- И ужин в кафе “Вечерняя Москва” с шампанским и мороженным!
- Это само собой! Сегодня же!
- А как твои успехи?
- Ты как всегда видишь на три аршина под землей, - я ввернул витиеватый комплимент. - У Бушунина на пиджаке оказался значок с подписью “Гагарин”!
- Ты смог его сфотографировать?
- Обижаете, миссис Ватсон! Конечно! Дело в шляпе!
- Тогда быстренько проявляй пленку и в семь вечера жду тебя около “Вечерней Москвы”. С цветами и готовыми фотографиями!
- Слушаю и повинуюсь, принцесса!
Алексей Леонтьев и все, все, все - 5
ПРОМЕНАД В ОТКРЫТОМ КОСМОСЕ
Операции по выходу в космос и расстыковке кораблей мы начали ровно в полдень 30 октября.
Еще раз проверили скафандры: я внимательно осмотрел “Кречет”, Макарин – долго копался внутри “Орлана”, вылез, молча кивнул. Все, вроде бы, в полном порядке. Ну, а там посмотрим…
Перед облачением в космические доспехи решили перекусить. Съели по тубе украинского борща, какую-то коврижку с сыром и напоследок чокнулись упаковками со смородиновым соком.
- За удачу, командир! – произнес Макарин и отхлебнул сока. – Лешка, страшно хочу выпить с тобой завтра утром по рюмашке коньячку!
- Где же ты возьмешь здесь рюмашки и коньячок? – ухмыльнулся я. – Фантастика…
- Ну, рюмашки да еще в невесомости – это, может и фантастика, а вот коньячок, - Олег заговорщицки подмигнул, - могу тебя заверить, - это реальность!
- Та-ак, бортинженер Макарин, - я шутливо свел к переносице брови, - и откуда у нас на борту контрабанда?
- Пока ты спал я на Землю в гастроном сбегал, - засмеялся Олег. – А если честно, то Михеев презентовал маленькую фляжечку. Перед самым стартом подошел и шепнул, чтобы я заглянул в карман под ложементом. Когда сели в корабль, полез рукой за кресло и нащупал небольшую металлическую емкость. Ну, а уже на орбите достал ее, приоткрыл, понюхал – коньяк!
- И молчал, стервец! – я погрозил пальцем. – Нет бы по пять капель для аппетита…
- Так ведь повода не было, - Макарин развел руками. – Да и потом с твоей “морской болезнью” только о коньяке и думать было…
- Ладно, - махнул рукой. – Вернусь с Луны, – отметим. А сейчас давай займемся нашими костюмчиками… Пора одеваться и выходить на сцену.
Сначала одевался Макарин. Открыл крышку-дверцу на “спине” скафандра, ловко изогнулся и ногами вперед нырнул внутрь “Орлана”. Опустил ноги в “штанины”. Просунул левую руку и голову. И, наконец, правой рукой потянул за собой крышку-дверцу. Еще около минуты он возился внутри, просовывая в рукав правую руку. Подвигал плечами, пошевелил ногами, немного пораскачивался торсом вперед-назад. Поднял кулак с оттопыренным большим пальцем – готов, мол.
Как только Олег загерметизировался в скафандре, процедуру одевания начал и я. Оказалось, что при отсутствии гравитации надевать полужесткий скафандр даже легче и проще, чем на Земле. Полтора центнера веса “Кречета” совершенно не ощущаются в невесомости.
Мы почти не разговаривали, обменивались лишь короткими фразами. Настрой деловой. Шуточки-прибауточки в сторону: мысли – только о том, чтобы правильно и точно выполнить каждую операцию. Я поймал себя на том, что почти забыл, где нахожусь. Показалось, что работаем на очередной тренировке.
Не хочу врать, не знаю, как у Макарина, но у меня полного спокойствия все равно не было. Чувствовал, что кровь слегка прилила к щекам, что на лбу появилась испарина. Да, это мой второй выход в космос… Но ведь только второй! И тогда, в первый раз, я выходил почти дома, над Землей. А сейчас бело-голубой шарик родной планеты висит где-то вдали среди золотистых головок звезд, а рядом только чужая и совершенно безжизненная Луна…
- Леш, - голос Олега в наушниках прозвучал хрипловато, - давай присядем на дорожку…
Кое-как расположились на выступах оборудования в бытовом отсеке.
- Ты там с селенитками не свяжись, - Макарин попытался шутить. – Помни о моральном облике советского космонавта!
