– Кать, ты, не приходи больше, нам надо расстаться. – Тихим, спокойным голосом, сказал Гордей.

– Это из – за Лизы – спросила Катя. Она всегда замечала, как он смотрит на свою соседку, да и женская интуиция всегда была права, она чувствовала, что ей нельзя тягаться с Лизой, та с шармом.

Гордей молчал.

– У тебя нет шансов. Ты шпона. Её бабушка всем говорила, – «что ты, бандит номер один».

Гордею не нравились паиньки, маменькины сыночки, он избрал статус «одинокого волка». В его деревянном доме всё было устроено по старинке, чай пили из золотого самовара, выносили его на улицу, ставили самовар на стол под яркими скатертями с золотыми узорами по краям, и спокойно разговаривали за чаепитием, дремали в своих креслах, вязали. Вся эта жизнь протекала мирно и тихо. Гордей тоже любил всю эту старинную атмосферу с самоваром, с большими бокалами на больших, толстых блюдцах, красивые сахарницы, вазы под белоснежными салфетками. Две бабушки, точнее его прабабушки любили Гордея больше жизни. По соседству над кустами сирени выглядывал балкон Лизиного дома. Почти сорок лет стоят эти дома рядом. Четыре поколения. Лизин дом стоял на открытом участке, за домом в глубине участка уже разросся сад. За ним никто почти не ухаживал.

Дом стоял под солнцем целыми днями. Первый этаж кирпичный, на толстом фундаменте стоят толстые колонны, они держат балкон – веранду второго этажа. Второй этаж совсем небольшой деревянный. Главное на втором этаже это балкон – веранда под козырьком. И дождь не страшен, на нём можно проводить время и в тёплые, и в дождливые дни. Вид с балкона открывается на лес, густой, шумящий на ветру, и так оглушительно всю ночь поют соловьи в лесу.

Хозяева были такие же светлые и радушные люди под стать их светлому, тёплому дому. Со стороны можно сказать, что не дом согревает хозяев, а хозяева согревают дом светом и теплом своей души.

В глазах Гордея, Лиза всегда несла в себе свет, тепло, и нескончаемый поток радости, позитива и спокойствия. Первое поколение дружили и общались очень близко, даже доверительно с дедушками и бабушками Гордея. Второе поколение просто здоровалось, так же, как и третье, и теперь четвёртое это Гордей. Бабушки очень хорошо помнят прадеда Лизы, ходит легенда о его любви к одной из бабушек Гордея, только имя держится в тайне. Но Гордея мама верит этой легенде, потому что забора между участками нет, только благодаря сирени, которая разрослась и стала живым забором.

Гордею трудно догадаться к кому испытывал сильную любовь прадед Лизы. Так и прожили две сестры рядом, всю свою жизнь, ухаживая друг за другом, и соблюдая порядок в доме.

Так прошли и годы детства, и юности Лизы и Гордея. С того времени уже прошло много лет, и многое осталось в прошлом.

День стоял солнечным. На чистом, голубом небе расходились тонкие лучи яркого солнца, и день был ласковым, и тёплым.

– «Хочется раствориться в дневном свете подобно сахару в тёплой воде, не идти, не вставать, не говорить, и даже просто не двигаться». – С грустью в душе думала она. Лиза смотрела с замиранием, её светло – голубые глаза, с чёрной крохотной точкой зрачка, не сводили взгляда с рыси: ровная, длинная шея, по всей длине носа пролегали параллельно друг другу две чёрные линии, они выразительно подчёркивали форму её носа. Так долго она на неё смотрела, как только могла, они встретились глазами, та посмотрела ей в глаза. Взгляд пристальный, проницательный, миндалевидные глаза с окрасом змеи, они смотрели на неё глазами хищника, при этом её взгляд оставался спокойным, и достаточно долгим, она всматривалась в лицо Лизы. Под пристальным взглядом, смотрящим в упор не отводя глаз, рысь смотрела на Лизу, она держалась очень уверенно и спокойно, сохраняя своё достоинство, с полным смирением возлежала над своей пещерой. Лизу восхитило, что в этом хищнике царит благородный дух, она просто почувствовала, что в этом маленьком, неопытном хищнике столько тепла и доброты, что она уже давно не встречала в людях. Она удерживала Лизу, как держит магнит. Лиза чувствовала, что ей хорошо, что ей давно не было так спокойно и хорошо. От этих чувств, стало одиноко. Она осознавала, что это хищник, животное, а не человек. Сколько раз она хотела увидеть хоть немного из того, что могла сейчас увидеть и почувствовать в этой рыси, её расположение к себе, встретить в людях. Начитавшись всевозможных книг, в которых только и говорилось о благородстве человеческих душ, а в жизни, то во, что она так твёрдо верила и быть не могло. В Глазах этого хищника она увидела кроткое спокойствие, с которым взирала эта рысь, и в этом смирении нет тревоги, страха, только полный покой. Этот покой он был ей знаком, а точнее близок, к нему тянулась её душа уже давно, Рысь смогла прочувствовать, что Лизе очень одиноко. Когда услышала голос за спиной: – Мы едим или идём? На, что она даже не повернула головы, двигаясь вперёд, с откликом:

