Папворт, возможно, не знал истинную личность Менгеле, но он явно держал в рукаве один последний трюк: причина, по которой переход через Гая так его устраивал.

  Герберт заметил, что именно это и планировал Папворт с самого начала. Эллен и Вайолет; вот почему он поторопил Менгеле в больницу. Микроточки были бонусом, хотя и бонусом, который он создал благодаря своей догадке, что найдет Герберта в Леконфилд-хаусе. Папворт потратил четыре дня, пытаясь заполучить микроточки, но если бы дело дошло до этого, он наверняка остался бы без секрета Стенснесса, если бы у него было что-то гораздо более важное.

  Ученые.

  «Никогда не обманывайте обманщика, - подумал Герберт, - они просто обманут вас в ответ.

  Папворт схватил Менгеле, закрутив его правую руку за спину, как он сделал с Гербертом в руке Гая.

  Казанцев встал позади Полинга и обнял его за шею.

  Агенты затолкали пленников по трапу на «Эллен и Вайолет».

  В тот момент, когда они оказались на борту, матросы сбросили веревки и подняли доску, и они ехали вниз по течению к Тауэрскому мосту, и гудок издал громкий длинный звук, сигнализирующий о том, что они идут.

  Темза текла на восток; мимо грязных пригородов, через самый загруженный порт в мире с кранами, переполняющими оба берега длинными очередями от лондонского бассейна до Тилбери, и вплоть до моря за Саутендом и Шуберинессом.

  «Беглецы могут поменяться лодками в Тилбери, - подумал Герберт, - если у них выстроится подходящее глубоководное судно». Или же они могли бы просто продолжать плыть на «Эллен и Вайолет», неудобно, хотя, предположительно, мореходно, через Северное море и в Балтийское море.

  Иными словами, вплоть до Советского Союза.

  В лондонском бассейне было абсолютно тихо, за исключением «Эллен и Вайолет», плывущей по реке, и одинокой фигуры, бегущей по тропинке в отчаянии, чтобы не отставать.

  В тумане лондонцев засыпали советами врачей: оставайтесь дома, когда это возможно; держать дом закрытым; на улице надевайте платок на лицо; и, самое главное, избегайте ненужных усилий.

  Казалось, Герберт нарушил все до единого из этих запретов и с некоторой долей мести.

  Был высокий прилив, и воронка «Эллен и Вайолет» доходила до безумного неба.

  Им придется открыть для нее Тауэрский мост.

  От Лондонского моста до Тауэрского моста оставалось не более полумили, но из-за грязного воздуха, обдиравшего его легкие, и кричащего беспокойства, что он будет слишком поздно, чтобы остановить Эллен и Вайолет, Герберт чувствовал себя Фейдиппидом, бегущим с марафона, и боялся что он разделит свою судьбу в придачу, уронив камень мертвым по прибытии.

  Папворт и Казанцев не просто хотели науки; они тоже хотели ученых. Полинг, подозреваемый в сочувствии коммунистам и ведущий химик мира, а также человек, ранее известный только как Фишер, бывший нацист.

  Оба будут огромными пропагандистскими победами для Москвы; по одному человеку от каждой из двух систем правления, наиболее непримиримо выступающих против коммунизма, демократического капитализма и нацистского фашизма.

  Оба мужчины, несомненно, будут выставлены напоказ послами мира и гармонии, изображены как увидевшие свет и перешедшие на землю обетованную.

  «Не говоря уже о Папворте, - подумал Герберт. Как Берджесс и Маклин, он наверняка никогда не вернется.

  Ellen & Violet снова затрубила в рог; один длинный звук, два коротких, еще один длинный.

  Тауэрский мост, невидимый большую часть времени, приобрел черты мифического королевства. Неважно, как далеко и как быстро Герберт бежал, он, казалось, не приближался, пока внезапно он не оказался, с туманом, похожим на плащ, обвивающим его плечи, знаменитыми готическими башнями и парящими аквамариновыми подвесными цепями, робко появляющимися из мрака.

  Он замедлил шаг, чтобы отдышаться, и в этот самый момент подножки начали подниматься; дорога разрезалась пополам и открывалась, чтобы «Эллен и Вайолет» могла проехать под ней.

  От тропы к мосту были ступеньки.

  Герберт взял их по два за раз, и когда он вышел на проезжую часть, примерно через двадцать секунд, подножки были уже на полпути.

  Рядом с Южной башней, в нижнем течении реки, он увидел хижину, которая выглядела неопределенно официальной. Вокруг него были перила, и ворота, на которых висел замок, безутешно не заперты; возможно, он должен был быть закрыт, но это был первый раз, когда мост был открыт за четыре дня, поэтому он предположил, что охрана была не такой строгой, как могла бы.

  Во всяком случае, он не жаловался.

  Он распахнул ворота, вскочил по короткой лестнице в хижину и бросился в дверь.

  Рычаги аккуратными рядами выступали из пола, а дальняя стена была усеяна циферблатами. Он пришел в нужное место.

  «Закрой мост!» - крикнул он, тяжело дыша. «Закрой кровавый мост!»

  Там было двое мужчин, оба смотрели на Герберта с понятным удивлением; с кровью от пореза Папворта, текущей по его лицу, он, должно быть, выглядел зрелищем.

  «Успокойтесь там, сэр», - сказал один.

  Герберт вытащил свой полицейский значок из пальто.

  «Закрой кровавый мост», - повторил он. "Сейчас же."

  Мужчины двигались очень экономно, но нельзя было ошибиться ни в их цели, ни в их профессионализме. Они отодвинули рычаги, взглянули на циферблаты и говорили друг с другом односложными словами: собачки, болты, тормоза.