продвигаясь к выходу.
— И вам не хворать, — не слишком-то любезно буркнула Зимина, не сбившись с начальственно-грозового тона. Едва за приятелем Ткачева закрылась дверь, опустилась на край дивана, сморщила носик.
— Коньяк, значит. С лимоном, — вынесла безошибочный вердикт.
— Как вы догадались? — поразился Паша, тщетно пытаясь уловить запах. — Мы выпили-то по паре глотков всего…
— Как в песне поется: “И нюх как у собаки, и взгляд как у орла”, — смешливо фыркнула Ирина Сергеевна и тут же озадаченно нахмурилась. — А чего я приходила-то? Блин, забыла совсем…
— Девичья память — признак влюбленности, — с умным видом процитировал Паша фразу из какого-то сериала.
— Дурень, — усмехнулась Ира и тут же посветлела лицом. — Точно, номер пробить хотела. Дежурный, в отличие от некоторых, этого алкаша обыскать догадался и нашел бумажку какую-то с номером. Вряд ли, конечно, это та самая машина, но проверить-то надо… Только не забудь!
— Будет сделано, — кивнул Ткачев, забирая листок. Залипнув на плавную походку удаляющейся из кабинета начальницы, от колкости не удержался: — Так это ж вроде вас память по известной причине подводит, или вы и об этом забыли уже?
— Очень смешно! — дернула плечом Зимина и, одарив лисьим лукавым взглядом, парировала с этой своей неподражаемой заботливой издевкой: — Ты смотри, не увлекайся тут, не забывай тоже: мне муж трезвый и адекватный нужен.
***
В такси Иру заметно укачало: нынешнее состояние давало о себе знать, а беготня по больничным кабинетам и вовсе измотала — она за целый рабочий день и то уставала меньше, чем за какие-то пару часов всяческой врачебной суеты. Так что телефонный звонок услышала не сразу, да и ответив, не сразу сообразила, о чем речь.
— Ирин Сергевна, это по поводу номера машины, ну, вы просили… Короче… Это тачка Витькиного тестя, генерала Смольского в смысле…
========== III. 8. Противодействие ==========
— Паш, что-то я совсем запуталась, давай еще раз, — Ирина, нахмурившись, опустила взгляд в чашку, сосредоточенно помешивая ложкой чай. Сделала глоток; поморщившись, чертыхнулась. — Фу, че не сладкий-то такой…
Паша, деликатно промолчав о том, что сахар добавить дорогая начальница попросту забыла, бросил в чашку два кубика рафинада. Затем пододвинул Зиминой вазочку с полюбившимися крекерами и, больше не отвлекаясь, повторил уже озвученную информацию:
— Машина, номер которой нашли у того алкаша, оформлена на генерала Смольского, тестя Витьки Тобольцева. Правда, фиг его знает, та ли тачка была возле притона, когда наших расстреляли, выяснить-то теперь не у кого. И кто за рулем был, тоже вопрос, может, номера вообще левые или машину у генерала угнали…
— Меня вот что напрягает, — Ира, разломив печенье, задумчиво посмотрела прямо перед собой. — Кто мог знать, что этот алкаш находится у нас и собирается давать показания? И тем более пробраться в отдел, незаметно тиснуть ключи, задушить этого свидетеля, потом вернуть ключи и незаметно смыться… Нет, не бывает так. Если только… — и, не договорив, уставилась на него расширившимися глазами.
— Если только… — повторил Ткачев и протестующе дернул рукой — пустая кружка из-под чая опрокинулась набок. — Вы чего, думаете, кто-то из наших… Да не, не может быть!
— Быть, Паша, может все что угодно. И кто угодно, — невесело усмехнулась Зимина. — Вопрос, кто именно.
— Да не, бред какой-то! Ну сами посудите, кто знал, что этот алкаш у нас? Климов его привез, потом мы приехали… Не думаете же вы…
— Да успокойся, не думаю я, — тяжело выдохнула, потерла лоб рукой, ощущая вновь накатывающую дурноту и притаившуюся в висках головную боль. — В конце концов, мало ли кто мог его увидеть в отделе…
— Вопрос, каким боком тут целый фээсбэшный генерал. Если, конечно, тачка действительно его. Не мог же он своими руками расстрелять троих ментов. Да и зачем ему это? Нет, чего-то не складывается ничего…
— Аналогично, — снова поморщилась Ирина Сергеевна. Запила чаем дольку лимона, отставила чашку, собираясь с мыслями. — Вот что, Ткачев. Не будем пока напролом переть, тем более если там такие люди замешаны… Ты вот что, пробей сначала, что это был за притон, кто там, что там, понял? Ну а дальше уж будем думать, когда хоть какая-то информация появится… Все на сегодня, отбой. — Взглянула на часы, сладко потянулась — Паша, поперхнувшись, в последнюю секунду отвел глаза: пара верхних пуговиц домашней рубашки, разойдясь, открыли взгляду скромную полоску черного кружева, на светлой коже выглядевшего особенно завлекательно. Твою ж дивизию… Спокойной ночи, называется…
