— Я все сказал, — не дрогнул Ткачев. — Не уважал бы я вас так, вообще бы под замок посадил, чтобы приключений себе не искали!

— Ну спасибо!

— Всегда пожалуйста. Но раз уж такое дело, побуду пока вашим личным водителем. Так куда вы там собирались?

Ира, сердито чертыхнувшись, раздраженно рванула с вашалки шубу, уже по каменному лицу “муженька” поняв, что пытаться его переупрямить — пустая трата времени. И как только другие бабы десятилетиями терпят своих ненаглядных? Лично ей сейчас одновременно хотелось послать его матом, приложить чем-нибудь тяжелым по голове и пристрелить, только самообладание и жалость к едва оправившемуся герою взяли верх. Какая сложная все-таки штука эта семейная жизнь…

***

Ира после долго ругала себя, что, пригрозив и добившись испуганного обещания пойти к следователю и все рассказать, этим и ограничилась, уверенная, что трясущийся Демидов не решится обмануть — благо возможностей надавить у нее было предостаточно. Однако череда торопливо сменяющихся дней не принесла никаких приятных сюрпризов — похоже, рассказывать следователю правду про то, как подставил Измайлову, он не торопился. Придется, видимо, напомнить о некоторых обстоятельствах, а если понадобится, то и как следует запугать — Ткачев при желании мог произвести весьма угнетающее впечатление.

— Ирин Сергевна, открыто, — Паша, уже собираясь взяться за ручку двери, вовремя притормозил, заметив внушительный проем между дверью и косяком. — Че-то как-то это мне все не нравится. Здесь постойте, — одернул уже готовую внедриться в квартиру начальницу и сам шагнул внутрь.

— Паш, ну что там? — Зимина, проигнорировав настоятельную просьбу, переступила порог и тут же оказалась перехвачена крепкой рукой. Ткачев, широкой спиной закрывая обзор, настойчиво подтолкнул Иру обратно к выходу, и по его лицу она догадалась — представшее зрелище оказалось не из приятных. Что же там произошло, в конце-то концов?! Сердито вывернулась, отчаянно не понимая, что происходит, и за мгновение до того, как Паша успел сжать ее плечи, останавливая, ощутила подступившую дурноту — и секундного взгляда хватило, чтобы увидеть и привязанного к стулу Демидова, и жутко изуродованное мертвое лицо, и цепочку кровавых капель на полу. И моментально, прошибая до самых нервных окончаний, ударил этот жуткий запах — крови, смерти, невыносимой боли.

— Да какого! — чертыхнулся Паша, стремительно разворачивая начальницу к себе лицом — прямо в плотную, едва заметно пахнущую крепким мужским парфюмом ткань темного пальто. — Ведь просил же!.. Пойдемте скорее отсюда.

Сидя в машине возле настежь распахнутой дверцы, Ира снова со слабой иронией подумала о том, какой стала чувствительной — казалось бы, подобных вещей, а то и чего пострашнее, насмотрелась по самое не хочу, пора бы и привыкнуть уже. Хотя вполне справедливо — то, к чему привыкла она, вовсе незачем привыкать ребенку, еще и до рождения… Сделав несколько жадных глубоких вдохов, медленно выпрямилась, игнорируя обеспокоенный взгляд Ткачева, и, уже собираясь захлопнуть дверцу, машинально бросила взгляд на ничем непримечательную иномарку — уж очень неудобно она стояла, перегородив выезд сразу нескольким автомобилям.

Старательно заляпанные грязью, но все равно различимые номера резанули смутно знакомой комбинацией цифр и букв.

***

Ей не понадобилось много усилий, чтобы, пробив номер и установив владельца, выяснить, кто пользовался автомобилем, и сложить все воедино. Ведь именно того человека опознал по фотографии аферист Дибцев, подтвердив, что это он нанял его для “невинного розыгрыша” Измайловой; именно этот человек последний пользовался машиной своего знакомого — той самой, которую Ира заметила катающейся за собой, а позже — во дворе дома погибшего Демидова, причем незадолго после его смерти… А уж когда выяснилось, что этот тип, некто Пырьев, является братом жены следователя Мурашова, да еще в свое время служил и умеет обращаться со снайперской винтовкой… Все сложилось одно к одному.

