- А что Гагарин погиб? – я не смог скрыть удивления. – Когда?

- Кажется, в шестьдесят восьмом году, - сказал светло-русый Андрейка. – Или в шестьдесят девятом? Точно не помню…

Я едва не поперхнулся. С утра вроде бы был год одна тысяча девятьсот шестьдесят восьмой. Или в том - гагаринском - мире время исчисляют иначе?

- Ладно, хватит пока о Гагарине, - сказал я. – Вопрос номер два: вы студенты Московского авиационного института? И все учитесь на факультете космонавтики?

- Все как один, - подтвердил Александр. – Четвертый курс, шестнадцатая учебная группа.

- Замечательно! И как давно был создан ваш факультет?

- Да лет двадцать назад, - пожал плечами парень в очках. – Где-то в конце шестидесятых…

Я похолодел. Эти пятеро были не просто из другого, параллельного мира. Они были еще и пришельцами из будущего. Правда, из будущего своего мира.

- Так… - я лихорадочно прикидывал, чтобы еще спросить. – А вот скажите… Кто возглавляет ваш факультет?

- Академик Мишин Василий Павлович, - сказал Андрейка. – Был преемником Сергея Павловича Королева, а потом перешел на преподавательскую работу…

“Королев Сергей Павлович… Это еще кто такой? Королев… Королев…. Должен быть кто-то похожий и в нашем мире, с похожей фамилией, - я задумался. – Гм, может Королевин? Точно, Королевин! У них, в их мире, - Королев Сергей Павлович. А в нашем мире – Сергей Павлович Королевин! Точно!”

- Вот кстати, - парнишка в очках полез в рюкзачок, который стоял у него на коленях. – У Мишина недавно книжка вышла. О нашей лунной программе. Я брал с собой почитать.

Он извлек из рюкзачка зачитанную брошюрку в черно-белой обложке и протянул ее мне.

Мои пальцы слегка дрогнули, когда коснулись книги из другого мира.

- “Знание. Космонавтика, астрономия”, - прочитал я на обложке. – В. П. Мишин, “Почему мы не слетали на Луну?” Год издания девяностый…

У меня мгновенно пересохло в горле. Эти пятеро действительно были из будущего!

- А что мы и вправду не полетели на Луну? – вид у меня, наверное, был совершенно обалдевший.

- Не получилось, - подтвердил Александр. – Так, к сожалению, и не смогли.

- А… - я закашлялся. – Кхе… Кто же на Луне высадился?

- Американцы, - сказал парень в очках. – Нил Армстронг и Эдвин Олдрин. Летом шестьдесят девятого года.

Меня бросило в жар. А как же полет Леонтьева? “Знамя-5”? “Лунник”?

И тут я вспомнил, что у меня в сумке уже две недели болтается номер “Советских Известий”, который вышел на следующий день после высадки на Луну Алексея Леонтьева и в котором была моя большая статья о конструкторе Северцеве.

- Значит, наши советские космонавты на Луне не были? – я раскрыл сумку. Слава Богу, не оставил газету дома. – А что вы скажите на это?

Я извлек из сумки “Советские Известия” и развернул на первой странице. Там была напечатана большущая фотография Леонтьева в скафандре “Кречет” рядом с развернутым советским флагом и посадочным кораблем “Лунник”. И огромная “шапка” через всю страницу:

“Советский человек – на поверхности Луны!”

- Ух, ты… - восхищенно произнес Александр.

- Ой, мамочки, - удивленно вскрикнула Марина.

- Не может быть, - убежденно сказал парень в очках. – Разрешите?

Он взял у меня газету, развернул. В “подвале” на второй странице была моя статья о Северцеве с фотографиями и самого конструктора, и космического скафандра.

- Полный отпад! – сказала темноволосая девчонка.

- Это подделка, - скептически ухмыльнулся русоволосый Андрейка. – Ваши “Советские Известия”, наверное, фантастику печатают? Так, чтобы было похоже на реальность.

- Все равно здорово сделано, - сказал парень в очках. – Сразу и не скажешь, что это розыгрыш. Все публикации как настоящие!

Он пролистал газету дальше:

- Слушайте, Мартын Андреевич… У меня к вам есть предложение. Я так понял, что книжка академика Мишина вам понравилась?

Я сглотнул ком в горле и кивнул:

- Да, хотелось бы почитать. Как мы все-таки не слетали на Луну…

- Тогда давайте меняться, - лицо парнишки в очках расцвело озорной улыбкой. – Я вам – книжку, вы мне – газету. Страшно люблю фантастику!

