Часто приезжал на дачу Николай по приглашению дедушки и бабушки. Он был давнишним другом её отца. «Николенька» так всегда звала бабушка Лизы, Любовь Вячеславовна, Николая. И теперь Николенька уже близкий друг их семьи, они ему смело могли доверить Лизу. Репутация у Николая была безупречной, всю жизнь он связывал себя с наукой, просиживая годы в кабинете, изучая биологию, анатомию, затем работа над диссертацией. Годы шли, а семью свою создать так и не вышло. Всем своим сердцем и душой он полюбил семью Лизы, и сам того не зная, что причиной является она. С ней больше всего приходилось ему общаться на разные темы, и помогал он Лизе справляться с периодом взросления, и переходом в самостоятельную жизнь, и в какой – то момент, он просто почувствовал к ней привязанность.

– Бабушка довольна! Всё прошло хорошо! – Подытожил Николенька, торжественным голосом. Он взял Лизу за руку настолько просто и непринуждённо, что Лиза почувствовала, что – то отеческое в этом проявлении.

– У тебя холодные руки! – Воскликнул он, и посмотрел на неё, свет от уличных фонарей проникал в окно салона машины, её профиль сохранял холодное спокойствие. Боковым зрением она заметила Гордея под окном ресторана его чёрные волны волос, густые брови, и пристальный взгляд она почувствовала на себе. От этого опять всё сжалось в груди, и усиленно забилось сердце.

– «Зачем он за мной наблюдал, я не в его вкусе. У него Катька эталон. А я, просто дружили вместе» – она сама себе отвечала на вопрос, тем самым разгоняя свои надежды, которые всегда таила в душе.

Как только она села в машину, и ощутила рядом с собой Николеньку, шорох одежды и свежий запах её из – под манжета белой рубашки выглядывал крупный циферблат золотых часов, и ели уловимый аромат с горчинкой. Этот аромат одеколона сводит её с ума. И вообще всё в нём ей нравилось, с ним легко, и почему-то всегда приковывает взгляд его руки, мужские, с большими вытянутыми пальцами. Всё это в ней поднимало непонятные ей самой чувства, запах одеколона и лёгкость в обращении, всё это захватывало дух, как на качелях, а временами оставаясь наедине с ним, её манила мужская сила этих рук. В такие минуты ей хотелось с ним уезжать далеко – далеко, в какую – то неведомую страну, или остров, потому что с ним всегда праздник, но этого желал разум, а сердце хотело Гордея. Это ноющая боль, ей хотелось её заглушить.

– «Но я не в его вкусе, и вообще он бабник».

Николай заметил, что Лиза сильно напряжена, и решил немного, развеять обстановку.

– А ты веришь в волшебника? Он существует? – Спросил он.

– Я даже знаю, где он живёт. – Произнесла она, не поворачивая головы.

– Тогда мы, завтра же, слышишь, поедим к нему. – Произнёс Николенька. Лиза молчала, она знала, зачем она это сказала, только в груди всё заныло, от слов Николеньки, как он угадывает её желания, как создаёт невидимую обстановку волшебной сказки, всё это располагала её к Николеньке, а в сердце Гордей. В душе поднялся страх, ей хотелось быстрей домой, убежать от этих чувств.

– Ну, что ж волшебник, значит волшебник. – Произнёс он, давай руку мы уже приехали.

Шале, в котором жила Лиза находилось в конце участка, весь участок был украшен хвойными ландшафтами, между ними пролегали узкие тропинки, вдоль тропинок уличные фонарики, они освещали пруд, который находился посередине участка. Атмосфера, когда вступаешь только на участок, уже располагала к романтическим отношениям. Приглушённый свет от уличных фонариков расслаблял. Бело – песочная брусчатка тропинок при взгляде на неё проникала нежным теплом, тропинки манили и завлекали идти по ним. Свет от фонарей располагал к интимной обстановке. В теплые вечера хотелось посидеть у пруда в тихой, уютной обстановке, тем более что там стояли уютные беседки с москитными сетками, воздушные диваны манили к себе, на которые хотелось сесть и не вставать. Войдя в дом, она побежала к себе в спальню через большой холл. В холле стояла тяжёлая, массивная кожаная мебель, диваны и кресла с простёганными спинками. Вся мебель была окружена пальмами под потолок, которые стояли вдоль окон. Кроны этих пальм свисали раскидистыми ветвями, создавая вид тропических дебрей. И где-то в глубине выглядывал объёмный камин в бежевом цвете из камня.