— Ирин Сергеевна, может, все-таки мы с Ромычем его сами как-нибудь допросим? — Паша, покосившись на электрошокер в руках начальницы, застыл возле двери, не торопясь впускать ее в подвал. — Вам смотреть на это…

— Давай я сама разберусь! — холодно осадила Зимина. — Савицкий сегодня весь день на работе, у оперов рейды один за другим, предлагаешь еще хрен знает сколько ждать? У нас нет времени! А этот вообще может загнуться, про диагноз помнишь?

— Вам бы тоже кое о чем не мешало помнить, — резонно заметил Паша, но Зимина только недовольно вскинула бровь.

— Ткачев, не беси меня сейчас лучше! — Нагло оттеснив пытавшегося сопротивляться опера, втиснулась внутрь, невольно поморщившись от ударившего в глаза яркого света.

— Ирина Сергеевна, ну какого… Я и сам его допросить могу, — Ткачев выразительно взглянул сначала на прикованного наручниками Пырьева, потом снова на шокер. — Вам вот сейчас это вовсе не…

— Да не лезь ты уже, герой! — раздраженно оборвала полковник. — На ногах едва стоишь, а туда же! Мне тебя потом на себе тащить прикажешь? — Не дожидаясь ответа, подняла с пола бутылку с водой и, открутив пробку, щедро плеснула в лицо все еще не пришедшего в сознание Пырьева. Окатившая ледяная вода моментально привела в сознание — он дернулся и застонал, с трудом открывая глаза. Увиденное, судя по всему, ему не понравилось, а то, что услышал, — тем более. Но Ире хватило и нескольких ударов электрошокера, чтобы мнение быстро изменилось — перспектива умереть от сердечного приступа во время подобного истязания вовсе не казалась заманчивой, и Пырьев заговорил. Признался и в убийстве риелтора, и в смерти Демидова, которого нанял, чтобы подставить Измайлову, и в гибели Мурашова, и в том, что следил за ней тоже.

— И зачем ты за мной следил?

— Зачем следил, тебя спрашивают! — видя, как допрашиваемый “завис”, сомневаясь, Паша, опережая события, ткнул его кулаком под ребра, получив раздраженно-укоризненный взгляд начальницы.

— Меня попросили, — кое-как отдышавшись, с неохотой выдавил Пырьев.

— Кто тебя попросил?!

— Что значит “кто”? — И, не дожидаясь нового удара, через силу пояснил: — Один из ваших.

— В смысле “из ваших”? — еще до того, как прозвучал ответ, Ира ощутила, как неприятным холодком предчувствия обдало позвоночник.

— Ну, из ваших… Мент… Из “Пятницкого”…

========== II. 20. Заключительные штрихи ==========

— Ирин Сергеевна, и что теперь? — Паша, видя отстраненную задумчивость начальницы, осторожно тронул ее за плечо, выводя из ступора. — Как мы с ним…

— Пока не знаю. — Выпрямившись, замерла, сжимая сплетенные пальцы. Ткачев тут же пожалел о поспешном вопросе: слишком уж бледной и неестественно напряженной выглядела товарищ полковник. Не железная же она, в самом деле… Да и думать ей теперь надо вовсе не об этом.

— Давайте вас домой отвезу, — сказал тихо и без нажима. — И не нервничайте, ладно? Просто… просто скажите, что надо, а все остальное мы сделаем.

— Спасибо, Паш, — выдохнула устало, даже не попытавшись спорить — до какой же степени ее вымотал непродолжительный “разговор”… Нет, не надо ему было этого допускать, хотя разве реально остановить разошедшуюся Зимину?

— Вы, главное, отдохните, отвлекитесь, только не грузитесь, хорошо? Помните, вы ведь все-таки… — Ткачев, поспешно отведя взгляд от усталого лица начальницы, неловко замялся, почему-то не спеша уходить.

— Я помню, Паш. — Криво усмехнулась, наблюдая, как он суетится возле дивана, пристраивая на столик тарелку с фруктами, мнет в руках мягкий плед.

— Серьезно? — не удержался от неприкрытой иронии. — Чего-то не очень заметно было, когда вы в этого типа шокером тыкали. Ладно, Ирин Сергевна, я поеду, а вы, если что, сразу звоните. Нашим передать что-нибудь?

— Передай, чтобы вечером собрались, надо все обсудить и решить. Вообще не представляю, что теперь со всем этим делать, блин!

— Да ладно, Ирин Сергевна, и не такое решали, придумаем что-нибудь, не накручивайте вы себя так. — И, уже было потянувшись к ней, опомнился в самый последний момент, сам оглушенный этим смутно-инстинктивным, чисто машинальным порывом — совершенно, блин, по-семейному на прощание чмокнуть ее в щеку.