- Согласен, - поспешно произнес я. – Давайте меняться! Только это не фантастическая, а самая обычная газета.

- Отлично, - он не придал значения моим словам, бережно сложил газету и спрятал ее в рюкзак. Я же сунул книжку Мишина в свою сумку.

Электричка стала притормаживать.

- Платформа “Третий километр”, - сообщил женский голос из динамика на потолке. – При выходе из вагона будьте осторожны!

- Ой, ребята, наша остановка! – темноволосая девушка вскочила со скамейки.

Компания быстро собралась и двинулась к выходу.

- До свидания, папин тезка, - белокурая Марина обернулась ко мне у самой двери в тамбур и помахала рукой. – Кстати, знаете, почему меня назвали Мариной? Первый слог в моем имени – от имени папы, второй – от имени мамы. До свидания!

Она взмахнула рукой и скрылась в тамбуре.

- До свидания, - эхом прошептал я.

Я вернулся на свое место у окна.

Вот и все. Они ушли. Куда? Снова в свой мир? Да, наверное. Два мира коснулись друг друга. И снова разошлись.

Марина… Марина… Папу зовут Мартын… А маму? От мамы в имени дочери - второй слог. Гм… Инна? Или Инга? Мартын и Инна… Мартын и Инга…

У меня внутри что-то оборвалось. Нет, не может быть. Нет, нет…

Мартын и Инга….

Какой в их мире сейчас год? Тысяча девятьсот девяностый. Или даже девяносто первый. Моему тезке Луганину Мартыну Андреевичу в их мире в прошлом году стукнуло сорок пять лет…

Мартын и Инга… Мар-тын и Ин-га… Мар-Ина… Марина!

Я вскочил со скамейки и рванулся к выходу из вагона.

Электричка все еще стояла у платформы “Третий километр”. Я выскочил на перрон и осмотрелся.

Дождь продолжал лить. В воздухе висела почти сплошная пелена воды. Холодные крупные капли бомбардировали асфальт, поднимали фонтанчики в лужах, гулко стучали по крышам вагонов электрички.

Перрон платформы “Третий километр” был совершенно пуст. Я оказался единственным пассажиром, который вышел под проливной дождь из железнодорожного вагона.

Пятеро пришельцев из другого мира бесследно исчезли.

Алексей Леонтьев и все, все, все - 11

(из дневника космонавта)

РАЗМЫШЛЕНИЯ И СОМНЕНИЯ

Ветер теребит белесо-желтые жухлые кустики травы на газонах, поднимает бурунчики пыли и мелкого песка над асфальтовыми дорожками, гнет к низу нежные стволы молоденьких деревьев в маленьком скверике перед входом в спецкорпус гостиницы. Тяжелые сизые тучи лениво ползут над крышами далеких пятиэтажек на север, в сторону железнодорожной станции Тюра-Там. К вечеру синоптики обещают первый снег.

Зябко повожу плечами. В комнате плюс двадцать два, если верить ртутному термометру, прикрепленному на косяке у входной двери. Но я почему-то почти все время чувствую легкий озноб. Позавчера сказал об этом врачам. Медики сначала переполошились, заподозрили какую-то инфекцию, прогнали меня и Олега через дополнительную серию медицинских процедур. Ничего не нашли, даже насморка, и констатировали: озноб имеет психологическую основу. Слишком много тревог и волнений было в космическом полете. В общем, лечите нервы, товарищ Леонтьев. Больше отдыхайте, расслабляйтесь, спите.

После приземления меня и Макарина вытащили в прорезиненный и герметичный эвакуационный модуль, развернутый вокруг спускаемого аппарата “Знамени”. Луна давно уже считается абсолютно безжизненным небесным телом, но ученые все же опасались, что на скафандре и на контейнере с грунтом я мог “прихватить” с лунной поверхности какие-нибудь “спавшие” миллионы лет микроорганизмы, смертельно вредоносные для земной биосферы. Поэтому встречающие – поисковики, медики, испытатели, - работали с нами в специальных бактериозащитных костюмах. С меня и Макарина сняли скафандры “Сокол”, уложили на носилки и провели первое медицинское обследование: взяли кровь, прослушали сердце и легкие, измерили давление. Затем нас по отдельности загрузили в два вертолета, оборудованных герметичными салонами, и в компании целого сонма врачей отправили на Байконур.