- Здравствуйте, Константин Давидович, - я постарался, чтобы приветствие прозвучало как можно более доброжелательно. – Март Луганцев, журналист из “Советских Известий”. Мы договаривались с вами о встрече.
- Доброе утро, - бесцветным ровным голосом откликнулся он. - Извините, у меня не слишком много времени – вот-вот должно начаться заседание государственной комиссии,
Конструктор выглядел уставшим и чем-то озабоченным. На высоком лбу пролегли глубокие морщины, под глазами обозначились синие круги:
– Поэтому давайте не будем затягивать надолго нашу беседу… Что касается моей биографии – она ведь вам тоже нужна для статьи, не так ли? – зайдете потом в сто двадцать третью комнату. Это наша канцелярия. Я оставил для вас подробнейшее описание моего жизненного пути.
Последнюю фразу он произнес с плохо скрываемым сарказмом, еще раз давая понять, что не в восторге от нашей встречи.
Бушунин был одет в темно-серый костюм и коричневую “водолазку” с плотно облегающим воротом. На лацкане пиджака обнаружился золотистый квадратик значка с изображением улыбающегося Гагарова и непонятной подписью “Гагар” с волнами, которую Инга прочитала как “Гагарин”. Ингин фотоаппарат предусмотрительно болтался у меня на шее и я тут же незаметно запечатлел на фотопленку как образ самого главного конструктора “Знамени”, так и квадратный значок на его груди. Под потолком зала, гудя электродвигателем, полз по рельсам мостовой кран, и щелчок фотокамеры оказался неслышным.
Что же, если времени у нас мало, будем без длинных предисловий брать быка за рога.
- Константин Давидович, - я открыл рабочий блокнот с заготовленными заранее вопросами и приготовился записывать, - как родилась идея сконструировать лунный пилотируемый корабль?
- О, наша дорожка к этому кораблю оказалась очень длинной, - губы Бушунина сложились в улыбку. На его усталом лице и улыбка показалась какой-то вымученной. - Сама идея корабля стала вызревать к началу шестьдесят второго года. Тогда уже стало ясно, что на одноместном “Востоке” далеко не уедешь. Точнее, не улетишь…
Я скорописью делал пометки в блокноте, стараясь не прерывать Бушунина. Рассказывая мне историю создания космического корабля “Знамя”, Константин Давидович что называется “разговорился”. С увлеченными своим делом людьми такое бывает часто: у человека плохое настроение, а начнешь говорить с ним на интересную для него тему – и видишь, что глаза зажглись, лицо порозовело и проблемы отошли на второй план.
- Константин Давидович, расскажите об устройстве лунного орбитального корабля “Знамя”, – от истории проекта полета к Луне я довольно резко поворачиваю к чисто техническим вопросам. Что поделаешь: советский читатель должен знать, как устроены лучшие образцы самой передовой в мире техники.
- Я ждал этого вопроса и неспроста предложил вам встретиться именно около стапеля с резервным кораблем, - Бушунин хитро улыбнулся. – Лучше один раз увидеть наше “железо” в натуре, чем посмотреть десяток чертежей в кабинете.
Он достал из кармана пиджака заточенный карандаш и указал им в сторону космического корабля:
- Начнем по порядку, сверху вниз. Вот там, в носовой части корабля находится стыковочное устройство. Оно позволит состыковаться с “Лунником” после старта с Луны…
- Как называется шарообразный отсек, на который сверху крепится стыковочный узел?
- Это бытовой отсек. Две полусферы соединены между собой небольшой проставкой в форме усеченного конуса. Внутри отсека находятся приборы для научных исследований, запас воды и пищевых продуктов для космонавтов, небольшой диванчик для отдыха… Бытовой отсек используется и как шлюз во время выхода космонавтов из корабля в космическое пространство. Кстати, на Земле, экипаж попадает внутрь корабля тоже через этот отсек. Это непростая операция, поскольку космонавты одеты в скафандры “Сокол”….