Николай провожал её взглядом, в душе он спрашивал «И почему только я это всё терплю»?

А сама Лиза хотела быстрее остаться сама с собой наедине, чтобы ещё раз пережить тот момент, когда Гордей стоял и провожал её глазами. Что – то кольнуло в душе, – «а может, я ему нравлюсь? Мне плохо. И, куда нам ехать? Почему волшебник? Потому, что я хочу оказаться в сказке?

Где синий лес густой, за лесом бирюзовое озеро, над озером луна, она прокладывает дорожку, встанешь на эту лунную дорожку, как на узкую тропинку, и перейдёшь это озеро, на другой берег. На берегу коралловый лес склоняет свои кроны, и входишь под коралловую арку, а она переливается красным, розовым, фиолетовым. Крона свисает над песчаной, широкой аллеей, в конце аллеи стоит волшебник с золотой палочкой в руке, и я загадаю желание». С этими мыслями она заснула.

На следующее утро это было воскресение, уже в шесть часов утра Николенька и Лиза собирались садиться в машину. Как тут они застыли в своих движениях, глядя на белую птицу. Она летела вдоль леса, а лес был суть сосновый, густой, казалось птица что – то искала, она резко села на ветку сосны, и её уже не было видно в сосновых иголках. Они посмотрели друг на друга, на, что Николай заметил: – Ну, что сказка начинается?

Лизе было приятно это услышать, потому, как она ещё не отошла от своего полуночного видения. Слова Николеньки на неё подействовали самым неожиданным образом, она наклонила голову в низ, локоны её волос свисали, закрывая появившийся румянец, а сама она ели сдерживала улыбку. Путешествие к волшебнику доставило радость глубокую, несмотря на то, что погода менялась. Вдали показались на небе серые – серые облака, они казались тяжёлыми и свисали над рекой. На берегу реки, на зелёном бархате стоит сосна с раскидистой кроной, она стояла совершенно одна. Её ветви качались на ветру, что вызывало очень тоскливые чувства. Тоскливые чувства усиливались от того, что Лиза всегда себя чувствовала одинокой, и все её мысли, по сути это были, и её мечты. В её жизни ещё совсем неопытной было много недосказанного, много пережитых чувств без внимания родителей, и много ещё, что она хотела бы рассказать, но слушать и утешать было не кому. А Николенька он бодр, весел всегда в хорошей спортивной форме, и ему идёт светлый тон в одежде, он просто излучает позитив. А у Лизы всегда только Гордей в душе с его телосложением, движением тела, – «как он мне нужен». И вот опять тоска вырвалась из сердца. И она решила спросить у Николеньки: – А в чём тоска?

Николенька посмотрел на Лизу сине-голубыми глазами, светло-русые брови были приподняты, и немного приподнятая верхняя губа открыла белые зубы, а слова не могли вырваться, потому что Николенька никак не мог предположить, что Лиза тоскует. Первый город, в который они прибыли стоял на реке Волге. Маленький, старинный город предстал перед ними.

Был солнечный день. Солнце светило над городом, казалось, что город накрыт солнечным абажуром, каждая улица, где в булыжных дорожках, где просто песчаная была согрета солнечным светом. И на этих улицах вдоль дорог стояли всего несколько домов два или от силы три. Дома старинные, одноэтажные, с маленькими окнами, в серых тонах оштукатурены стены. Разнообразие старины, ощущения застывшего покоя, это вызывает чувство, что город застыл в ожидании, и полной тишины. Улицы совершенно безлюдны.

Лиза и Николай решили осмотреть этот небольшой городишко. На одной из улиц, она была на удивление широкой, просторной, они заметили, старинный дом из тёмного дерева, двухэтажный, белая резьба окантовывала четырёх угольные окна белами наличниками, и там кто – то живёт. Они осмелились войти. В просторные, смежные комнаты, проникает много света через ряд окон, две комнаты соединяет дверь в углу. Удивительная, тёплая, неповторимая атмосфера в этом доме. Из маленькой угловой двери показалась хрупкая, голубоглазая фея, она так была похожа на волшебника в коралловом лесу, и Лизе, так этого хотелось! Мелкие черты лица: разрез глаз, небольшой прямой нос, розовый овал губ, и всё это на белоснежном, немолодом лице, в светлых коротких завитках.