«Ах, если бы у меня была ма-а-а-аленькая авторучка, – думал Ник, – я бы просто написал Светлане письмо. Письмо!». Да, это, пожалуй, был единственный способ. Но как написать письмо, если ты обыкновенная муха? Как? Ему пришло на ум, что если у него не было маленькой ручки, то надо было придумать или найти что-то, чем он сможет писать. Компьютер? Но как он будет нажимать на клавиши? Ни карандаша, ни ручки, ни любого другого пишущего инструмента он не сможет даже поднять, не то что писать им. Что еще может писать? Губная помада. Он подлетел к трельяжу, на котором стояли пузырьки с духами, лаки, кремы и помада. Вся помада была закрыта. Ник полетел в свой кабинет к письменному столу. На нем слева лежала стопка чистых листов бумаги. Один лист лежал в центре. На нем сверху было написано: Николай Иволгин. Дальше шел пропуск (для названия), а ниже было написано РОМАН.

«Да-а! Вот тебе и роман», – думал Ник, кружа над своим столом. Он уже вполне научился сливать экраны в одно изображение, и тогда всё было видно вполне нормально (если, конечно, не считать необычно больших размеров). И тут его осенило. Он увидел массивный чернильный прибор, который Светлана подарила ему в связи с его желанием написать роман. Ник даже купил черные чернила и налил их в чернильницу прибора, хотя первый раз попробовал писать ручкой (жена подарила ему обычную перьевую ручку, которую надо было макать в чернильницу) только вчера, написав свое имя на листе. Ник сел на край чернильницы. Она была закрыта крышечкой, но край был слегка сдвинут. Ник просто ошалел от радости, когда увидел, что крышечка чернильницы сдвинута. Если бы ни его неаккуратность (это именно он вчера небрежно прикрыл чернильницу, после пробы ручки), он бы наверняка погиб. Теперь же у него появился шанс. Пусть слабый, но шанс.

Чернильница была наполнена до краев (он сам наполнял ее накануне). Ник оперся на четыре передних лапки, две задние окунул в чернила, быстро перелетел на лист бумаги и пошел по нему, волоча две задние лапки. Взлетев над столом, Ник взглянул на лист. На нем были видны две тонкие черные параллельные линии. «Отлично! – подумал Ник. – За работу! Хорошо, что Света придет поздно».

Светлана открыла входную дверь и вошла в квартиру. Было половина десятого вечера. «Коля!» – крикнула она от двери, но никто ей не ответил. Мужа дома не было. Светлана прошла на кухню. На столе лежали нетронутые бутерброды с сыром, которые она приготовила мужу, уходя на работу. Судя по всему, он к ним даже не притронулся.       Она прошла в спальню. Кровать не застелена. Это было более чем странно. Светлана прошла в кабинет мужа, подошла к столу, на котором лежали листы бумаги. Взгляд ее упал на лист, лежавший в центре стола. На нем было написано Николай Иволгин, а дальше шла совершенно невообразимая фраза, написанная корявым почерком без всяких правил пунктуации:

свта я превртился в муху скажи коля ия сяду на этот лист бумаги

«Что за бред? – произнесла Светлана вслух. – Он что – напился?» Светлана еще раз прочитала нелепое послание. Села на стул, задумалась. Странным было то, что Коля ей ни разу не позвонил за весь день. Он обязательно сообщал ей, когда уходил, в крайнем случае, оставлял записку (если не мог дозвониться). Так было заведено с первых дней их совместной жизни. А сегодня Коля впервые ей не позвонил. И вот эта записка. Может, муж решил ее разыграть? В принципе, такое было возможно. С одной стороны, ей очень хотелось сказать «Коля», а с другой – не хотелось выглядеть полной дурой, ведь Коли в квартире не было. «Вот, глупость какая! – подумала Светлана. Она в третий раз прочла записку. – Но, ведь, полный бред. Придумал тоже мне… муха. Шутник».

Светлана встала, вышла из кабинета, прошла на кухню, включила чайник, затем прошла в спальню, подошла к телефону, включила проверку сообщений. Прозвучали только ее два послания. Щелкнул вскипевший чайник. Светлана пошла на кухню, налила себе чая, села за стол, положила пакетик чая, положила сахару и стала медленно размешивать его ложечкой, глядя на уже подсохшие бутерброды с сыром. И тут произошло нечто весьма примечательное. На бутерброд села муха. Света махнула рукой. Муха отлетела и вновь приземлилась на бутерброд. «Нет, – сказала вслух Светлана. – Я не могу этого произнести». Муха взлетела и начала кружиться у ее лица. «Ну что тебе от меня надо? – снова вслух спросила Светлана. – Неужели ты думаешь, что я поверю, будто ты – мой муж. Ладно. Пусть я буду полной дурой и идиоткой».