Бушунин указал карандашом в центральную часть космического корабля:
- Вот это - спускаемый аппарат. Он имеет форму автомобильной фары. Спуск фарообразного корабля становится управляемым, перегрузки при посадке значительно уменьшаются…
Карандаш-указка скользнул вниз:
- Есть отсеки, в которые космонавты не имеют доступа во время полета. Под днищем спускаемого аппарата находится приборно-агрегатный отсек, который, как видите, имеет цилиндрическую форму с расширяющейся конической “юбкой”. Эта “юбка” – энергетический отсек.
Бушунин украдкой взглянул на часы. Все понятно. Время беседы истекает.
- Еще пара вопросов, Константин Давидович. На Западе сейчас много спекулятивных публикаций о надежности нашей космической техники. Скажите честно, вы уверены, что “Знамя” – это надежный корабль?
- Конечно! – Бушунин улыбнулся. – Три беспилотных пуска, четыре пилотируемых полета – и ни одной серьезной аварийной ситуации! Поэтому можете аршинными буквами написать в своей газете: “Корабль “Знамя” – это очень надежный корабль”.
Он на секунду замолчал, а потом постучал костяшками пальцев по деревянным перилам ограждения вокруг стапеля:
- А вот это – на всякий случай. Чтобы не сглазить…
К концу нашей беседы настроение Константина Давидовича заметно улучшилось. И я решился на откровенно провокационный вопрос:
- Константин Давидович, а Гагарин тоже тренировался для полета на этом корабле?
- Конечно, - кивнул профессор, снова деликатно взглянув на часы. - Юрий Алексеевич тоже участвовал в подготовке к полетам на “Знамени”. Насколько мне известно, он готовится к полету в составе третьей лунной экспедиции.
“А ведь Бушунин даже не заметил подмены фамилии, - мгновенно сообразил я. – Не заметил, что я заменил Гагарова на Гагарина. Гм, или он просто не расслышал моего вопроса, или этот Гагарин действительно существует!”
…В Москву я вернулся вечером на следующий день. Добрался с аэродрома домой и сразу позвонил Инге. Мое сокровище еще добросовестно трудилось в редакции.
- Как дела у частной сыщицы миссис Ватсон? – с ходу поинтересовался я.
- А это вы, Холмс… - Инга сразу приняла правила игры. – Я вчера была в Звездном городке. Вместе с делегацией хлопкоробов из Узбекистана.
- Молодец, - похвалил я. – И как успехи?
- Успехи неоспоримы. Когда осматривали музей Звездного городка, я подошла к гиду – там был какой-то очень моложавый и самоуверенный подполковник, - нарисовала на листе подпись “Гагар” и “ин” четырьмя волнами и спросила прямо в лоб: “Так расписывается Гагаров?” Подполковник внимательно изучил мои каракули и молча подвел меня к стенду, посвященному первому орбитальному полету. Там россыпью лежали открытки и книги с подписью Гагарова. “Как видите, девушка, - он широким жестом обвел экспонаты, - Юрий Алексеевич подписывается совершенно иначе”.
- Ну, если даже музейный работник говорит… - начал я, но Инга прервала меня на половине слова:
- Это еще не все, Шерлок. Когда мы с узбекской делегацией вышли из музея, знаешь, кто нам встретился на аллейке Звездного городка? Угадай из трех раз!
- Неужели Гагаров?
- Отдаю дань вашей проницательности, сэр! – Инга расхохоталась. – Он самый! Шел куда-то вместе с космонавтом Андрияном Николиным. Ну, я и рванула им навстречу. “Юрий Алексеевич, кричу, можно автограф?” И сую ему блокнот и шариковую ручку. “Разве можно отказать такой симпатичной девушке?” – говорит Гагаров и расписывается в блокноте. Тут я и говорю: “Юрий Алексеевич, а вот так вы никогда не расписывались?” И тычу ему страничку с моими каракулями “Гагарин”. Он поглядел и фыркнул: “Нет, милая барышня. Это точно не моя подпись. Так я никогда не подписывался. Подделка!”
- Отлично, Инг! С меня сто поцелуев…
