<p>

Когда фронт добрался до Липецка, через Илюхино с передовой потянулись в тыл обозы с раненными в боях нашими солдатами и офицерами. Перед глазами Олега и сейчас стоят землистые, усталые лица бойцов и командиров, окровавленные бинты, сто­н и сдавленный, горячечный шепот сотен и тысяч людей…</p>

<p>

Потом в деревню нагрянули немцы. Искали коммунистов и комсомольцев, отбирали у сельчан провиант и теплые вещи. Не церемонились… </p>

<p>

- Отец уже был призван на фронт, - рассказывает Макарин. – Мы остались в нашем доме втроем: я, мама и младшая сестра Настя. Как пережили оккупацию? Выручал небольшой огородик около дома. Но все равно еды не хватало. Те годы запомнились мне только одним – голод, голод, голод…</p>

<p>

Советская Армия остановила врага и погнала его с нашей земли. И снова через Илюхино прокатилась фронтовая волна…</p>

<p>

Отец вернулся с войны летом 1945 года. По партийной линии получил назначение на работу в Липецк. Макарины перебрались в областной центр всей семьей. Сначала жили на служебной жилплощади, в коммуналке, а потом, в 1948 году, когда город стал постепенно возрождаться после военного лихолетья, получили отдельную квартиру. Здесь, в Липецке, Олег в 1950 году окончил среднюю школу. Школу Макарин окончил с золотой медалью. </p>

<p>

С первого же «захода» Макарин поступил на факультет самолетостроения Московского  авиационного института. </p>

<p>

- Почему выбрали именно МАИ? – спрашиваю у космонавта. – Был какой-то интерес к авиации? </p>

<p>

- Интереса именно к авиации и самолетостроению у меня не было, - качает головой Макарин. – А вот интерес к исследованию космоса – был! Где-то в девятом или десятом классе мне в руки попала книжка Якова Перельмана. Помню, что «проглотил» я ее за один вечер. Прочитал и не на шутку увлекся идеей межпланетных полетов. Сначала даже хотел податься в астрономы, но вовремя сообразил, что астрономия мало связана с практическими полетами в космос. А мне хотелось участвовать именно в космических исследованиях. Походить своими ногами по пыльным тропинкам Луны, Марса и Венеры. Но перед этим нужно было построить саму ракету. Подумал и пришел к выводу, что конструктивно ракета должна чем-то напоминать высотный самолет: ведь часть своего пути в космос она летит через атмосферу. Значит, и конструкторские решения могут быть сходными и для самолета, и для ракеты. Вот поэтому я и принял решение поступать именно на самолетостроительный факультет самого известного в нашей стране самолетостроительного ВУЗа – Московского авиационного института. </p>

<p>

- Заниматься в институте приходилось очень много, - вспоминает Олег Григорьевич. – Ежедневно три или четыре лекции. Семинары, практические занятия, лабораторные работы. Учился я с большим удовольствием. Зубрилой не был, но к экзаменам готовился очень серьезно. Чтобы прожить в Москве, - вдали от родительского дома, - нужна была стипендия. А ее за полученные на экзаменах «тройки» не дают. Поэтому приходилось стараться изо всех сил. На первом курсе у меня были в зачетке отметки и «хорошо», и «отлично». Ну, а со второго курса я сдавал все предметы только на «пятерки». Очень много читал художественной и научно-популярной литературы. В свободное время любил просто побродить по Москве. </p>

<p>

В 1956 году Макарин окончил институт с отличием. «Красный диплом» давал право самому выбрать будущее место работы. «Хочу заниматься вопросами ракетостроения и межпланетных исследований», - прямо и откровенно сказал Макарин на институтской комиссии по распределению молодых специалистов. </p>

<p>

Ему повезло. Распределение он получил на фирму, которой в те годы руководил Сергей Павлович Королевин.</p>

<p>

- В апреле 1956 года я на электричке доехал до подмосковной станции «Подлипки-Дачные», - рассказывает Олег Григорьевич. – Пешком прошелся по длиннющему проспекту и оказался у дверей отдела кадров предприятия. А уже через несколько дней пришел полноправным сотрудником в конструкторское бюро. Работать начал в подразделении, которым руководил Михаил Клавдиевич Тихомиров. Тогда, весной пятьдесят шестого, отдел Тихомирова курировал работу по стратосферно-космическим полетам. Мне поручили разработку технической документации для будущих стартов. Работа оказалась очень увлекательной. Я даже сделал ряд предложений по совершенствованию летных методик. Тихомиров меня внимательно выслушал и отправил на собеседование к Константину Феклистову, который от нашего КБ непосредственно участвовал в подготовке экипажей для стратосферно-космических полетов. Константин Петрович около недели изучал мои предложения, а потом вызвал к себе и, не успел я и переступить порог его кабинета, в лоб спросил:</p>

<p>

- Олег, а вы не хотели бы лично проверить свои методики? На реальной стратосферно-космической технике.</p>

<p>

- Конечно, хотел бы, - не раздумывая, ответил я. – Можно и в сборочном цеху на готовом изделии, можно и на ракетодроме… </p>

<p>

- Ну, а если в реальном полете? – в глазах Феклистова блеснул озорной огонек. – Во время старта по нашей стратосферно-космической программе.</p>

<p>

- Наверное, на лице у меня было написано такое удивление, что Феклистов не стал меня дальше мучить вопросами, дал на размышления три дня и отпустил, - со смехом вспоминает Макарин. – Конечно, никаких трех дней на размышление мне не понадобилось. Хватило одной бессонной ночи. В восемь часов утра на следующий день на столе у «КП» – так называли у нас Феоктистова, - уже лежало мое заявление с просьбой зачислить меня в стратосферно-космический отряд.</p>

<p>

- И началась ваша космическая карьера…</p>

<p>

- Увы, не началась. Я не прошел медицинского обследования. У меня оказался очень слабый вестибулярный аппарат…</p>

<p>

Макарин, однако, не собирался отступать. Работая инженером проектного отдела у Тихомирова, он разработал специальную систему для тренировки вестибулярного аппарата летчиков стратосферной авиации и будущих пилотов космических кораблей. Разработал и, разумеется, тут же испытал ее на себе. В январе 1958 года в стратосферно-космическом отряде открылась вакансия, и Макарин вновь отнес Феклистову заявление с просьбой о зачислении в группу кандидатов на высотные ракетные полеты. На этот раз придирчивая медицина дала «добро» молодому инженеру. </p>

<p>