- Передам им привет от тебя, - буркнул в ответ. Шутить не хотелось. Стучало в висках - подскочил пульс. Волнуюсь. Так, ну-ка, возьмем себя в руки…
- “Заря”, я – “Флаг–один”, - сказал в микрофон, закрепленный почти у самых губ. - Начинаем выход в космос.
Олег подплыл к пульту управления и принялся медленно стравливать воздух из отсека за борт корабля.
Я передвинулся к запорному штурвалу люка.
- “Заря”, давление на нуле, открываю люк, - сообщил наземному оператору. Кто там сейчас на связи? Ах, да! Пашка Поповец, наш известный шутник и хохмач.
- Принято, открывается люк, - голос Пашкин, но никакого намека на веселость. Серьезность момента проняла и Павла. Волнуется космонавт и дважды Герой Советского Союза Поповец. Переживает.
Разрядим обстановочку.
- Не могу найти ключи, - пошутил я. – Кажется, оставил их в гостинице в кармане пиджака.
В эфире пауза. Веселое Пашкино фырканье. Ага, дошло. Улыбнулся.
- Понял тебя, “Флаг-один”, - Поповец едва сдерживал смех. – Высылаю ключи почтовым голубем!
Так-то лучше…
Несколько раз повернул запорный штурвальчик люка против часовой стрелки. Плавно потянул крышку на себя.
Внутрь отсека ворвался яркий поток солнечного света. Икристыми звездочками закружились в лучах мелкие пылинки. Как корабль перед стартом не чистили, а пыль все равно осталась…
Я высунул голову в открытый люк.
Черная бездна. Звезд почти не видно – над “носом” корабля висит огненный шар Солнца. А прямо у меня над головой нависает испещренный кратерами и рытвинами светло-серый потолок - Луна.
…Мурашки по коже. Сердце испуганно охнуло. Гогочущий фашист целит из “Вальтера”. “Не струшу!”…
Двинулся вперед, высунулся из люка по плечи.
- Я – “Флаг–один”, выхожу из корабля, - придерживаясь обеими руками за кромки люка, протиснулся наружу. Люк широкий, но и скафандр “толстоват”.
Отыскал глазами закрепленную на бытовом отсеке телекамеру и помахал рукой. Все хорошо, Земля. Космонавт Леонтьев справился с волнением, и чувствует себя отлично. Как на прогулке по Александровскому парку около Кремля.
Осмотрелся. “Знамя” и серебристая панель обтекателя, закрывающего лунный корабль и ракетный блок “Д”, казалось, сияли в солнечных лучах: не просто отражали солнечный свет, а будто сами изнутри светились. Эх, мне бы сейчас бумагу и карандаш!
Ракетно-космический комплекс похож на коротенький поезд. Сначала идет орбитальный корабль “Знамя”: шар бытового отсека, фарообразный спускаемый аппарат, цилиндр приборно-агрегатного модуля, усеченный конус энергетического блока – набор соединенных друг с другом геометрических “фигур”. Далее расположен обрезанный конус переходной “юбки”, плавно перетекающий в цилиндрический “стакан” большого переходника. Внутри “стакана”, как в гараже спрятан мой лунный корабль – “Лунник”. Венчает всю конструкцию ракетно-космического комплекса маневровый “паровозик” - бочкообразный ракетный блок “Д” с раструбом маршевого двигателя.
Я принялся перебирать руками по скобам и медленно перемещаться вдоль бытового отсека к спускаемому аппарату. По проложенной между отсеками “лесенке” добрался до приборного отсека. Потом “промаршировал” по скобам ракетного блока “Д” до входного люка в лунный корабль.
Когда работаешь в открытом космосе, совершенно забываешь и об опасности, и о том, где ты находишься. Думаешь о совершенно конкретных вещах: здесь нужно ухватиться за скобу, тут лучше закрепиться фалом, а вон там вообще придется перевернуться вверх ногами. Вылетает из головы, что ты сейчас абсолютно беззащитен. Если мельчайший метеорит “прошьет” скафандр – смерть наступит за секунды или в лучшем случае минуты. Ты просто не успеешь вернуться в герметичный объем отсеков “Знамени”. Если оторвешься от корабля, уйдешь в свободный полет, - тоже гибель. Скафандр не имеет двигателей, чтобы ты мог прилететь обратно к ракетно-космическому комплексу. Пять или шесть часов мучительного ожидания смерти в парении над Луной – и удушье, тепловые потоки, космическая радиация гарантированно тебя прикончат.