– Нет, я поднимусь. – Мужчина, который к ней обращался, был уже не молодой, совсем белый, или сплошь седой, у него небольшая, белая борода, а усы на концах были задёрнуты к верху. Усы были широкие, густые, и всё в целом смотрелось ровно и гармонично с его светло – седой волнистой шевелюрой волос. Он был весьма элегантно одет, клетчатый пиджак под стать его волосам, коричневые, строгие брюки облегали его стройные, ровные ноги. И бордовые ботинки из мягкой начищенной кожи, видимо сшитые на заказ.

Всё в нём говорило о его состоятельном положении в обществе, в котором он жил.

В тот момент, когда мужчина провожал взглядом её силуэт в соломенной шляпе, в брючном костюме, и белоснежные кроссовки на золотых, широких пряжках, она просто растворялась в солнечном свете дня. Её облик говорил об утончённом вкусе этой молодой и красивой женщины. Возможно, она была воспитана в благородном духе, об этом говорило её одухотворённое лицо, и полностью независимый нрав. Этот нежно – аристократический облик, восходил на гору обозрения, и был достаточно далеко, превратившись в точку. Всего несколько минут длилась эта сцена. Гранатов Николай Тимофеевич смотрел на уходящий силуэт по его внешнему виду, осанке, можно было легко заметить его недоумение и вместе с тем нарастающее раздражение. И также за эти несколько минут заметив всё это, водитель подъезжает на бронированном джипе, куда мужчина почти на ходу вскочил, и машина рванула в сторону удаляющего силуэта.

– «Последнее время она не похожа на себя» – стучало в его седой голове. Их разница в возрасте составляла приблизительно тридцать лет, он казался её отцом. Будучи уважаемым человеком, мыслителем, философом, доктором медицинских наук, который обладал знаниями бессмертия.

Его теория основывалась, на долголетии, что человек способен прожить сто двадцать лет. И сам он в это безгранично верил. Как он её трактовал: Что жизнь человека подобна дереву, её можно отождествить с временами года. Четыре времени года, каждая фаза длится три месяца, соответственно у человека тридцать лет.

Первое это весна, рождение природы. На голых ветвях деревьев, кустарников набухают почки, (этот период отождествляет собой беременность) постепенно, незаметно, из почек прорезываются кончики листьев, дальше за первые недели весны, уже появляются маленькие, нежно – зелёные листочки на ветках. Так, и человек начинает свой жизненный цикл от рождения, когда он только появляется на свет. Весной тонкие лучи солнца распыляют своё тепло под ели улавливающим солнечным светом. Этот свет он невидим, он расходиться по синему небу солнечной дымкой, но мы чувствуем это тепло. Чтобы не обжечь, не опалить совсем юные, нежные лепестки, учитывая, что они хрупкие, и пока они не наполняться соками, не наберут силы и плотности в стеблях, только тогда солнце усилит свой жар, чтобы цветы на деревьях могли превращаться в плоды. Весной сады подобны невестам все в белом цвету, терпеливо ждут пчёл для опыления. После опыления, завязываются плоды. Плод наливается, растёт, такая стадия развития, когда идёт созревание плодов, так же тождественно и человеку, созревание: физическое, половое.