Светлана встала из-за стола, прошла в кабинет мужа и встала около письменного стола. Как ни странно, муха полетела вслед за ней и теперь кружила над листом бумаги с посланием.

«Хорошо. Можете все надо мной посмеяться», – сказала она, как будто обращаясь к невидимой публике. Она прокашлялась. Её почему-то охватило легкое волнение. «Почему ты не садишься на листок, муха? – спросила она вслух. – Ждешь, когда я скажу. Ладно. Сейчас я это скажу. Имей в виду». Светлана набрала полную грудь воздуха и, чувствуя полнейшую нелепость своего поведения, громко сказала: «Коля!». Муха тотчас села на лист бумаги, прямо под словом Николай.

Света ошалело смотрела на муху. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем Светлана снова заговорила. «Ты – Коля?». Муха взлетела и вновь села под словом Николай. «А-ах!» – произнесла Светлана, не веря собственным глазам и усаживаясь на стул, так как в ногах вдруг ощутила слабость. Она не знала, что же делать дальше.       Неужели эта муха и в самом деле была ее мужем Колей. Но ведь это же нонсенс. Так не бывает. Она вновь погрузилась в молчание.

Трудно вообразить, что происходило в голове Светланы в эти долгие и мучительные минуты. Наконец по лицу Светланы пробежало легкое удовлетворение. Было понятно, что она приняла какое-то решение.

«Послушай, муха. – У нее не поворачивался язык назвать муху именем собственного мужа. – Пусть я буду выглядеть полной идиоткой, но я хочу тебя кое о чем попросить». Муха вновь взлетела и начала кружить у ее лица.

«Если ты – действительно мой муж К-к-коля, – Светлана даже начала заикаться от волнения. – Сядь на слово РОМАН, нет, сядь на букву О в слове РОМАН».

Муха некоторое время покружила над листом. Светлана внутренне напряглась. Она приготовилась к самому невероятному и решила, что если даже муха и сядет на букву О, это будет случайностью. Муха, между тем, еще сделала несколько сужающихся кругов и приземлилась точнехонько в центр буквы О.

«Но этого не может быть! Не может быть. Не может быть, – забормотала Светлана, как будто уговаривая саму себя. И уже в отчаянии почти крикнула, – Сядь на чернильницу!». Муха слетела с буквы О и послушно уселась на край чернильницы. Светлана тихо ойкнула, прижав руки к груди и продолжая неотрывно смотреть на муху глазами полными неверия.

Муха, между тем, стала производить странные действия. Она подползла к раю чернильницы, развернулась на сто восемьдесят градусов, опустила в чернила две задние лапки и, быстро перелетев на лист, поползла по нему, волоча задние лапки по бумаге и оставляя за собой две тонкие чернильные полоски.

«Боже мой! – воскликнула Светлана. – Ты так писал записку?». Муха взлетела и закружила у лица, потом села на край стола. «Значит, это правда. И ты меня слышишь и понимаешь». Муха вновь взлетела и закружила у лица. В голове Светланы происходил невероятный сумбур, настоящая чехарда мыслей. В какой-то момент ей одновременно казалось, что она спит наяву, и в то же время она понимала, что всё происходящее – реальность. Но эта реальность казалась чистейшим бредом.

Она провела еще несколько минут в мучительном мозговом хаосе. Однако врожденный ум, рассудительность и хладнокровие вернули её в привычный мыслительный процесс. «Как же мы будем общаться? – спросила Светлана то ли себя, то ли муху. – Надо подумать. Пойдем на кухню». Она встала. Муха полетела перед ней. Светлана прошла на кухню, села на стул, взяла бутерброд, откусила кусочек, отхлебнула чаю. Потом, словно спохватившись, проговорила: «Ой! Ты, наверное, голодный. На». Она отщипнула маленький кусочек сыра и положила его на край стола. Муха тотчас села рядом с бутербродом и, приблизившись к месту, от которого Светлана откусила, начала трогать его лапками.